Политзаключенный Андрей Захтей: “У моего деда клещи для ремонта мотоцикла были лучше, чем у тюремного стоматолога”

Пленник Кремля, крымчанин Андрей Захтей только 7 июня вернулся в Украину после незаконного заключения в местах несвободы оккупированного Крыма и России. Сотрудники ФСБ РФ задержали его 6 августа 2016 года, публично объявив об обнаружении в районе крымского Армянска группы “украинских диверсантов”, якобы готовивших теракты на полуострове.

Одним из них, по заявлению оккупантов, был Захтей. Российские спецслужбы заявили, что он и задержанный по этому делу Евгений Панов планировали совершить теракты на полуострове.

Из-за пыток, которым подвергли Андрея Захтея во время задержания и следствия, он был вынужден подписать досудебное соглашение со следствием. Российский суд приговорил его к шести с половиной годам колонии строгого режима, а также штрафу в сумме 220 тысяч рублей (около 105 тысяч гривен).

До 10 февраля 2023 года мужчина отбывал незаконное наказание на территории оккупированного Крыма в Симферопольской колонии. Сразу после этого россияне под конвоем вывезли его на территорию Ростовской области в учреждение временного содержания иностранных граждан. Официально это делали, ссылаясь на отсутствие надлежащих документов.

Только 13 июня Захтею удалось пересечь границу России и Латвии, где его на пограничном пункте “Убилинка” встретили сотрудники латвийского посольства и направили в Украину.

За полтора месяца после возвращения Андрей уже немного привык к мысли, что свободен, находится рядом с самыми родными людьми – женой Оксаной и дочерью Александрой, которой сейчас семь лет. Когда отца отправили за решетку, ей было всего семь месяцев.

В то же время, стало понятно, насколько ухудшилось в российской тюрьме состояние его здоровья. После обследования в Киеве оказалось, что из-за постоянного холода и пребывания в бетонной камере у него появилось несколько хронических заболеваний. Из-за узлов на кишечнике пришлось провести операцию, поскольку была угроза развитию онкологии. Еще одно оперативное вмешательство было из-за геморроя.

У мужчины – серьезные проблемы с желудочно-кишечным трактом, диагностирован гастрит и панкреатит. К тому же в тюрьме он потерял почти все зубы.

Сейчас бывший политзаключенный восстанавливается после операций и планирует и дальше заниматься своим здоровьем. ZMINA поговорила с ним о том, как россияне в тюрьмах целенаправленно пытаются уничтожить не только физическое здоровье, но и дух и силу воли пленников.

Андрей, вы вообще чувствуете, что уже дома?

Честно?

Да.

Когда иду, постоянно смотрю по сторонам, все время напряженный, по дому хожу, как по камере. Посмотрим, как будет дальше, потому что я дома всего чуть больше месяца.

Скажите, а до заключения у вас были какие-то проблемы со здоровьем?

Нет, преимущественно болячек нахватался там. Где бы я на свободе взял гепатит или панкреатит? А сейчас так, как моя жена говорит: “Сверху вроде картинка нормальная, а сделали анализы и прозрели”. Сколько всего цеплялось на том бетоне, в постоянной влажности в камерах, подвалах СИЗО и колонии, от пыток.

Самое легкое, что со мной делали, если так можно сказать, – глушили током. Вот вам и геморрой. Кто тебя там будет лечить, когда из лекарства там только анальгин от всех болезней. Если вообще тебе его дадут.

С желудком у меня были проблемы и до ареста, оперировал язву. Но в заключении болезнь обострилась, еще и добавился панкреатит из-за плохого питания.

Есть проблемы с кровообращением, руки немеют, потому что перебиты сухожилия во время пыток.

Есть большие проблемы с зубами. Здоровых почти не осталось после тюрьмы. Помню, когда еще меня держали в Лефортово, я посещал врача, потому что зуб разболелся. Женщина, которая делала снимок, спросила меня: “По тебе что, пускали ток?” Говорю, да.

Она рассказала, что по всем верхним зубам пошли микротрещины. Сказала, что я их потеряю, только дай срок. Но дала совет беречь их до последнего, чтобы остались хотя бы корни для предстоящего протезирования.

Но в колонии дошло до того, что не помогало ни одно обезболивающее, так болел зуб. Пришел к врачу, он открыл советскую ржавую микроволновку. А там – такие же ржавые плоскогубцы, он на них спиртом попшикал, еще и влажной салфеткой протер. И потом тебе в рот лезет. У моего деда лучше клещи были, которыми он мотоцикл ремонтировал. После этого “лечения” я еще и гепатит С получил.

Когда вернулся домой и обследовался в Киеве, мне еще семь зубов удалили. Необходимо поставить десять зубов, даже не представляю, какая это куча денег.

