Школьное образование в условиях войны: почему новая политика МОН по дистанционке ударит по переселенцам и детям в оккупации

Первое, что делали россияне после оккупации украинских городов и поселков, – создавали российские медиа и вводили российскую программу обучения в школах. Посещение школьников делали обязательным, а в случае отказа учиться по оккупационным учебникам угрожали забрать детей из семьи.

В конце концов, родителям приходилось становиться перед выбором: либо ребенок учится только в российской школе, либо параллельно получает украинское образование – дистанционно.

И несмотря на запугивание и принуждение сотни детей до сих пор учатся в украинских школах, хотя делают это фактически подпольно. Их не пугают ни опасность, ни двойная нагрузка. Для этого есть несколько причин, но основные – это перспективы, которые дает украинское образование, и нежелание подчиняться оккупантам.

С большими трудностями сталкиваются и школы, расположенные на прифронтовых территориях, в основном – из-за постоянной опасности обстрелов, отсутствия надежных укрытий и отключения света.

Настоящим спасением для учеников, которые остались в оккупации, выехали за границу или до сих пор живут в прифронтовых зонах, стало дистанционное образование. Но реформы, предложенные Министерством образования и науки в этой сфере, могут лишить значительное количество переселенцев и детей в оккупации возможности выбрать эту форму обучения, а некоторые из них могут остаться и вовсе без доступа к украинскому образованию. Без работы и средств к существованию также могут остаться сотни педагогов.

О том, что не так с оптимизацией школьного образования от МОН, ZMINA поговорила с педагогами, которых эти реформы могут задеть, а также с правозащитниками, которые занимаются правами переселенцев и жителей оккупированных территорий.

Приказ МОН о дистанционном образовании, дискриминирующий детей-переселенцев

Проект приказа №850 Министерства образования и науки Украины (МОН), который предусматривал изменение порядка формирования в школах дистанционных классов, вызвал ряд серьезных замечаний со стороны правозащитников, учителей и родителей учеников.

Соответствующий приказ «Об утверждении Порядка и условий получения общего среднего образования в коммунальных учреждениях общего среднего образования в условиях военного положения в Украине» начали обсуждать в июле нынешнего года. Документ имел целью максимально уменьшить количество детей, получающих дистанционное образование, и взамен увеличить количество детей, обучающихся по очной форме. В то же время реализация приказа ощутимо повлияла бы как на детей-переселенцев и детей с временно оккупированных территорий, так и на учителей, которые до сих пор обеспечивали для них это образование.

Среди аргументов, которые приводили в МОН в пользу своего решения, были следующие:

• дистанционное образование важно, но не может продолжаться вечно;
• очная форма обучения дает более качественные знания;
• очная форма дает возможность детям переселенцев быстрее адаптироваться к новой среде.

Для реализации своей цели МОН предложило новые требования для дистанционной работы школ, в частности:

• минимум 20 учеников в классе;
• наличие как минимум одного класса для всех лет обучения: с 1 по 9 или с 5 по 11 класс – для общеобразовательных учреждений, или с 8 по 11 – для лицеев.

Также документ обязывал школьников со статусом ВПЛ для продолжения школьного обучения дистанционно предоставить справку об отчислении ребенка из учебного заведения по месту фактического проживания или незачислении в него. Такую справку можно получить в случае, если в школе по месту жительства ВПЛ нет свободных мест, или там не обеспечивают или прекратили обеспечивать получение образования в дневной, смешанной формах на соответствующем уровне, или образовательная деятельность таких заведений приостановлена.

В случае непредоставления такой справки, согласно приказу, учеников-переселенцев должны были отчислить из заведений, где они учились дистанционно, или перевести по месту фактического проживания как ВПЛ.

В результате выполнения этих требований ряд школ должны были бы закрыться, а значительное количество учителей потерять работу. По предварительной оценке МОН, речь шла о 10 тысячах учителей.

После обнародования проекта упомянутого приказа МОН стало очевидно, что он требует доработки. Неравнодушные даже создали на сайте Кабмина петицию против принятия этого документа. Она набрала необходимые 25 тысяч голосов всего за два дня.

