11 лет несвободы и репрессий: как уровень прав человека в оккупированном Крыму стремится к нулю

Общее состояние ситуации с правами человека во временно оккупированном Крыму было и до полномасштабной российской агрессии тяжелым и ухудшалось из года в год. Но анализ сворачивания прав и свобод после 24 февраля 2022 года позволяет утверждать, что на полуострове произошло введение режима настоящего террора против местного населения.

Какие события, цифры и тенденции в сфере прав человека царствуют на временно оккупированной территории – читайте в обзорном материале ко Дню сопротивления оккупации Крыма.

“Жарче”, чем в Эритрее

По последним оценкам Freedom House, которые изучают факторы соблюдения политических прав и гражданских свобод в различных (в частности, непризнанных) регионах, Крым снизился с 4 до 2 баллов из 100 возможных. То есть, согласно рейтингу, сейчас на этой территории стало меньше свобод, чем в Северной Корее или Эритрее.

Такие выводы не похожи на преувеличение, поскольку почти ежедневно украинские правозащитники фиксируют очередные военные преступления, преступления против человечности и другие нарушения прав человека со стороны оккупационных властей в отношении гражданского населения оккупированного полуострова. Отметим лишь самые масштабные и опасные из них.

Насильственные исчезновения

Среди тенденций, вызывающих одно из наибольших беспокойств, является распространение и, так сказать, нормализация практики насильственных исчезновений. Речь идет о десятках случаев в год. Иногда это заканчивается лишь тяжелыми многочасовыми допросами в подвале ФСБ. Как это произошло в прошлом году с редактором крымскотатарского детского журнала “Арманчыкъ” 61-летней Эдие Муслимовой, которой пришлось в течение 36 часов без отдыха давать объяснения в рамках проверки анонимного сообщения.

В то же время судьба по меньшей мере 14 крымчан, похищенных с начала полномасштабного вторжения и к исчезновению которых установлена причастность российских силовиков, уже долгое время остается неизвестной. Особого внимания заслуживает тот факт, что среди похищенных лиц восемь женщин. Полиция не проводит эффективных расследований этих преступлений, прокуратура не видит в этом нарушений, а ФСБ сообщает, что ее следователи не расследуют уголовных дел против этих лиц.

Гражданские пленные

О некоторых из этих похищенных лиц правозащитники знают, что они содержатся без связи с внешним миром в отдельном следственном изоляторе ФСБ, который еще называют “двойкой”, или СИЗО-2 Симферополя. Именно сюда после начала полномасштабного вторжения массово переводили похищенных на оккупированных территориях Херсонской и Запорожской области гражданских лиц. Правозащитникам удалось поименно установить более 150 волонтеров, журналистов, активистов, руководителей местных общин и просто патриотически настроенных граждан, которых заключили в СИЗО-2 Симферополя без обвинений, без сроков пребывания под стражей и без какой-либо связи с родными или адвокатами.

Известно, что условия содержания в “двойке” являются нечеловеческими из-за систематических избиений и пыток гражданских пленных, а также продуманных моральных унижений, которые имеют целью психологически сломать арестантов. Так заключенных готовят к “сотрудничеству” с ФСБ, представители которой постепенно фабрикуют уголовные дела против похищенных украинцев. Но, по оценкам правозащитной инициативы “Крым.Поиск”, по меньшей мере 105 человек уже третий год находятся в неволе без всяких обвинений. Как, например, глава Голой Пристани Александр Бабич.

Шпиономания

Тех, кому, так сказать, “повезло” все же стать фигурантами уголовных дел, чаще всего российские силовики обвиняют в шпионаже, государственной измене или терроризме. Например, недавно оккупационный суд вынес приговор Анне Ельцовой, студентке из Херсона, которую похитили в декабре 2022 года и почти два года держали в Симферополе в полной изоляции. Две недели назад ее признали виновной в шпионаже и лишили свободы на 10 лет, однако до сих пор неизвестно, рассматривал ли суд факт незаконного содержания в жестких условиях в течение двух лет. Такие судебные процессы обычно проходят в закрытом режиме, а у независимого адвоката нет возможности попасть в такое дело или он не может рассказать, что происходит в суде, из-за обязательства хранить государственную тайну.

