Юлия. Хочу иметь возможность вернуться домой
Юля – смелая девушка. Видеть, как родной город становится чужим, как в нем появляются люди с оружием, как отчаяние и страх становятся привычным во взглядах случайных прохожих… Юля отправила своего сына в безопасное место, а сама вернулась – помогать тем, кто остался в чужом родном Луганске.
Мы продолжаем публиковать истории людей, которые из-за конфликта на востоке Украины и аннексии Крыма потеряли свои дома, а также тех, кто в сложное время оказался рядом.
#У нас был киноклуб, шесть лет подряд ночной кинофестиваль, первый раз мы пробовали сделать проект “Научный пикник для школьников” – опыты, которые можно было показывать внутри города. Мне нравилось общаться с людьми, с активной жизненной позицией, которым было интересно делать что-то для своего города.
Решение о переезде было болезненным. С одной стороны по городу я уже не могла спокойно передвигаться – он был захвачен, на улице были вооруженные люди. После участия и организации про-украинских акций были неприятные ситуации, когда меня узнавали на улице, это могло плохо закончиться. Для себя #я пыталась остаться в городе до последнего.
В сентябре мы попали в Луганск на день города. Город был абсолютно пустой, несколько машин, которые мы встретили – джипы без окон с молодыми людьми в форме, очень мало прохожих, настороженно всматривающихся в лица друг друга, со всех сторон ощущается опасность. #Когда выходишь на улицу, хочется затаить дыхание и не дышать, до момента, пока не зайдешь в квартиру и не закроешь за собой дверь. Постоянно оглядываешься, стараешься неприметно одеться, чтобы не привлекать лишнего внимания. В таком городе я не смогла бы жить, город мертвый. Мне стало страшно, я увидела не родной город, а совершенно чужой и очень опасный.
Люди, которых я в последний раз видела в Луганске, люди в прифронтовой зоне и киевляне – очень разные, в разном эмоциональном и психологическом состоянии. Люди в Луганске, запуганы, насторожены, боятся друг друга, опасность исходит от окружающих людей. У людей, живущих в прифронтовой зоне, совершенно никакой реакции на творящееся вокруг них. Они привыкли жить под постоянными взрывами, в войне, могут месяцами находиться в подвале, без света, воды и греться буржуйкой. У них все работает на уровне инстинктов самосохранения и большинство человеческих ценностей в моменты опасности отключаются. Я не понимаю людей, находящихся в Киеве, живущих в мире и не обращающих внимание на происходящее. С одной стороны я не могу объяснить для себя, что должны делать эти люди и как им себя вести. Я понимаю, что жизнь не заканчивается. С другой стороны мне тяжело с ними общаться. #Мы живем в разных реальностях, я осталась где-то там, даже когда физически нахожусь здесь.
Для меня было очень важно, что #мы начали свои поездки с направлением гуманитарной помощи именно [на освобожденных и прифронтовых] территориях. Там, куда не отправишь посылку “Новой почтой”. Мы очень осторожно начинали. Нас собралось несколько человек, кто был в таком же состоянии, как и я, кто хотел делать, но понимал, что сам боится и мы решили, что должны попробовать.
#Мы ездили в районы, где не ведется эвакуация, в которых осталось много людей. Когда обостряется конфликт, люди хотят выехать, но это довольно сложно. Общественный транспорт не ходит, если у тебя нет частного, то очень дорого нанимать его у соседей. Нас начали находить такие семьи, и мы могли по пути захватить семью. Не всегда успешно – у людей там очень тяжелое психологическое состояние, они звонят – оставляют заявку, просят их забрать. Могут звонить очень часто, спрашивать, когда их заберут, а потом когда за ними приезжаешь, говорить “Мы не готовы”, “Сейчас перемирие”, “Не могли бы Вы приехать завтра, мы не упаковали телевизор”: очень разные бывают реакции.
#Опыт работы с государственными органами очень разный. Центральные киевские чаще всего игнорируют волонтерскую деятельность и не допускают волонтеров со своими предложениями, кроме моментов, когда им нужна помощь. Эта проблема – государство ставит барьер и не хочет допускать своих граждан в свою работу. В прифронтовой зоне органам власти тяжело работать, события повлияли на всех. У них огромный поток работы, мало финансирования, много обращений от людей, которым они не знают, чем помочь. Но есть случаи, когда власть готова работать, заинтересована, хочется им помогать. К сожалению, есть и такие администрации, у которых нет желания вытягивать свой город, боятся давления, хотя это их основная задача.
Для себя очень хотелось бы вернуться в личное пространство. Мы все время в поездках, ходим все вместе, живем все вместе, ты не можешь остаться одна, не то чтобы в комнате, а просто ни с кем не разговаривая. Очень хотелось бы быть больше со своей семьей, меня практически нет в жизни моего четырехлетнего сына. #Есть желание ни столько вернуться домой, сколько иметь возможность вернуться домой, возможность своего выбора. Я для себя не могу определиться, буду ли я туда возвращаться, но я бы хотела понять насколько мой дом остается для меня домом.
#Интересно ломать стереотипы, когда приезжаешь к военным, общаешься с ними, особенно если общаешься на украинском языке, они узнают, что ты из Луганска, и не понимают, что происходит. Их удивляет, когда к ним приезжают волонтеры из Луганска. И понимаешь, что они имеют непосредственное отношение ко всему происходящему, они находятся на этой войне постоянно, они видят местных жителей, которые оглядываются на них с опаской, но они не видели никогда других – кто выезжал из-за политических взглядов, кто пытается помогать.
Воспоминания записаны в 2014 году.
История Юлии представлена в рамках выставки “Мое серце”, организованной Образовательным центром “Пространство толерантности” и Конгрессом национальных общин при поддержке посольства Королевства Нидерландов. Автора текстов – Кира Крейдерман и Ульяна Устинова. Фото Даны Верстак и из семейного архива.