Реагируя на заявления правозащитников и петицию, МОН отозвало приказ № 840 из Минюста, где он должен был получить государственную регистрацию. Команда ведомства заявила, что дорабатывает его, для чего проводит консультации с центральными органами исполнительной власти, областными департаментами образования и науки и общественными организациями, которые занимаются правами внутренне перемещенных лиц. После этого в проект приказа пообещали внести изменения.

Впрочем, уже 7 августа 2024 года приказ с некоторыми правками утвердили, уже под другим номером – 1112. Изменения, предложенные в нем, должны начать действовать с 1 сентября 2025 года. Но согласны ли с новой редакцией правозащитное и педагогическое сообщества?

Министерство изменило приказ, но не учло замечаний правозащитников

Правозащитница, юрист ОО «Общественный холдинг “Группа влияния” Мария Красненко говорит, что приказ МОН №1112 приняли несмотря на критику, а каких-то серьезных изменений, которые предлагали эксперты, в него не внесли.

«К большому сожалению, в немного измененном формате, но Министерство образования и науки 7 августа уже подписало и зарегистрировало приказ в Минюсте. Хоть и под новым номером. Но его внедрение и в дальнейшем представляет большой риск для образовательных учреждений на прифронтовых территориях и тех, которые были перемещены с оккупированных территорий», – говорит эксперт.

Она пояснила, что порядок функционирования школ в прифронтовых территориях сейчас устанавливают местные советы. Время от времени здесь используют так называемый смешанный формат. Но для этого нужны условия, прежде всего – наличие укрытия.

«На самом деле таких школьных учреждений на прифронтовых территориях очень и очень мало. Например, по данным Херсонской ОГА, 1 сентября здесь готовят к открытию 186 школ, из них в смешанном формате будут работать только пять. То есть они будут иметь возможность хотя бы начать обучение с физическим присутствием детей и учителей», – рассказала Мария Красненко.

В Черниговской, Сумской, Харьковской, Запорожской, Луганской, Донецкой областях, по ее словам, ситуация более-менее такая же.

Мария Красненко. Источник: фейсбук-страница правозащитницы

Есть случаи, когда учителя собирают учеников вне учебного заведения – в хабах или других помещениях, которые позволяют обучать детей безопасно. Например, так делают в Дергачах на Харьковщине: периодически организуют встречи, чтобы привлекать школьников к очному формату.

В то же время школы должны учитывать интересы детей, которые находятся за границей или являются ВПЛ и сменили место жительства, но продолжают учиться в своей школе или остались на оккупированных территориях.

Дистанционное образование – единственная возможность для таких детей получать украинское образование. И хотя упомянутый приказ МОН не отменяет дистанционного образования в целом, но условия, прописанные в нем, могут привести к остановке работы определенного количества школ, которые сейчас работают по такому формату.

«Правозащитники пытались убедить МОН, что в этот приказ необходимо внести коррективы. Мы и в дальнейшем будем поднимать этот вопрос: процесс, организованный МОН, не соответствует тому формату, который должен был бы быть», – говорит Мария Красненко.

Несмотря на то что над изменениями в приказ работала рабочая группа, но в конце концов ей не предоставили финальный текст проекта. И, по свидетельствам правозащитников, в подписанном МОН приказе не учтено практически ничего из того, что обсуждалось и предлагалось на заседаниях группы.

«Единственное, что документ немного откорректировали в контексте возможности включения уволенных педагогических работников в кадровый резерв, все остальное глобально не изменилось», – уточнила эксперт.

То есть у учителей, которые останутся без работы в результате «оптимизации» учебных заведений, будет возможность попасть в так называемый кадровый резерв. Для этого педагог должен заполнить соответствующее заявление, заверить его электронной подписью и загрузить документы об образовании. Заявление должны рассмотреть в течение пяти рабочих дней.

Из резерва учителя могут перейти в другую школу, где есть вакансии, или иметь гарантированное место работы на деоккупированной территории.

