Правозащитная терапия: 5 коротких историй от Ларисы Денисенко

Встреча с Ларисой Денисенко – это гарантированная интеллектуальная беседа, допинг эмоций и возможно кофейный привкус корицы… если, конечно, заказывать кофе. Лариса Денисенко – тот уникальный сплав современной женщины, которая одновременно является и писательницей, и юристом, и медийщицей “Громадского Радио”. И в этом профессиональном разнообразии важнейшей темой остается правозащита.

И сама о себе Лариса говорит, что она – правозащитный терапевт: “Ко мне приходят люди и чуть ли не с порога вываливают: у меня болит голова, отпадают почки и вообще я плохо сплю. Я их выслушиваю и даю советы – к кому обратиться, кто сможет тебя подправить, а здесь я не веду уголовное дело, но я знаю людей, которые могут помочь…“.

Что вдохновит людей защищать свои права, как сопротивляться нечувствительным мужчинам, когда следует начинать писать на украинском языке и можно ли в 23 года убедить седовласых чиновников ратифицировать Европейскую конвенцию по правам человека?

Об этом и не только – в коротких историях с Ларисой Денисенко.

ДОСЬЕ. Лариса Денисенко – выпускница юридического факультета Киевского национального университета имени Тараса Шевченко. Слушательница курса законопроектирования во время стажировки в Министерстве юстиции Нидерландов.

Готовила к ратификации Европейскую конвенцию о защите основных прав человека и свобод. Соавтор и идеолог Закона Украины о выполнении решений и применении практики Европейского Суда по правам человека.

Организовала и провела первую европейскую конференцию об отмене смертной казни в Украине. Готовила и консультационно поддерживала конституционное представление о неконституционности применения смертной казни.

Соавтор законопроекта о декриминализации клеветы.

Тренер ОБСЕ по правам человека, практики Европейского суда по правам человека для учителей истории и права.

Соавтор пособия “Права человека для детей: для учителей и тренеров”. Соавтор исследования и книги “Быть судьей: профессия или призвание”.

Председатель Открытой общественной платформы системы бесплатной правовой помощи. Председатель Наблюдательного совета ОО “Сеть правового развития”. Председатель Наблюдательного совета ОО Центр.ЮА

 ДЕРЗКОЕ РЕШЕНИЕ

Какая прагматичность в том, чтобы быть украинским писателем в 2002 году? Я вообще их не знала, ну, может, кроме Оксаны Забужко. “Московиаду” Юрия Андруховича, между прочим, приобрела в Питере, в переводе на русский язык. Читала Жадана. К тому времени в магазине “Науковой думке” мне даже не могли никого посоветовать из современных авторов.

Впрочем, я решила – очень стихийно – принять участие в литературном конкурсе “Коронация слова”. Это было дерзкое решение с моей стороны. Рассуждала так себе, если я выучила юридический украинский язык, то тем более знаю бытовой украинский… Чрезмерная самоуверенность. Тогда украинский язык я изучала из кодексов – гражданского, гражданско-процессуального, уголовного, кодекса законов о труде, Конституции Украины и… инструкций Министерства юстиции и приказов.

Сборник из 10 новелл “Игры из плоти и крови” стал моей первой работой на украинском языке и литературной попыткой. Мне не было страшно. Я просто не думала, что это может дать результат – мне нравился сам процесс писания. А осуждение окружающих, неприятие меня как писательницы или удивление, мол, кто это? – меня не волновали на то время. Я довольно дружеский человек, и всегда выхожу с концепта презумпции дружеского расположения.

Неожиданно оказалось, что моя книга на “Коронации слова” завоевала гран-при. За нее тогда голосовал Василий Шкляр, Мария Матиос, что для меня до сих пор является большим удивлением. Некоторые из жюри даже думали, что “Игры из плоти и крови” – это сам Шкляр балуется… А большинство считало, что этот текст написал студент-филолог, а не тридцатилетняя адвокат.

Но тогда украинский язык стал для меня вызовом, который я приняла. И мне это удалось.

 КОГДА ПИСАТЕЛИ ЖИВЫЕ…

Лет 15 назад среди юристов “Алхимик” Коэльо был… индикатором культурного человека. Мураками и Коэльо – обязательное чтиво образованных юристов. Затем Бегбедер добавился… Украинскую литературу читали разве что, когда это становилось модно.

В конце концов, только Юрий Андрухович и Лина Костенко. Фактически в ранние 2000-е мало кто из юристов говорил о современной украинской литературе.

Я помню в 2006 году нас – Ирэн Роздобудько, Лесю Воронину, Андрея Кокотюху – пригласили на образовательную конференцию. На ней присутствовали учителя украинского языка и литературы средней школы. Откровенно говоря, учителя не знали, что с нами делать. Ведь мы были… “живыми” авторами, а они привыкли работать с мертвыми писателями. Очевидно, мы странно выглядели, потому что на нас смотрели как-то недоверчиво.