Однако в сотрудничестве с украинской разведкой обвиняют не только гражданских пленных, которые были похищены на оккупированных территориях и перевезены в Крым, но и жителей полуострова. Количество таких задержаний, по мнению крымских правозащитников, ошеломительное. По подсчетам правозащитной инициативы Irade, за 2023-2024 год только в публичном пространстве было зафиксировано 74 сообщения о задержании в Крыму очередных “шпионов”, “диверсантов”, “взрывателей” и “экстремистов”. Но стоит отметить, что не все задержания становятся публичными, к тому же в некоторых случаях речь идет сразу об аресте целой группы лиц, как по делу симферопольца Кирилла Баранника, фигурантами которого стали восемь человек.

Количество “шпионов” кажется аномальным. За время полномасштабного вторжения только в крымских судах было рассмотрено или продолжает рассматриваться 52 дела о шпионаже и государственной измене. Для сравнения: за весь период оккупации до вторжения таких дел было всего семь. И следует понимать, что сегодняшние цифры еще не отражают весь уровень репрессий, поскольку также значительное количество дел направляется в российский военный суд в Ростов-на-Дону. А именно, например, дело Владимира Ананьева, которого в 75 лет будут судить за участие в подготовке покушения на коллаборанта, назначенного Кремлем главой оккупированного Крыма, Сергея Аксенова, который много лет находится под международными и украинскими санкциями.

Такие нереалистичные масштабы украинской “агентурной работы”, которые к тому же не снижаются, несмотря на противодействие ФСБ, кажутся похожими на откровенную имитацию со стороны оккупантов активных контрразведывательных мер для выполнения сверхвысоких плановых показателей. А также для создания атмосферы страха среди гражданского населения: чтобы боялись сфотографировать самих себя, не только эшелоны с военной техникой.

Жертвы этого запугивания, среди которых многие с открыто проукраинскими взглядами, получают от 10 до 18 лет лишения свободы. В то же время в российских тюрьмах такие люди испытывают дополнительные притеснения, пытки и массово сталкиваются с отсутствием медицинской помощи. По оценкам Центра прав человека ZMINA, в срочной медицинской помощи нуждаются уже более 60 крымских политзаключенных.

Сроки за мнения

Параллельно с большим количеством дел о шпионаже и госизмене наблюдаются и другие формы уголовного преследования крымчан за проявления своей проукраинской позиции. Так, например, в Симферополе был приговорен к пяти годам лишения свободы Николай Онук, принимавший участие в деятельности движения “Желтая лента”. Это движение демонстрирует наличие на временно оккупированной территории полуострова ненасильственного сопротивления оккупации.

Кроме того, распространяется практика применения нового российского законодательства относительно “дискредитации вооруженных сил” страны-агрессора с уголовной ответственностью за совершение таких действий дважды в течение года. На сегодня известно о девяти уголовных делах, четверо обвиняемых в которых были лишены свободы. К этому следует добавить и преследование крымчан за экстремизм и неуважение к российским символам “воинской славы”. Так, например, Евгений Швед, который имел проукраинские взгляды, был похищен, а впоследствии приговорен к двум годам заключения за свое отношение к празднованию дня победы в Великой отечественной войне.

Политика подавления

Следует отметить, что упомянутые выше десятки уголовных дел являются лишь верхушкой отдельной политики силовиков, которая направлена ​​на тотальное подавление каких-либо форм проявления проукраинской позиции или нелояльного отношения к оккупации.

Эти процессы условно можно разделить на три уровня. Верхушка – это уголовное преследование самых активных граждан, не скрывающих своего отношения к оккупантам. Это именно те политически мотивированные преследования, о которых идет речь выше.

На среднем звене силовой аппарат обеспечивает массовые репрессии за отдельные (не систематические) проявления симпатии к Украине, включая прослушивание украинских песен или использование цвета украинского флага в быту.

Репрессии на среднем уровне имеют форму целого комплекса последовательных действий, в который обычно входит избиение, обыск дома, изъятие всех гаджетов, задержание, составление протокола, унизительная запись видео с извинениями, административный штраф или арест, распространение унизительного видео в медиа и социальных сетях вместе с персональными сведениями, увольнение с работы или проверки бизнеса. На сегодняшний день можно говорить по меньшей мере о 1200–1300 таких случаях, и каждый день их количество растет.

А еще ниже, на базовом уровне, охватывающем большое количество населения оккупированного полуострова, формируется общая общественная вражда и модель агрессивного поведения в отношении любых действий, которые могут рассматриваться как проукраинские. Формирование агрессивного отношения к людям, осуждающим войну и поддерживающим Украину, является самым масштабным процессом в рамках политики подавления сопротивления. Но эти действия оккупантов еще только должны стать предметом тщательного исследования. Единственное, что уже фиксируется, бездействие полиции против противоправных действий, направленных на “украинских ждунов” – так называют крымчан с проукраинскими взглядами.

