Презумпция виновности наркозависимых
Как потребители наркотиков становятся “универсальными подозреваемыми” в глазах правоохранителей и что с ними происходит после ареста.
В Украине так и не прижилась западная модель отношения к любым формам “нездорового образа жизни” – отношения, которое базируется на помощи, а не осуждении. Несмотря на то, что само по себе употребление наркотиков не является преступлением, наркозависимых заранее считают преступниками и стараются закрыть в камерах, надеясь на то, что общество таким образом станет здоровее.
Но нельзя стать здоровее без лечения. К такому выводу пришла Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ), которая признала наркозависимость болезнью. Украина же отвела наркозависимости аж 15 статей Уголовного Кодекса.
Наркозависимый – всегда потенциальный виновный. Кто обокрал квартиру старушки? Наркоман из соседнего подъезда. Кто стащил пакет сахара из супермаркета? Тут неделю назад видели наркомана.
На потребителях наркотиков очень удобно делать показатели раскрываемости уголовных дел, ведь чаще всего эти люди социально не защищены, не могут позволить себе частного адвоката, и не рискуют жаловаться на правоохранителей. По данным судовой статистики, в прошлом году более 12 тысяч людей оказались в тюрьмах по “наркостатьям”. Это примерно 13% от общего числа осужденных.
В Украине, как и в ЕС, есть эффективная система помощи людям, которые решили завязать с инъекционными наркотиками – программа заместительной поддерживающей терапии (ЗПТ). Идея простая: потребители инъекционных наркотиков под наблюдением врача переходят на заместительные препараты (метадон и бупренорфин), которые не дают эффекта эйфории, зато позволяют не испытывать так называемую “ломку” и отвыкнуть от опиатов. Гарантированный доступ к лечению снимает необходимость идти на криминал в поисках дозы, и окружение наркозависимого перестает быть в зоне постоянного риска. Важно и другое: прием заместителей исключают возможность передозировки или заражения ВИЧ/СПИДом, гепатитом С и другими опасными болезнями, связанными с инъекциями. Соответственно, снижаются темпы их распространения.
В каждой области нашей страны есть медучреждения с программами ЗПТ (их называют сайты ЗПТ), где 8,5 тысяч потребителей наркотиков получают медицинскую и социально-психологическую помощь и возвращаются, как принято говорить, к “нормальной жизни”. Добровольно и легально. Но все ли хотят их возвращения? Застрахованы ли они от преследования со стороны полиции? Перестают ли они быть главными подозреваемыми во всех преступлениях, случившимся в округе? И как к ним относятся в местах несвободы?
Поскольку ЗПТ – это лечение, прерывание которого не только вредно, но и сопряжено с физическими и психическими страданиями, в Украине еще с 2012 года действует специальный приказ на случай ареста пациента ЗПТ. Он требует, чтобы врачи, правоохранители и тюремщики обеспечили беспрерывность терапии для взятых под стражу людей. Часто этот приказ игнорируют, а арестанты переживают порой немыслимые состояния: резкие скачки давления, острые боли в мышцах и суставах, тревожность и отсутствие сна, которые продолжаются месяцами. Доведенные до отчаяния люди иногда вырывают батареи голыми руками. Ниже приведены три истории о том, как угодившие за решетку наркозависимые остались без препаратов, и к чему это привело.
История 1. Львов
Андрей (тут и дальше имена героев изменены) стал пациентом ЗПТ во Львове после тюремного срока. Как и многие другие пациенты, помимо наркозависимости он лечился от ВИЧ и, возможно, от других болезней, связанных с использованием нестерильных шприцов. 23 октября прошлого года он, как обычно, пошел на сайт ЗПТ (Львовский областной центр профилактики и борьбы со СПИДом) за препаратами, а спустя двое суток повесился в изоляторе временного содержания.
Его арестовали прямо в медучреждении. Как следует из документов МВД, кто-то “опознал” его по цвету куртки – за несколько дней до этого возле сайта ЗПТ ночью неизвестный пытался ограбить водителя машины, и пострадавший запомнил его верхнюю одежду. Как рассказывает адвокат Мария Каминская, которая теперь уже добивается справедливого расследования самоубийства Андрея, следственно-оперативная группа, приехавшая забирать подозреваемого в отдел, сначала упрашивала его поехать “пообщаться”. Люди в штатском на частном автомобиле пытались заставить его сесть в машину, чему препятствовали врачи сайта. Тогда же Андрей и познакомился с Каминской (местная организация людей, живущих с ВИЧ, дала ему ее номер, и она просила Андрея звонить, если он окажется в райотделе). Врачи даже вызвали патрульную полицию – чтобы та разобралась с оперативниками. Но Андрея все равно увезли в участок.