Очевидно, что попасть в кадровый резерв смогут не все. Если повезет и человека зачислят, он будет получать среднюю заработную плату. Если нет – педагог останется без зарплаты.

“Обещали не закрывать, но закрывают”: школы из прифронтовых районов жалуются на внезапные изменения

Конечно, перспектива остаться без средств к существованию очень волнует педагогов.

Как рассказала изданию ZMINA учительница младших классов Рыжевского филиала Белопольской гимназии №3, все школьники их школы перешли на дистанционное обучение еще с начала пандемии коронавируса.

«Коллектив у нас около 20 человек, большинство приезжало из Белополья. Деток в последнее время было 65 человек, это вместе с дошкольной группой гимназии. До коронавируса у нас была отдельная школа – девятилетка, то есть больше детей было», – рассказала учительница.

Впоследствии всем школьникам за государственный счет закупили ноутбуки для обучения.

После начала полномасштабного вторжения большинство детей выехали из села, только двое учениц из класса собеседницы издания долго оставались в Рыжевке с семьями.

«Одна семья купила генератор, то ребенок выходил на связь, постоянно посещал дистанционные уроки. Другая вообще долго оставалась с отцом в селе в своем доме под обстрелами. Долго не выходила на связь. Но впоследствии они тоже генератор приобрели. Потом в их доме пробило крышу, и это все на глазах ребенка», – вспоминает женщина.

После этого наконец отец согласился выехать во время общей эвакуации.

Педагоги также выехали из населенного пункта из-за постоянных обстрелов. Многие люди потеряли свои дома.

«Теперь наш филиал закрывают, и людям где-то надо искать работу. Пенсионеры, которые работали, ясно, что будут получать пенсию. А как другим? Очень все волнуются о работе. Пишут в рабочих чатах: «Обещали же не закрывать…»

Расписание уроков в дистанционной школе зависит от наличия света и интернета. Источник: nus.org.ua

С такой же ситуацией рискуют столкнуться сотни учителей с прифронтовых территорий, а также те, кто работает онлайн с оккупированных территорий, если приказ МОН №1112 вступит в силу.

Ведь, согласно документу, для организации обучения в дистанционном формате должны быть созданы классы:

• с первого по девятый и/или по одиннадцатый (двенадцатый);
• с пятого по девятый и/или по одиннадцатый (двенадцатый);
• с седьмого (восьмого) или с десятого по одиннадцатый (двенадцатый), при условии наличия не менее двух классов для учеников одного года обучения.

Такой возможности у этих школ часто нет.

«Например, они могут не сформировать даже один класс на какой-то из параллелей из-за того, что у них меньше учеников. Соответственно, в таком формате они должны быть закрыты», – объясняет Мария Красненко.

Закрытие дистанционных школ – это катастрофа для учителей в оккупации

Директор школы в одном из городов на оккупированной части Херсонщины Григорий (имя изменено из соображений безопасности), который сейчас работает на подконтрольной Украине территории, говорит, что для организации дистанционного обучения детей в оккупации очень пригодился опыт со времен коронавируса. После оккупации части Херсонщины выехавшие педагоги смогли оперативно организовать дистанционный образовательный процесс. И дети, которые остались в оккупации, смогли учиться онлайн.

Через некоторое время коллаборационисты начали активно внедрять свои стандарты, они имели списки детей, учителей, потому что у школ были свои цифровые базы.

«Конечно, мы активно уничтожали документацию, но все невозможно было уничтожить», – вспоминает мужчина.

Дистанционное обучение часто является единственной возможностью для детей с прифронтовых территорий. Иллюстративное фото Shutterstock

Он рассказал, что оккупанты сразу начали активно привлекать детей к обучению по российским программам. То есть родители учеников оказались перед выбором, как быть дальше. Украинские педагоги их консультировали и помогали как могли. Шли навстречу детям, которые хотели продолжать учиться онлайн в украинской школе.

После деоккупации правобережья Херсонщины часть россиян перебралась в Геническ.

«Тех детей, которые пошли учиться по российской программе, оккупанты перевели на дистанционное образование. Даже сейчас есть дети, которые выходят на онлайн-уроки по российской программе», – говорит директор.