Но я рад, что самое главное сегодня мы сделали: операции и удаление зубов, которые нельзя спасти. Теперь нужно время, чтобы десны зажили, а дальше будем заниматься протезированием. Это основное, потому что без зубов ни говорить, ни есть нормально не можешь.

Насколько я знаю, гарантирована законом выплата от государства после освобождения политзаключенных из российских тюрем – 100 тысяч гривен…

Да, 100 тысяч мы получили, но этого очень мало для того, чтобы решить все проблемы со здоровьем. Моей жене даже посоветовали организовать какой-то сбор, потому что сами мы не справимся с такой суммой. Только на зубы сотни тысяч уйдет. Оксана открыла сбор. И да, мы надеемся на помощь.

А когда вы почувствовали в заключении, что здоровье очень ухудшается?

Наверное, на исходе срока. Ну вот смотрите: сначала в “Лефортово” — ничего не понимаю, потому что постоянные пытки, допросы. Какую там болезнь можно ощутить в этом аду?

После СИЗО – колония. Как на верхах находишься, не в подвале, эти условия можно более или менее назвать нормальными на контрасте. А когда меня отправили вниз, откуда я два года почти не выходил на свет, там я уже начал чувствовать то одно, то другое. Кровотечения, желудок, голова, давление, зубы… Здоровье начало сыпаться: свежего воздуха нет, постоянно то холод, то жара.

Наверху-внизу? Объясните, пожалуйста.

Наверху – это на зоне, где все заключенные. Внизу – это единственные помещения камерного типа (ЕКПКТ), в них можно сидеть до года. А меня там держали около двух. Туда свозят так называемых нарушителей правил внутреннего распорядка (ПВР) со всего Крыма, из разных лагерей, тюрем.

То есть, там держат таких, как я. Для тюремщиков я был злостным нарушителем режима.

А когда стало понятно, что получить какую-либо медпомощь будет очень сложно?

Там, в колонии, сразу все ясно. Самое простое лекарство и то нужно, чтобы кто-то привез. Ну есть там, в тюрьме, какие-то медикаменты, но поверьте моему горькому опыту, ты их не увидишь. Должен просить, чтобы передавали со свободы. Но ведь не все имеют такую возможность.

К тому же когда посылка или медицинская передача поступает, она попадает в санчасть. У них там тоже специфический подход. Когда-то раньше — в 2016-м, в 2017-м, даже в 2018 году, было так: тебе принесли посылку, ее забрал медбрат. Ты пришел в санчасть и получил, дальше держишь ее у себя. Потом решили, что заключенные не имеют права хранить лекарства, поэтому сейчас их держат в санчасти. Ну кто это проконтролирует? Никто.

Исчезнет что-то, покричат на какого-нибудь крайнего зека, это в лучшем случае, скажут ему “ай-яй-яй”. Тот руки поднимет – “та я не брал”. Может, на какого-нибудь Ивана покажет или Петра, который уже освободился. Вот и все.

Я так понимаю, свежего воздуха вы тоже не видели.

Выводили всего на час. Чтобы вы понимали, ПКТ (помещения камерного типа, которые дают за более серьезные нарушения или систему нарушений, чем ШИЗО, срок может быть до шести месяцев) – это тот же тюремный режим. Просто ты находишься в несколько иных условиях. Например, я сидел в камере 16 квадратов, 4х4, четыре нары на стене, умывальник, туалет, какой-то железный ящик, продукты, бачок с водой, все.

Сначала нас было в камере трое, потом двое, в конце срока я сидел один – три месяца.

Меня закрыли в одиночку за то, что я отказался подчиниться администрации.

Андрей, скажите, пожалуйста, можно ли говорить о выборочном отношении к заключенным? Кто-то получал помощь, а кому-то ее намеренно не оказывали?

В целом такое есть. Но не могу сказать, что такое отношение к украинцам или политзаключенным. Просто если, по мнению администрации, ты пересек “красную линию”, то все. Поверьте, там найдут тысячи причин для того, чтобы упаковать тебя в подвал, чтобы тебя наверху и не было видно.

А что для них “красные линии”? Вот в случае с вами, например.

Отказ подписать сотрудничество с администрацией колонии. Такое постоянно было со мной. Это был основной довод тюремщиков против меня.

А так… Пуговица не там застегнула, не так поздоровался. Например, заключенных заставляют, если идет представитель тюремной администрации, снимать шапку, говорить: “Здравствуйте, гражданин начальник” — и дальше целый рэп читать: кто ты, что ты, за что сидишь, когда должен выйти и т.д.

А в колонии можно всяких увидеть. Вот идет парень, допустим, с Кавказа, который на русском знает три слова. Он не представится так, как оно следует по ПВР. Все, это 100% нарушение.