Что происходило там – неизвестно. По протоколу Андрея задержали в 17:50 (тогда же и вызвали бесплатного адвоката), хотя свидетели утверждают, что его увезли около 10 утра. Марию Каминскую так и не пригласили – хотя у Андрея изъяли бумажку с ее контактами. В тот же день в его квартире провели обыск. Мама задержанного пыталась передать правоохранителям антиретровирусные препараты, необходимые ему для лечения ВИЧ, но оперативники отказали. Судя по документам МВД, которые есть в распоряжении редакции, в 22:50 его посадили в изолятор временного содержания. Из записей в медицинском журнале видно, что у Андрея “заболеваний не выявлено”. В ту же ночь ему стало плохо. Дежурные вызвали скорую, и врачи вкололи ему какие-то препараты, но детоксикацию проводить не стали. Почему? В Национальной полиции на наш запрос ответили, что Андрей никому не сказал, что является пациентом ЗПТ. Это крайне сомнительно, ведь до этого Андрей сказал об этом по телефону Каминской, с которой даже не был знаком, сказал местным активистам организации людей, живущих с ВИЧ. Из ответа Нацполиции следует, что врачи сайта тоже не прислали никаких рекомендаций по поводу лечения Андрея. На наши вопросы в медучреждении ответили, что не могут дать информацию на этот счет.
На следующий день – 24 октября – Андрей должен был принимать очередную дозу препаратов ЗПТ, но вместо этого оказался на заседании суда, где ему выбрали меру пресечения – содержание под стражей, и вечером он снова был в изоляторе. По стечению обстоятельств, он оказался в камере один, поскольку его соседей перевели в СИЗО. Из документов нам удалось узнать, что в тот день сотрудники изолятора пошли охранять избирательные участки (были местные выборы), оставив на дежурстве нескольких человек. Постовой всю ночь провел в “комнате подогрева еды”, так и не заметив, как Андрей несколько часов мастерил веревку из собственного гольфа и искал удобное место для суицида. Его тело нашли только на следующий день в 4 часа утра.
Прокуратура взялась расследовать этот инцидент сразу по двум статьям: служебная халатность и доведение до суицида. Вроде все логично: оставленный без лечения и без адвоката, на которого он рассчитывал, Андрей мог отчаяться настолько, что совершить суицид, и лишь отсутствие контроля за камерами позволило ему это сделать. Но из ответа прокуратуры области следует, что дело закрыли, поскольку не нашли состава преступления. При этом 8 человек были привлечены к дисциплинарной ответственности. Кто и за что был наказан, мы узнали из материалов МВД о результатах служебного расследования, с которыми нам удалось ознакомиться. Дежурного и его помощника уволили, начальника изолятора и его заместителя предупредили о неполной должностной ответственности, заместителю начальника Львовского горуправления и заместителю начальника ВГБ огласили строгий выговор, начальнику горуправления “строго указали” на недостаточный контроль за сотрудниками. Все они нарушили инструкцию, запрещающую привлекать работников изоляторов к охране выборов.
Но почему никто не понес уголовную ответственность за смерть человека? Адвокат Мария Каминская рассказывает: “Следователь сразу говорил о бесперспективности этого дела, поскольку, как он утверждает, доведение до самоубийства должно было иметь длительный характер, то есть, это должны были быть длительные умышленные действия, направленные на то, чтобы человек совершил самоубийство. Там еще была квалификация – злоупотребление служебным положением. Следователь сказал, что по этой статье должен быть вред, исчисляемый в какой-то сумме денег, в материальном ущербе. А поскольку тут материального ущерба нет, то и квалифицировать как злоупотребление невозможно”. По ее словам, там могла быть и другая квалификация – пытки. Но прокуратура просто закрыла дело.
История 2. Херсон
Евгений был участником ЗПТ в Новой Каховке (Херсонская область) больше 6 лет, пока однажды не попал в СИЗО по подозрению в “хранении наркотиков”. Сейчас он в арестном доме при Дарьевской исправительной колонии №10 ожидает решения суда, не принимая препараты ЗПТ почти год. Не по своему желанию.
Как он сам рассказывал прошлым летом в интервью организации “Мангуст”, которая занимается этим случаем, однажды правоохранители остановили его возле собственного дома: в соседнем подъезде обокрали квартиру, и милиционеры решили спросить, не знает ли Евгений каких-то подробностей. Но неожиданно тема разговора поменялась, и блюстители порядка заявили Евгению, что его привлекут за “хранение наркотиков”. Тут же появились свидетели, готовые поприсутствовать при обыске его квартиры. “В конце концов, они меня забили в наручники, взяли под руки, сами открыли дверь, занесли меня под руки в мою квартиру, забежали в комнату и кричат: мы нашли наркотики! Их там не было, и быть не могло, потому что я их не употреблял”, – рассказывает Евгений.
С его слов, на следующий день его отпустили, потому что ничего не нашли. Но на следующий день снова остановили, когда он возвращался с сайта ЗПТ (Центральная больница Новой Каховки), и больше на свободу он не выходил. Позднее выяснилось: правоохранители уговорили одного из пациентов сайта поучаствовать в контрольной закупке. Он должен был попросить Евгения помочь достать наркотики. Евгений дал контакты знакомого дилера, что и стало основанием для дальнейших обвинений.
