“Алиме была беременна с ребенком на руках, из вещей успела взять только Коран”: истории семей, которые прошли депортацию, а теперь подвергаются репрессиям

В Украине нет ни одного поколения, на долю которого не выпало бы серьезных потрясений. Революции, войны, голодоморы, репрессии, снова войны. Все это есть в истории каждой семьи.

Крымские татары пережили еще и депортацию, когда советская власть лишила целый народ права жить на родной земле, надеясь, что тот просто исчезнет, растворится среди чужаков.

Всего за три дня – с 18-го по 20 мая 1944 года из Крыма выселили около 240 тысяч человек. По дороге в тесных вагонах без еды, воды и медицинской помощи, от голода и болезней погибли, по разным данным, от 7000 до 7900 крымских татар, а только за первые полтора года депортации, даже по статистике НКВД, погибло почти 30 000 крымских татар.

Украина признала преступление принудительной депортации актом геноцида и ежегодно 18 мая отмечает День памяти жертв геноцида крымскотатарского народа.

Но актом депортации советская власть не смогла уничтожить крымских татар. Слишком сильными оказались родственные связи этого народа, очень крепкими – национальные и семейные традиции. В самые тяжелые времена люди не теряли связи друг с другом.

А как только появилась возможность – вернулись домой, оставив налаженный быт в Казахстане, Узбекистане, Таджикистане, Марийской АССР… После возвращения из депортации крымским татарам пришлось пережить новый виток трудностей: неприязнь многих местных жителей, отсутствие жилья… Но постепенно жизнь налаживалась, перспективы становились яснее. Однако пришел 2014-й и с ним – российская оккупация и новые репрессии против крымскотатарских активистов.

Истории двух крымскотатарских семей, которые пережили сталинскую депортацию, а теперь предстали перед путинским режимом, читайте в материале.

Запах рыбы бабушка не переносит до сих пор

Каждая крымскотатарская семья имеет свою уникальную историю депортации. Есть она и в семье журналиста Муслима Умерова. С сентября 2014 года мужчина живет в Киеве. Окончил Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко. Сейчас работает над проектом CEMAAT | Крымское общественное медиа. Он представлен в ютубе и других социальных сетях. В дальнейшем Муслим хочет, чтобы это медиа стало общественным крымскотатарским вещателем, который защищает права и интересы крымских татар.

Муслим Умеров. Фото из семейного архива

Сам Муслим Умеров – из того счастливого поколения семьи, которое родилось уже в Крыму, после возвращения. Но историю депортации своего народа он хорошо знает из рассказов мамы.

Его бабушка, мамина мама, родилась в поселке Эди К’ую (его еще называли Семь Колодцев) неподалеку от Керчи.

Ее отец, прадед Муслима, был старостой села, когда началась советско-финская война. Его забрали на фронт, и вернулся он в семью уже после Второй мировой, нашел их в спецпоселении.

Бабушка, несмотря на то, что ей было всего около пяти лет, хорошо помнит оккупацию Крыма немцами. Она рассказывала, что к ним во двор приходили солдаты, чтобы забрать какую-то живность или еду. А чтобы они поскорее ушли, ее мама по очереди щипала детей. Те принимались громко плакать, поэтому «осмотр» заканчивался вдвое быстрее.

Вспоминая эти события, бабушка часто повторяла, что никогда не могла подумать, что с ними потом так жестоко обойдутся, и это будут не фашисты, а свои же сограждане – депортируют в один день.

Но это произошло. Крымским татарам дали короткое время на сборы. Настолько мало, что люди не успели взять с собой даже самого необходимого, вплоть до еды и воды. Неудивительно, что во время долгого пути на восток был страшный голод.

Бабушка Муслима не помнила, кто принес им в вагон на третий или четвертый день дороги ведро ухи. Точнее, это были сваренные рыбьи головы, которые ужасно воняли. Этот запах настолько врезался ей, что она не ест рыбу до сих пор.