По его словам, по состоянию на май этого года с оккупированной территории к их школе дистанционно присоединились 168 детей. Но не все из них могли посещать занятия ежедневно. По подсчетам директора, с оккупированных территорий на дистанционное обучение выходили около 100 украинских учеников в день.

То есть часть детей, которые остались в оккупации, вынуждены посещать российские школы. Также есть определенное количество жителей оккупированной Херсонщины, которые вместе с детьми выехали на территорию РФ. К сожалению, с этими детьми и их семьями украинские педагоги потеряли связь.

Григорий говорит, что по распоряжению Херсонской ОГА некоторые педагоги с оккупированной территории были вынуждены написать заявления на увольнение по собственному желанию. Это касалось преимущественно тех школ, которые были полностью «на простое». То есть заведение не ликвидировано, но не работает.

«У нас есть педагоги, которые остались на оккупированной территории «на простое», мы с ними продолжаем держать связь. Но ведь есть такое понятие, как календарный год, и если мы зашли в этот календарный год, то люди понимают, что они будут получать зарплату. А с этим распоряжением ОВА получилось так, что люди еще в мае были уверены в зарплате до конца года, а уже в июне им сказали, что с ними трудовые отношения приостановлены».

Директор подчеркнул, что учителя в оккупации вынуждены выживать. Есть и те, кто взял российский паспорт для того, чтобы получить какие-то медицинские услуги, иметь возможность передвигаться между населенными пунктами, пересекать российские блокпосты.

Григорий также утверждает, что приказ о закрытии ряда дистанционных школ был принят без предварительного обсуждения с руководителями управления образования:

«Они просчитали, что это будет выгодно для государства, и все. Но они не посчитали, сколько детей останется без образования и сколько учителей останется без зарплаты и без работы».

Аргумент о том, что офлайн-образование качественнее, мужчина отвергает. Он вспоминает, как, когда только началось внедрение дистанционного образования во время коронавируса, говорили, что это вообще образование будущего. Мужчина утверждает, что благодаря этому формату образования самоорганизованность детей намного лучше. Те дети, которые хотят учиться, учатся, получают знания, качественные образовательные услуги. Со временем онлайн-услуги вышли на другой уровень: учителя мотивируют и заинтересовывают детей учиться.

«В прошлом году были случаи, когда дети возвращались из очных школ к дистанционному формату. У нас были полноценные уроки, мы работали над тем, чтобы программа была вычитана полностью, дети ее поняли. Эти усилия отражались в тех работах, которые сдавали ученики. И педагоги пошли на другой уровень, то есть не просто работы проверяли в тетрадях, а делали все, чтобы не нарушить академическую добропорядочность».

К тому же онлайн-формат дал возможность педагогам часто встречаться, ведь в очном режиме сделать это сложно, а в онлайне хоть каждый день, добавляет директор.

Он отмечает, что закрытие дистанционных школ станет катастрофой для учителей в оккупации:

«Получается так, что теперь надо выставлять приоритеты: какой учитель может и должен работать. Учителя, которые находятся на подконтрольной территории, получили ноутбуки для работы. То есть здесь нам выдали новые, качественные гаджеты. А на оккупированной территории учителя вынуждены были искать себе технику самостоятельно. Школьные ноутбуки, которые были, забрали коллаборационисты. И некоторые приобрели технику за свой счет. Например, те же генераторы. Некоторые по 10 сим-карт имеют, чтобы всегда иметь интернет-связь», – отмечает Григорий.

Он пояснил, что директора школ в случае вступления в силу упомянутого приказа МОН будут вынуждены приостановить действие трудовых договоров учителей. Так в оккупации останется определенное количество учителей, которых в первую очередь будут увольнять, то есть не будут платить им зарплату.

Некоторых педагогов придется увольнять в связи с ликвидацией учреждений. Поэтому, по мнению Григория, учителя будут просто вынуждены идти на сотрудничество в школы с русской программой.