Видимо, нужно было предложить отборному учительскому обществу нас ущипнуть, чтобы убедиться, что мы – живые, и что-то написать, чтобы убедиться, что мы все-таки письменные.

И вот одна из организаторов начала очень торжественно обращаться к присутствующим: “Уважаемые господа, учителя и учительницы. К нам сегодня пришли известные украинские писатели… Но я вас хочу спросить, уважаемые, каких современных писателей вы знаете?”. И здесь мы замечаем, что что-то в этом сценарии не так. Женщины начали шуршать программами, надеясь, что там указаны наши фамилии. Но нет – это был полный экспромт, и в программах никаких фамилий.

Кто-то вспомнил Лину Костенко, но другой голос спросил: “А ты уверена, что она жива?..”.

Мы сказали, что жива. Затем другой голос вспомнил Оксану Забужко – и это, считай, была победа.

Та встреча нас, писателей, всех подкосила. Тогда… мы что-то рассказывали, читали отрывки из наших книг… Сегодня я бы использовала эту встречу как шанс начать дискуссию с учителями. Чтобы раздвинуть ограниченные рамки внеклассного чтения.

Я пытаюсь говорить с людьми, даже когда у нас ценностно-разный позвоночник. Это очень трудно. Это все равно, что человек думает, что ему ломают спину. По сути, это будет два монолога. И если я могу уравновесить себя – пытаюсь достучаться. То агрессия не будет пытаться достучаться – она с ноги выламывает дверь. Но я всегда пытаюсь говорить с людьми, даже если они говорят неприятное.

Ценность даже в грубой полемике в том, что тебя видно, тебя слышно. Это возможность сказать важные вещи. И это возможность даже не убедить оппонента или оппонентку, а достучаться к слушателям и слушательницам. Перетащить кого-то из нейтральной полосы на свою территорию.

Сегодня ситуация с современной украинской литературой мне кажется намного круче. Хотя это, может, иллюзия, ведь я нахожусь внутри литературного процесса.

ПОЧЕМУ ДЕНИСЕНКО НЕ МОДЕЛЬ

Писательство – это возможность глотнуть свободы. В конце концов, литература стала частью меня. Это не монотонный труд, поэтому он не столь изнурительный. Да, это порой трудно. И в то же время содержит в себе удовольствие схожее с физическим.

После того, как я начала писать, – у меня начали брать интервью. Почему-то юристы гораздо меньше интересуют, чем писатели. По крайней мере в конце 90-х.

Помню свое первое общение с издательством “Кальвария” и лично с Петром Мацкевичем. Он сказал: “Нам нужна твоя биография”. Я и отправила ему свое резюме.

Мацкевич прочитал и сказал: “Я тебя очень уважаю, но не вижу того, что хотел бы рассказать в твоей биографии как о писательнице. Он Ирэн Роздобудько в прошлом – шпрехшталмейстер, человек, который в цирке объявляет номера…”.

Я тогда ответила просто: “Даже не знаю, чем тебя в этом смысле порадовать, я в 14 лет ходила по подиуму в Москве – была моделью Вячеслава Зайцева”.

Это были очень роковые для меня слова, потому что сейчас так или иначе всплывает эта тема. А тогда Петр Мацкевич обрадовался как ребенок: “Ах, это так прекрасно. Об этом мы и напишем”…

В начале 2000 годов мало кто работал над образом. Написать просто, что я адвокат, юрист – это было харизматично, но не сексуально…

Сегодня я понимаю, какая крутая штука использовать секс, скандал, смерть, когда пытаешься донести серьезные темы. Ведь в эти три “С” можно запаковать буквально все. Например, говорить о домашнем насилии. Помню историю, которая побудила нездоровый интерес, как невеста в день свадьбы повесилась на груше. Это трагедия. Но тогда мало кто говорил, почему домашнее насилие привело к катастрофе и как важно, чтобы это не повторялось больше ни в одной семье.

Как это ни парадоксально или же цинично звучит, но если эти трагедии случаются, то их следует “миксовать” в пользу прав человека.

Поднимать дискурс о правах человека – это нормально. В частности, это должны делать медиа.

А еще о важных темах должны постоянно говорить люди, которые у нас признаются моральными авторитетами. Пока это будет считаться грантовыми и ввезенным (особенно при стереотипном отношении людей к грантам), а не ценностным, права человека так и останутся в стороне.

Я – НЕ “ДЕВОЧКА”

В 23 года, работая в Министерстве юстиции, я фактически занималась ратификацией Европейской конвенции по правам человека. Я ходила на встречи всех уровней, общалась с уважительными, старыми бюрократами и объясняла, почему это важно.