Притеснение свободы слова

Такая репрессивная политика оказывает непосредственное и очень заметное влияние на свободу выражения взглядов. С начала оккупации Крыма одним из первых шагов стала зачистка независимых медиа. За первый год их количество было сокращено на 88%. В течение длительного времени российские спецслужбы проводили борьбу с фрилансерами и гражданскими журналистами, включая похищения, пытки и фабрикацию уголовных дел, как это было в ситуациях с Владиславом Есипенко или Ириной Данилович. Всего за решеткой сейчас находится 18 крымских журналистов, и в любой день этот список может быть расширен. Как и в других областях, давление на журналистов не ограничивается уголовным преследованием.

Еще до полномасштабного вторжения журналистам стало опасно освещать резонансные события, такие как стихийные акции солидарности под судами, выборы или единичные пикеты. Их могли незаконно задержать и часто отправляли под арест, игнорируя факт исполнения профессиональных обязанностей. А с февраля 2022 года опасным стало писать что-то вне официальной повестки дня. Ярким примером является преследование редакции газеты Qirim за обнародование выступления Генерального секретаря ООН о ситуации с нарушениями прав человека в оккупированном Крыму. Поскольку российским силовикам это показалось ложной информацией, они провели обыски и задержания главного редактора и основателя издания, забрали несколько компьютеров в редакции и наложили шесть штрафов на общую сумму около 8 тысяч евро.

Неограниченные репрессии приводят к определенной самоцензуре многих журналистов. А в условиях тотальной блокировки украинских сайтов, социальных сетей “Фейсбук”, “Инстаграм” и частично “Ютуб”, а также на фоне достаточно результативной борьбы с подавлением VPN-сервисов на оккупированной территории практически нет альтернативных российской пропаганде источников информации.

Религиозные преследования

С начала оккупации жителям Крыма начали ограничивать не только право свободно выражать свое мнение, но и право свободно исповедовать свою религию. Самым масштабным преследованием подверглись крымские мусульмане, принадлежащие к политически-религиозному объединению “Хизб ут-Тахрир”. По оценкам правозащитников, по состоянию на сегодняшний день за решеткой находится 119 крымских мусульман этого течения. Все они обвиняются в терроризме, а большинство уже приговорены к долгим (от 10 до 19) срокам лишения свободы. Еще несколько мусульман недавно были похищены и до сих пор не найдены, речь идет о Фархаде Салиеве, Сервере Алиеве и Исмаиле Шемшединове. Также в прошлом году оккупанты отобрали мечеть у религиозного сообщества “Алушта” и ликвидировали само объединение. Потеряли две религиозные школы (медресе) и представители другой организации мусульман, входящих в “Таврический муфтият”. Кроме того, время от времени силовики проводят обыски, задержания и аресты среди мусульман, которые не подчиняются контролируемому из Москвы крымскому муфтию.

На втором месте по количеству преследований – религиозное объединение “Свидетели Иеговы”, которое с 2017 года было вынуждено прекратить богослужение в своих храмах из-за того, что организацию признали запрещенной на территории Крыма. Несмотря на соблюдение российских требований, по состоянию на сегодняшний день известно о 32 лицах, подвергшихся уголовному преследованию. Среди них 11 уже приговорены к лишению свободы, а 16 находятся под следствием или ждут приговора.

Между тем, представители Украинской православной церкви потеряли все свои храмы в Крыму. Часть помещений передали под другое использование, а часть демонтировали, как, например, Крестовоздвиженский храм в Евпатории, снесенный бульдозером.

Преследование адвокатов, правозащитников и активистов

После полномасштабного вторжения крымский институт независимой адвокатуры подвергся беспрецедентному притеснению. Из 12 адвокатов, которые постоянно участвовали в политически мотивированных процессах и защите других прав местных жителей, четверо были лишены лицензий, четверо прошли через административные аресты, трое – через задержания и административные штрафы, а один подвергся уголовному преследованию. Все это привело к значительному сокращению информации о состоянии тех или иных судебных процессов, а также существенно ограничило новых потерпевших в возможности получить качественную защиту своих прав. Некоторые адвокаты перестали вообще браться за резонансные дела, связанные с действиями ФСБ.