«Одна моя знакомая (не из нашего заведения) так и сказала: «Мне придется идти к ним (оккупантам) проситься. Тогда я отказалась, а сейчас придется идти проситься, идти работать», – добавляет руководитель учебного заведения.

Он пояснил, что сейчас есть много факторов, почему люди не выезжают из оккупации, но прежде всего это больные родители, которые не могут сами себя обслуживать. Поэтому, по его словам, из-за политики МОН Украина потеряет учительский, кадровый потенциал.

«Выходит, что наша же власть заставляет идти на сотрудничество с врагом?»

ZMINA также пообщалась с директором школы в одном из сел оккупированного Левобережья Херсонщины Сергеем (имя изменено из соображений безопасности). Сейчас мужчина дистанционно работает учителем в школе временно оккупированной Новой Каховки. По его словам, не всем педагогам, которые не захотели сотрудничать с оккупантами, удалось найти работу. И только часть смогла устроиться на новую работу дистанционно на подконтрольной Украине территории.

«Скажем, наша школа, где я был директором, стоит на простое, учителя могут устроиться дистанционно в другую школу, и то при условии, что им ничего не угрожает в оккупации… Из моей бывшей школы учителя, которые не выехали, на оккупированной территории не работают вообще. Те, что предали, то пошли работать по российской программе. Мои бывшие коллеги до мая на 2/3 зарплаты сидели, а с мая 2024 года и эти средства забрали», – рассказал мужчина.

Напомним, что 27 мая 2024 года МОН направило территориальным громадам письмо с требованием в одностороннем порядке прекратить трудовые отношения с почти 2 тысячами педработников, которые по разным обстоятельствам остались на оккупированных территориях, но поддерживают постоянную связь с администрацией своего учебного заведения.

По словам Сергея, выплаты педагогам и так были небольшие, но теперь их лишили и этих средств. Таким образом местные власти пытаются «сохранить бюджет».

«Говоря откровенно, Херсонская ОГА надавила на нашу поселковую администрацию, да и на другие, и те заставили директоров школ, чтобы мы написали приказы, что школы остаются на простое без сохранения сотрудникам зарплаты. Власть официально не давала никаких приказов, но фактически заставила это сделать. И крайними остались директора», – рассказал мужчина.

Из-за такого отношения украинские учителя, которые остаются в оккупации, не идут на сотрудничество с врагом, но хотели бы работать по украинской программе, остаются без средств к существованию, без минимальной поддержки.

«Получается, что наша же власть заставляет идти на сотрудничество с врагом», – добавил педагог.

В то же время самым большим вызовом для учителей, работающих на оккупированных территориях, является безопасность. По словам Сергея, в селе, где он раньше работал директором школы, все знают друг друга. И если кто-то узнает, что учитель работает дистанционно в украинской школе, то об этом сразу же расскажут оккупантам, а те рано или поздно придут с вопросами и обысками.

В городах, по его словам, с этим проще, потому что там живет больше людей, и соседи, например, могут вообще не знать, кто чем занимается.

Еще одной проблемой является доступ к интернету и постоянные перебои со светом.

«Чтобы поймать интернет, дети, бывает, лезут на чердак или еще куда выше, чтобы получить задание, а потом, чтобы его передать учителям. У учителей та же проблема, полноценно преподавать уроки не всегда позволяет покрытие», – говорит педагог.

Сложность еще и в том, что часто детей в оккупации заставляют учиться по российской программе. Но есть родители, которые не пошли на сотрудничество с врагом, и для них важно, чтобы дети получили украинское образование, хоть и дистанционно.

«Родители договариваются с директорами украинских школ. И, если есть возможность выйти дистанционно на урок, дети приходят, если нет, договариваются о выполнении заданий. Все зависит от директора и желания родителей ребенка. Директора идут на уступки и часто позволяют просто выполнять задания без присутствия на онлайн-уроках», – отметил педагог.

Он также рассказал, что обычно у семьи для связи со школой есть телефон, который нигде не фиксируется и который не дают на проверку оккупантам. Его включают раз или дважды в день, чтобы принять или отправить информацию.