В том смысле, чтобы кого-то съесть, в администрации все налажено, никакого труда не требуется.

И о медицине в колонии – смиришься с тем, что есть. А что делать? Платить, чтобы начальник колонии дал добро, чтобы приехал врач со свободы, чтобы его пустили через конвой… Это куча всего, лучше и не начинать. Этот врач будет золотым вместе с тем зубом.

Кстати, если нужно анестезию во время лечения у стоматолога – купи себе сам. Заключенные друг другу помогают. Меня выручал татарин, по имени Рустем. Он сам медик, хирург, у него всегда лекарства были. Я у него покупал.

А если у человека нет возможности купить?

Ну это его проблемы, терпи. То есть, конечно, тебе должны давать лекарство. Но ответ в администрации один: “Что ты от нас хочешь? Тебе нужно, так обращайся в управу” Открывают тумбочку, показывают, говорят: “Где я тебе должен взять? Или мне за свои деньги купить?”

То есть медицина там…

На нуле от слова “ноль”. Все болезни лечишь сам. Хоть тот же коронавирус, хоть другое. Кстати, вакцинировать нас предлагали своим “Спутником”, экспериментировали. Я отказался и другие отказались. Меня могли отправить в карцер за отказ, но повезло. Тех, кто отказывался позже, сажали.

Вы говорили о пытках, это было в СИЗО или уже в заключении?

Если у тебя есть приговор, тебя никто не будет трогать. Ты уже неинтересен. Будешь интересен только в том случае, чтобы спровоцировать тебя и накинуть срок. В лагере сделать из тебя экстремиста – это то же, что кружку воды выпить. Найдут две-три головы, которые скажут – он поддерживает киевский режим. Потом какой-нибудь россиянин из тех, кого отправят на УГЗ в Магадан домой, подтвердит, что я говорил… Все, что угодно. Вот тебе 282-я статья (статья 282 УК РФ “Разжигание ненависти или вражды, равное унижению человеческого достоинства”. – Ред.), часть такая-то, держи пять лет сверху.

Больше всего я нервничал за год до конца срока. Ждал, раскрутят меня на новый срок или нет. Когда осталось три месяца, понял, что не будет, потому что, если бы хотели, уже давно бы сделали.

Несмотря на все, вы умудрились сохранить чувство юмора в колонии.

Что поделаешь, раз такова правда. Пытался держать себя в руках. Разве лучше опустить эти руки и плакать? У меня было о ком думать: дочь, жена.

Оксанка меня очень поддерживала, мой брат Юра. Когда меня освободили, они все вместе ко мне приехали.

Я благодарен многим, кто помог мне вырваться из заключения в Украину. Потому что говорили, что буду сидеть в России до конца войны. Дмитрий Лубинец (Уполномоченный Верховной Рады по правам человека. – Ред.) включился с командой, чтобы я мог проехать через Латвию. Остальные службы, адвокаты, брат с женой – все сделали по максимуму. Если бы действительно остался в России до конца войны, не знаю, насколько бы этого здоровья хватило.

Можно сказать, что главная задача в российской тюрьме – достойно дожить до освобождения?

Да, не сломаться, не прогнуться и не дать им повода, чтобы они тебя раскрутили на новый срок. Это главное. Потому что дашь повод, перейдешь кому дорогу, он тебя возьмет в клещи и будет делать все, чтобы тебя прижать. Еще медальку заработать: смотрите, я экстремиста на зоне обнаружил.

Был у нас один такой, ходил и провоцировал. Ударит человека, когда регистратор не может зафиксировать. А заключенный на эмоциях срывается, бьет или толкает, а то уже регистратор фиксирует. Вот вам и нападение на тюремную администрацию. Помню не менее пяти человек, кого он так подставил.

Могут Коран или Библию бросить на пол или разорвать фотографию родных. Вы ведь понимаете, какая будет реакция заключенного?

А ты в клетке, ты у них, ты от них полностью зависим.

Так что у вас в ближайших планах?

Здоровье, а прежде всего – протезирование зубов. Потому что мне на люди идти, работать. А дальше будем смотреть.

Как упомянуто в интервью, жена Андрея Захтея Оксана проводит сбор средств на лечение и протезирование зубов мужа. Желающие поддержать лечение бывшего пленника Кремля могут сделать это по ссылке.

Статья написана в рамках проекта “Список Гафарова-Ширинга: спасение крымских политзаключенных, которые находятся под угрозой”. Проект осуществляется при финансовой поддержке Министерства иностранных дел Чешской Республики в рамках Transition Promotion Program.

Взгляды, изложенные в этом материале, принадлежат авторам и не отражают официальную позицию МИД Чешской Республики.