Кроме адвокатов, стало заметнее давление на крымских активистов и правозащитников. Так, например, дважды подвергался административным арестам и дважды штрафам Абдурешит Джеппаров, подверглись атакам представительницы правозащитного объединения “Крымская солидарность” Лутфие Зудиева и Лилия Гемеджи, состоялся ряд необоснованных обысков в домах многих представителей крымскотатарского национального движения. Все эти действия преследовали цель сократить количество информации об уровне репрессий и состоянии прав человека в оккупированном Крыму.

Широкие ограничения

Между тем ситуация с правами человека действительно очень тяжела не только для активистов и журналистов, а вообще для широких слоев населения. На Керченском мосту и на административной границе Крыма проводятся постоянные фильтрационные мероприятия – проверка содержания телефонов, допросы, осмотр на татуировки. Время от времени в разных регионах полуострова проходят так называемые антитеррористические учения, во время которых полностью блокируются населенные пункты и мобильная связь, после чего силовики проводят выборочные обыски, осмотр транспортных средств, проверку телефонов. Несколько дней назад (22 февраля 2025 г.) такие учения состоялись в Сакском и Бахчисарайском районах и в Гурзуфе.

Из-за создания укреплений и размещения военных страдают фермеры в северных и западных районах полуострова, где под эти задачи забирают землю, хозяйственные постройки, а также гостиницы и кафе на побережье. Это происходит без компенсации и процедур. Параллельно с этим набирает бешеные обороты “национализация” имущества лиц, якобы причастных к “недружественным действиям против России”. С начала вторжения известно о захвате 1845 объектов, еще 720 уже изъято в этом году. На фоне такой политики многих предпринимателей заставляют делать систематические добровольные взносы и пожертвования на СВО, участвовать в так называемых выборах российской власти и пропагандистских мероприятиях формирования патриотической атмосферы.

“Чмобилизация”

Одним из ярких примеров масштабных нарушений было проведение в сентябре-октябре 2022 года так называемой частичной мобилизации среди жителей оккупированного Крыма. Отдельные районы и села окружали “Росгвардией”, а затем военные с полицией выписывали распоряжения всем, кого застали дома или на улице, отбирали телефоны и принудительно доставляли в военкоматы. По некоторым оценкам, количество мобилизованных крымчан составило более 23 тысяч человек. Проект “Груз 200” от редакции “Крым.Реалии” установил наличие некрологов в отношении 93 погибших мобилизованных из Крыма. Правозащитники инициативы “Трибунал.Крымский эпизод” отмечают, что эту цифру убитых мобилизованных не следует считать полной, поскольку почти в половине некрологов (48%) скрыта информация о том, как убитый оказался в зоне боевых действий – добровольно или принудительно.

Кроме мобилизации, почти с начала оккупации россияне проводят призыв местных жителей на срочную службу. По информации главы Крымской правозащитной группы Ольги Скрипник, через российскую армию за 11 лет прошло почти 40 тысяч крымчан. На принудительный характер привлечения в ряды российской армии указывает количество уголовных дел за уклонение от призыва. Как отметили представители организации “Крымский процесс”, с момента оккупации Крыма и до начала полномасштабного вторжения в Украину крымские суды рассмотрели 234 уголовных дела по статье об уклонении от призыва. А с 24 февраля 2022 года по 27 ноября 2024 года (даты публикации отчета) в судах было рассмотрено или находилось на рассмотрении еще 259 уголовных дел. Особую обеспокоенность вызывают сообщения об отправке крымских призывников в зону боевых действий. Проект “Груз 200” зафиксировал 11 некрологов солдат срочной службы. Последний случай – в январе 2025 года.

Милитаризация образования и досуга

В то же время, такие действия до сих пор не вызывают заметного общественного недовольства. Это связано как с жесткими репрессиями, так и с тотальной милитаризацией системы обучения и всех сфер досуга. Почти во всех школах есть представительства разных молодежных милитарных организаций, а количество членов молодежного милитарного объединения российского министерства обороны “Юнармия” в Крыму достигает 22 тысяч человек. На постоянной основе буквально все крымские школьники приобщены к написанию писем российским военным, сбору помощи для них, встречам с “ветеранами СВО”, обучению навыкам пользования оружием и т.д.

Вся система внешкольного образования, а также работа учреждений культуры и спорта ориентированы на патриотическое воспитание. В то же время происходит индоктринация молодого поколения для формирования у него исключительно российской идентичности. Это создает очень серьезные вызовы относительно процесса реинтеграции населения полуострова после деоккупации и является одним из аргументов о недопустимости позиции с отсрочкой вопроса освобождения Крыма на долгий срок.