«Приходят оккупанты с проверкой – показывается совсем другой телефон. Конечно, о том, что они учатся в другой школе, детей также просят молчать. Поэтому, кроме телефона, доказательств ни у кого нет», – отметил учитель.

О сложных вызовах безопасности для учителей, которые остались на оккупированных территориях, но не хотят прерывать связь с подконтрольными территориями и работают дистанционно, говорит и правозащитница Мария Красненко.

В то же время, по ее словам, определенные общины пытаются сохранить этих учителей, выплачивать им заработную плату. Например, в Луганской ОВА сообщали, что они проверили всех учителей, которые фактически находятся в оккупации и осуществляют образовательный процесс в рамках украинской программы. Однако уточнение любых данных, даже численности этих учителей, очевидно, представляет для них непосредственную угрозу.

«Если говорить очень в общем, такие случаи есть, когда украинская сторона, в частности ОВА, пытается поддерживать связь с учителями в оккупации, но сохраняя максимально безопасные каналы коммуникации. Есть и понимание того, что в любой момент этот педагог может приостановить свою деятельность. Но в основном люди, с которыми общались, понимают риск, идут на него и работают фактически в подполье», – рассказала Красненко.

Не меньшую опасность такое обучение представляет и для учеников и их родителей. Поэтому стороны стараются придерживаться максимально безопасных коммуникаций, не сообщать слишком много, чтобы информация не была использована против них. Ведь к этим детям, их родителям, учителям оккупационные власти могут применять меры репрессии.

Россияне максимально пытаются вывести всех на свое образование. Давят по-разному. Например, угрожают забрать детей из семьи, если те не пойдут в российскую школу. Так было в Донецкой, Луганской областях, в Крыму начиная с 2014 года, и особенно остро проявилось с 2022 года на новооккупированных территориях.

Фактически российская оккупационная власть использует образование и образовательный процесс как прямые меры давления на людей в оккупации. И правозащитные организации, и международное сообщество фиксируют, что образование является мерой милитаризации украинских детей и их индоктринации. И Россия этот ресурс использует по максимуму.

Именно поэтому, говорит Красненко, необдуманная политика Министерства образования и науки вызывает много предостережений правозащитников. А хуже всего из этого – неготовность слышать, почему эта тема является сенситивной, почему она требует дополнительного обсуждения, изучения. И когда министр образования и науки говорит, что изменения вводятся для обеспечения качества образования, правозащитники имеют в виду не только качество, а в целом сохранение связей с ребенком, их поддержание, возможность оставаться в украинском пространстве и, самое главное, говорят о видении будущей деоккупации.

Сохранить легче, чем восстановить

Мария Красненко также говорит, что закрытые в результате «оптимизации» МОН школы когда-то придется восстановить и это в конечном итоге будет стоить значительно дороже, чем сохранить их сейчас.

«Это известно из опыта. Возьмем, условно, небольшую общину Черниговщины или Сумщины. Сейчас закроют те две школы из-за того, что они не могут набрать все классы. В случае стабилизации ситуации, завершения военного положения встанет вопрос восстановления школ. А это длительный процесс, значительно более длительный, чем закрытие», – говорит Красненко.

Очевидно, запланированная МОН оптимизация дистанционных школ даст определенное облегчение нагрузки на государственный бюджет. Но сохранение сети школ сегодня в целом будет стоить значительно дешевле, чем восстановление ее после полного расформирования учебных заведений. Когда придется привлекать меры, чтобы преодолеть дефицит трудовой силы на деоккупированных территориях и тому подобное.

«Это будет стоить в разы дороже, но на самом деле для меня речь не только об образовательной системе. В целом МОН сейчас перекраивает всю систему восприятия того, как мы относимся к оккупированным территориям, как мы относимся как государство к людям, которые являются внутренне помещенными, людям, которые находятся в оккупации. К большому сожалению, эти изменения не несут позитивного видения перспектив», – считает эксперт.

Она напоминает, что в некоторых населенных пунктах школа является своеобразным центром общины, признаком, который говорит о ее способности. То есть получается, что МОН в принятых изменениях не видит дальнейшего развития громад.