Однажды в Кабмине я поговорила с куратором юридического направления. После бурного разговора вернулась, чтобы доложить Министру юстиции (в то время – Сергей Головатый) о результате встречи. Вдруг зазвонил правительственный телефон, Министр включил громкую связь.

Этот человек из Кабмина устало сказал, что, мол, к нему снова приходила “ваша девочка”, морочила голову, мучила “этой вашей конвенцией”. Тогда руководитель его резко поправил, это не “девочка”, это первый заместитель начальника управления права международных организаций”.

Когда я готовила в Европейский суд по правам человека дело Александра Мороза, планировалась встреча с одним из его советником. Ему должны были показать человека, который будет заниматься этим делом. И когда советник зашел в зал и увидел меня, единственное, что он смог – это попросить кофе и позвать “тайного человека”. На что я сказала, что, очевидно, тайный человек – это я. Он был очень удивлен.

Тогда, чтобы выглядеть солиднее, я надевала очки со стеклами без диоптрий, так как возникали вопросы. Хотя интересно, что иногда мою уверенность трактовали как старший возраст. “Чего это Денисенко так свободно себя ведет?” – “Ну, ей уже сорок лет. Это она просто очень хорошо выглядит”. В то время мне не исполнилось и тридцати.

Ранее такое отношение к себе я воспринимала как данность. Повзрослев, я начала фиксировать эти сигналы – вот здесь притеснения, вот здесь дискриминация… Если бы в то время нынешний ум, я бы вела себя иначе – противилась бы такому отношению.

Однако раньше это публично даже не проговаривалось. Например, была абсолютно стандартная ситуация, когда в кабинете, где четверо мужчин и одна женщина, протокол вела именно женщина… без обсуждений. Сидишь здесь – значит, записывай.

Сегодня я бы сказала стоп. И не только для себя. Но и из солидарности к другим женщинам, которые, может, растерялись, или не замечают этого.

В прошлом году к 25-летию Независимости редактор Украинской правды.Культуры Екатерина Ботанова предложила коллегам  подготовить 25 историй о выдающихся людях, которые создавали нашу независимость. И первый список состоял исключительно из мужчин. Тогда она сказала: “Подождите… Такого быть не может, чтобы не было женщин…”. Как оказалось – имен выдающихся женщин много. Просто имеем ли мы привычку их вспоминать? В конце концов, ко Дню независимости вышли блестящие тексты от Оксаны Форостины, Тани Малярчук, Марианны Кияновской и других.

Писательство – это не та сфера, в которой можно много говорить о дискриминации. Женщин-писательниц много, они значимы, видимые, но это  сегодня, в 21 веке. А до этого очень много женщин, которые хотели утвердиться и раскрыться как писательницы, не могли этого сделать.

Тому, что сейчас мы имеем право писать, можно благодарить женщин, которые завоевали это право, в частности, и для меня.

ПОБЕДА ПРОСТЫХ ЛЮДЕЙ

Знаешь, что изменит нашу страну? Я верю в успешные истории простых людей. Конечно, на одних только историях не выиграешь – нам нужно менять систему, проводить реформы.

 В то же время если людям удается завоевать или восстановить свои права – об этом важно рассказывать вслух. Это по меньшей мере уменьшит социальное напряжение и стремление людей к самосуду. Или же вдохновит человека в другой раз не давать взятки, или же приучит людей к поиску законных методов разрешения конфликтов.

Иными словами: если защитить свои права удается обычным людям, то почему это не удастся мне?

Если мы будем чаще рассказывать жизненные примеры о восстановленных правах, это также будет повышать (говоря на скучном языке) уровень правового образования населения.

Я провожу тренинги для учителей права… Насколько вообще трагическая штука учебники по правоведению, какая там катастрофа. Раньше нам преподавали государственное право, затем оно стало конституционным. Но доктринально почти ничего не изменилось.

Все равно вбивается тема, что есть государство, и ты в нем винтик. Я вот хочу, чтобы человек не чувствовал себя винтиком. А име перед глазами примеры реализованных практик защиты. Это очень важно. Тем более сейчас, когда в Украине продолжается вооруженный конфликт, и увеличивается количество уязвимых групп.

Что может объединять Украину? Как по мне, это не так сложно. У каждого человека есть достоинство. Люди, исповедуют религиозные взгляды, говорят, что Бог наделил нас достоинством. И сторонники естественного права говорят, что человек рождается с правом на достойное отношение. Это – неотъемлемо, здесь нет противоречий. Вот эта позиция нас объединяет и делает нас сильнее.

Записала Ирина Выртосу, Центр информации о правах человека

Фото из домашнего архива Ларисы Денисенко