В спецпоселении семья жила на кролеферме. Несколько лет они ели только овощи, которые давали кроликам, в разных видах: печеные, вареные, сырые. Один ребенок в семье из-за постоянного недоедания заболел рахитом и почти не мог передвигаться.

Когда вернулся с войны прадедушка Муслима, ветеран, дошедший до Берлина, с медалями, они продолжали какое-то время жить в спецпоселении. Ездить в другие населенные пункты им было запрещено. Однако семья пыталась поддерживать связь с родственниками. Без соцсетей, интернета и даже телевидения это было очень непросто.

Предпочитали держаться вместе, во-первых, чтобы сохранить национальную идентичность. По воспоминаниям старших, в местах высылки местные жители воспринимали крымских татар с опаской.

«Разумеется, там ходили легенды о том, что везут каких-то кривых, косых, с хвостами и так далее», – говорит Муслим.

А во-вторых, крымские татары – консервативный народ, для которого очень важны семейные ценности, поэтому стараются держаться вместе.

И хотя найти друг друга в те времена было сложно, все примерно знали, в каком вагоне, когда отправили ту или иную семью. И, судя по этим данным, могли предположить, в какой город прибудет эшелон. То есть искать родных надо было в том регионе.

В семье Муслима всех депортировали в Узбекистан, в пределах одной, тогда еще республики, было легче найтись, чем если бы расселили по разным.

Вся семья радовалась смерти Сталина: думали, все беды теперь закончатся

Статус спецпереселенцев крымские татары имели до 1956 года. Это означало серьезные ограничения в правах. Например, они стояли на учете и были обязаны регистрироваться в комендатуре. Несанкционированный выход за пределы места поселения карался пятидневным арестом. Повторное подобное нарушение рассматривали как побег из места поселения и наказывали 20 годами каторги.

Уже в 1956 году, когда карательные меры против спецпереселенцев смягчили, вся семья бабушки Муслима смогла поселиться в одном месте – в Узбекистане, городе Джума.

Она помнит, как семья радовалась смерти Сталина. Тогда считали, что вскоре ссылка крымских татар закончится и на каждой свадьбе даже собирали деньги для возвращения.

Но вернуться домой семья смогла только в 1991 году.

Приехали в Крым на голое место. И снова началась борьба за свои права: бабушка и мама Муслима стали участницами национального движения, выходили на пикеты, блокировали горсовет Керчи для того, чтобы местные власти начали прописывать крымских татар по месту жительства.

«А вот своих бабушку и дедушку по отцовской линии я, к сожалению, не застал, они умерли, когда мне было три года, – вспоминает Муслим. – Но от других родственников по линии отца знаю еще одну интересную историю».

Вся их семья – из Евпатории (по-крымскотатарски – Кезлев). У отца Муслима была тетя – ярая комсомолка. Она рассказывала потом, что 17 мая 1944 года ее с другими активистами привели на вокзал и сказали, что необходимо вымыть вагоны. Так и получилось, что 17-го она мыла вагоны, а 18 мая в одном из них ехала.

Каких-то документов, фотографий или вещей, которые были в семье в депортации, в семье Муслима практически не сохранилось. Осталась только метрика дедушки по отцовской линии, которая была выдана в Крыму, и документы на дом.

А еще есть стихи бабушки по маминой линии, где та описывала разлуку с мужем, трудности воспитания четырех детей в одиночку, тоску по родным.

В Крыму встретили неприветливо

Когда родители Муслима в 1991 году решились вернуться в Крым и привезти родителей, реальность оказалась не совсем такой, как они думали.

Родину они не знали, потому что родились уже в депортации, представляли Крым только по воспоминаниям старших.

“После возвращения отцу и маме было по 24-25 лет, молодость. Они только окончили университет, о Крыме слышали как о райском месте, а приехали в не очень благоприятную среду”, – рассказывает Муслим.

Например, его матери, уже беременной, приходилось возить на велосипеде камни для строительства дома. Впрочем, трудно было не только материально и физически – приходилось все время отстаивать свои права. Например, отец Муслима – банковский работник – столкнулся с проблемой трудоустройства, потому что тогда не все в Крыму соглашались брать на работу крымского татарина. Поэтому даже просто обустроиться на месте было очень сложно.