Школьное укрытие (иллюстративное фото). Источник: nus.org.ua

Качество или доступность?

Также Мария Красненко убеждена, что сейчас ситуация требует, чтобы на первую позицию вышла именно доступность украинского образования, а даже не его качество. Хотя на самом деле, если вернуться к прифронтовым территориям, МОН не приводит четкого подтверждения того, что качество образования из-за онлайн-формата там существенно снизилось, говорит эксперт:

«На последнем коордштабе рабочей группы, о котором я упоминала ранее, представитель Минобразования это также подтвердила. Работники учебных заведений из таких территорий также утверждают, что они не видят существенного снижения качества образования».

По словам Красненко, анализ результатов НМТ по областям также это подтверждает.

«Как всегда, есть ученики, которые учатся хорошо и получают высокие баллы на УМТ, и есть те, кто показывает худшие результаты, это стандартная ситуация. Это нужно учитывать и, опять же, к большому сожалению, МОН руководствуется только общими подходами, без понимания чувствительности темы образования для отдельных групп», – говорит эксперт.

Красненко добавляет, что обязанность детей-переселенцев учиться по фактическому месту жительства ограничивает их право на выбор формы и места обучения, что, в свою очередь, может ухудшить качество обучения для каждого конкретного ребенка.

«Допустим, ребенок учится онлайн в перемещенном учебном заведении или в учебном заведении на прифронтовой территории, который имеет специализацию, например, физико-математического лицея. А условно на Закарпатье или в любой другой области страны, где фактически находится ребенок, просто нет такой школы. И в случае перехода в местную школу ребенок просто лишится доступа к учителям, которые имеют соответствующий уровень. А это часто заслуженные учителя Украины, учителя с отличиями, которые являются специалистами в конкретных областях».

Пока ученики имеют возможность выбирать: учиться им по месту жительства или онлайн. В чем заключается общая система украинского образования? Что ребенок или его родители могут выбрать самостоятельно, где учиться. После вступления в силу изменений в соответствующий приказ МОН со следующего учебного года этого выбора именно для внутренне перемещенных лиц, к сожалению, уже не будет, констатирует Красненко.

Почему дети в оккупации выбирают украинское образование

Эксперт также объяснила, почему дети в оккупации выбирают украинское образование. Главная их мотивация – это понимание того, что их будущее будет в Украине или за рубежом. И для этого нужно качественное украинское образование, которое даст возможность получать дальнейшее высшее или профессиональное техническое образование. То есть это рассуждения прежде всего о перспективе.

Вторая причина – это искреннее желание патриотически настроенных родителей и детей сохранить связь с Украиной. Несмотря на давление российской оккупационной власти, они пытаются поддерживать эту связь любыми способами, и через образование в частности.

Даже на территориях, которые оккупированы уже 10 лет, до сих пор есть дети, которые заканчивают дистанционно украинские школы, едут на подконтрольную Украине территорию поступать в вузы, чтобы жить здесь.

«А эти дети, на минуточку, уже все образование получили в российской системе. Однако они выезжают оттуда с верой в Украину. Это невероятные дети и родители, которые в таких условиях принимают такое решение», – говорит Мария Красненко.

Она отмечает, что численность таких детей может быть значительно больше, потому что часть из них просто не знают, как воспользоваться возможностями, чтобы стать причастными к украинскому образовательному процессу.

«То, что мы в 2022-2023 годах называли большим преимуществом Украины по сравнению с 2014 годом, – фактически все учебные заведения переехали на подконтрольную Украине территорию и продолжали работать, сохраняя связь между оккупированными и неоккупированными, сейчас мы это можем разрушить», – считает Красненко.

К тому же в упомянутом приказе нет никаких планов Министерства образования и науки по привлечению и поддержке детей, которые долгое время были в оккупации. Нет ничего о том, как МОН видят систему получения образования, кроме экстернатного, для Крыма, для Донецка и Луганска, как первоклассников, четвероклассников привлекать к украинскому образовательному процессу? Это до сих пор остается существенным замечанием к приказу № 1112.