Да и вообще большинство местных приняли крымских татар максимально негативно, вспоминает Муслим. Иногда даже хотелось вернуться в Узбекистан, где все было уже относительно налажено. Но тяга к родной земле, желание восстановить справедливость были сильнее трудностей и стремления к благополучию.

Муслим Умеров и его отец. Начало 2000 годов, 18 мая. Фото из семейного архива

Вскоре после возвращения в Крым отец показывал Муслиму их родовой дом в Евпатории, где уже давно жили другие люди.

«Дедушка даже заходил туда, просто посмотреть, без какого-то желания забрать», – вспоминает он.

Дом очень старый, где-то 1900-х годов постройки. Когда Муслим впервые увидел его, то первым ощущением было чувство несправедливости. Он даже спрашивал отца, почему они не могут забрать его себе, ведь это их дом.

«Ему трудно было ответить. Сейчас, став старше, я тоже не знаю, смог бы я ответить на этот вопрос, – говорит Муслим. – Но желание справедливости таки есть».

В целом крымским татарам, вернувшимся из депортации, было трудно найти свое место в той реальности, налаживать жизнь, найти себя в профессии и тому подобное. Сам Муслим вспоминает, что тоже сталкивался в школе с проявлениями шовинизма и ксенофобии. И только в 2010-2011 году появилось ощущение, что все будто стало на какие-то рельсы, и после этого должно быть нормально: начала развиваться крымскотатарская культура, появились национальные телеканалы, все чаще звучала речь крымских татар…

Но это быстро оборвалось с оккупацией полуострова Россией.

“Мы переживаем гибридную депортацию”

Жена политзаключенного, крымскотатарского активиста Ремзи Ниметулаева Эсма рассказы о депортации 1944-го слышала много раз от своей бабушки Алиме.

“Когда я была маленькая, часто видела, как бабушка в свободное время просто сидела задумавшись. Видимо, тяжелые воспоминания не давали ей покоя всю жизнь”, – вспоминает женщина.

Бабушка рассказывала ей о дне, когда их депортировали из Крыма: пришли утром представители власти, сказали собираться, дали на это несколько минут. А она – беременная с еще одним ребенком на руках, мужа дома не было. Так они и пошли на вокзал. Там их загрузили в вагоны для скота и повезли. Среди вещей, которые бабушка Эсмы успела взять, был Коран. Он все время был с ними, а уже после возвращения в Крым Алиме отдала его внучке.

Семью отправили в Таджикистан, ехали много дней в нечеловеческих условиях, она видела, как люди умирали от голода и жажды.

Уже в спецпоселении родился ребенок. Когда перерезали пуповину, видимо, занесли инфекцию, и ребенок умер. На тот момент Алиме было всего 20 лет.

Уже в спецпоселении их нашел муж Алиме – Нурий. Теперь они, по крайней мере, были вместе. Впоследствии в семье родилось еще двое детей. Жили очень тяжело и все время мечтали вернуться в Крым, домой.

Как только в 1989 году появилась возможность, отец Эсмы, не раздумывая, приехал на землю предков и привез своих родителей.

“Купил дом, обустроил их, а потом уже поехал за своей семьей, то есть за нами в Таджикистан. Это было в 1990 году”, – рассказывает она.

На тот момент ей было всего четыре года, но она хорошо помнит переезд – это были яркие и необычные впечатления.

Потом часто вспоминали, сколько трудностей пришлось пережить семье. Сначала жили в доме, который Нурий купил родителям. Он был небольшим, поэтому семья заняла только одну комнату: и ели, и спали, там. Эсма помнит, что в комнате был большой деревянный топчан, из тех что стоят на улице в беседках.

“Мы на нем поедим, раз – уберем, раз – быстро расстелим кровать, и спать. Других условий у нас не было”, – говорит она.

Жили тогда в Белогорском районе, село Вишенное (на крымскотатарском – Мушаш). Так продолжалось год. А потом отец решил переехать ближе к Симферополю, чтобы детям было удобнее добираться на учебу.

“Выбрали место в Симферопольском районе. Тогда там было сплошное поле. Это сейчас там целые массивы домов возвели, а в то время, когда мы приехали, там было 3-4 здания, не больше”, – рассказывает Эсма.

Сначала жили без света и газа, даже без водоснабжения. Стирали в реке, воду носили. Пока государство не увидело, что надо договариваться с людьми, пока они сами не отбили все, что им принадлежит. Крымские татары стали чаще возвращаться на полуостров, местность заселялась. Позже в городок провели свет, жители копали колодцы, обустраивались, создавали себе достойные условия.

Семья Ниметулаевых. Фото из семейного архива

А поначалу, когда семья Эсмы жила фактически на пустом поле, было очень страшно, особенно за детей: ни забора, ни защиты. Однако даже такие условия не смущали, и мыслей вернуться в Таджикистан, где быт был уже налажен, не возникало. Настолько было важно вернуться на землю предков, что никакие трудности не останавливали.

Постепенно жизнь налаживалась, и казалось, теперь должно быть все хорошо. Но началась оккупация Крыма, а с ней – новые репрессии против крымских татар.

Крымскотатарского активиста, многодетного отца Ремзи Ниметулаева российские силовики задержали 24 августа 2023 года, традиционно обвинив в причастности к «Хизб-ут-Тахрир» – исламской политической организации, запрещенной в России с 2003 года, но действующей легитимно в Украине на уровне действующих национальных законодательств. Хотя на самом деле, как и многих других крымских татар, Ремзи наказали за активную жизненную позицию.

Ремзи и Эсма Ниметулаевы. Фото из семейного архива

С тех пор семья с ним не виделась – уже восемь месяцев. Связь – только по «Зонателекому», иногда адвокат рассказывает, как дела Ремзи, после визитов к нему в СИЗО.

«Следователь сказал, что, возможно, разрешение на свидание дадут в ближайшее время. Вот ждем. Так хочется, чтобы он детей увидел, их у нас пятеро, – говорит Эсма, – Конечно, переживаем оба: когда нет рядом человека, который с тобой уже 15 лет, это тяжело».

Следующее судебное заседание по делу Ремзи Ниметулаева состоится в июле 2024-го.

«Нам сказали, что следствие уже закончено. Ожидается этап в Ростов-на-Дону. То есть их вывезут из Крыма. Я так и говорю своим родным и друзьям: это же фактически гибридная депортация».

Так же, как при СССР депортировали бабушек и дедушек, родителей, так же депортируют крымских татар и сейчас – в Россию, в российские тюрьмы.

“Но держимся. Как говорится, Бог не возлагает на человека сверх того, что он может выдержать. Вера очень помогает, когда-то это закончится”, – говорит Эсма.

***

1944 год. Уже в 8 часов утра 18 мая 90 тысяч крымских татар загрузили в 25 эшелонов, которые состояли из товарных вагонов. 48 400 крымских татар в 17 эшелонах уже были депортированы в Узбекистан. 19 мая было депортировано в товарных вагонах еще 165 515 крымских татар.

По дороге в тесных вагонах без еды, воды и медицинской помощи, от голода и болезней погибли, по разным данным, 7-7,9 тыс. крымских татар.

По официальным данным НКВД только за первые полтора года депортации погибло почти 30 000 крымских татар, однако число, подсчитанное Национальным движением крымскотатарского народа, значительно больше.

2014-2022. Россия после оккупации Крыма начала новые репрессии против крымскотатарских активистов, притеснения против языковых и религиозных прав коренного народа полуострова.

По данным председателя Меджлиса крымскотатарского народа Рефата Чубарова, в целом за 10 лет оккупации не менее 50 тысяч крымских татар были вынуждены покинуть Крым. Колоссальная цифра, поскольку численность коренного народа на полуострове на тот момент составляла 300 тысяч человек.