Татьяна Скляренко из “Мангуста” рассказывает, что доказательства в деле Евгения никчемны: “Коль он является наркозависимым, самое простое, что могли придумать милиционеры – прийти к нему с несанкционированным обыском, без адвоката. По сути, все эти доказательства на сегодня являются недопустимыми, потому что было нарушено право на защиту. Все, что проходило без присутствия защиты – никто не знает, как это было. Были ли изъяты эти наркотические вещества, или они были подброшены… Таким образом его задержали, его привезли в изолятор временного содержания, и только тогда сообщили адвокату Центра бесплатной правовой помощи”
В Бориславском изоляторе временного содержания Евгений пробыл 2 дня – и в это время правоохранители возили его на сайт, чтобы он принимал препараты. Но после того, как подозреваемого перевели в Херсонское СИЗО, давать препараты ему резко перестали. Хотя он неоднократно просил об этом.
Это подтверждают документы – в распоряжении редакции есть копия заявления Евгения о том, что он является участником ЗПТ, но в СИЗО ему не дают препаратов, и он просит привлечь виновных к ответственности. При этом в документах СИЗО сказано, что Евгений “медицинской помощи не требовал”.
Нам известно, что в прокуратуру Херсонской области обращались по поводу этого инцидента, и вот каков был ее ответ: Евгений был участником программы ЗПТ, но проверка не обнаружила оснований необходимости проведения терапии, что подтвердил врач Евгения. В больнице Новой Каховки на наш запрос ответили следующее: по просьбе Евгения врачи сайта в течение 6 месяцев снижали ему дозировку с 90 мг до 20 мг (то есть провели детоксикацию), а затем, когда Евгения решили перевести в СИЗО, снизили дозировку до 5 мг, последний прием которой был 19 марта 2015 года. На момент помещения в СИЗО, говорят врачи, Евгений не нуждался в ЗПТ. Но нам удалось ознакомиться с ответом медучреждения одному из государственных ведомств. Тогда врачи сказали, что очередной прием препаратов для Евгения был запланирован на 24 марта 2015 года, но Евгений “не был доставлен работниками изолятора на прием врача в этот день. Больной выведен из программы в связи с прекращением посещения сайта, а не по решению комиссии про целесообразность назначения наркотических средств”.
Сам же Евгений в интервью настаивал, что не просил менять ему дозировку, и хочет дальше участвовать в программе. Редакция направляла в Херсонскую прокуратуру собственный запрос, и там нам подтвердили, что расследование возможного превышения полномочий велось, но его закрыли. В ответ на наш запрос пенитенциарная служба прислала рукописное заявление Евгения, датированное 23 марта этого года, где он написал, что “претензий к медперсоналу СИЗО не имеет” (документ пришел 24 марта). В своем ответе администрация СИЗО полностью подтвердила версию врачей сайта ЗПТ и прокуратуры.
Все эти месяцы без препаратов Евгений почти не спал, и на видео выглядит крайне плохо: говорит сбивчиво, суетится, и слово “заместительная” у него выходит как “заметильная”. “Я сплю тогда, когда я уже три-четыре сутки уже похожу по камере, в таком состоянии: дым, сигареты, жарки, шкварки, обеды… три-четыре сутки я похожу, потом меня вырубит на час-на два, и все. Потом я подымаюсь и опять начинаю ходить. Печень болит, все вылазит, это ужас. Это просто катастрофа”, – объяснял он. Помимо наркозависимости, у Евгения еще и гепатит С. Но лечат его от гипертонии, которая, вероятнее всего, развилась на фоне синдрома отказа от препаратов ЗПТ.
История 3. Сумы
Михаил оказался под стражей, не отбыв до конца условный срок. Как он сам сказал, забыл отметиться в органах надзора, и суд сразу же выписал разрешение на арест. Милиционеры знали, где его искать: на сайте ЗПТ, куда Михаил каждое утро приходил за лечением. Его задержание было больше похоже на похищение, рассказывает Алексей Загребельный, руководитель организации “Клуб “Шанс”, которая, помимо прочего, помогает Михаилу. Двое человек, один из которых был в штатском, заталкивали Михаила в частный автомобиль, при этом изо всех сил не давая ему принять метадон. В итоге милиционер просто выбил стаканчик с препаратом из рук. Видео этого инцидента (как и описание дела) нам удалось найти в документальном фильме “На перепутье”, снятом Ассоциацией УМДПЛ.
В протоколе правоохранители почему-то указали, что Михаила задержали в 12 часов дня в кабинете № 6 в отделении милиции по адресу ул. Курская, 119, то есть на расстоянии около 3 километров от фактического места задержания – Сумского областного наркодиспансера. Нам, к сожалению, не удалось раздобыть большинство оригинальных документов, которые подтверждали бы достоверность истории, изложенной в рассказах очевидцев, а она такова: после задержания Михаила перевозили из отделения в отделение, и только около 10 вечера по решению суда переместили в СИЗО. Загребельный подчеркивает, что Михаила даже не поместили в изолятор временного содержания: “Продержали его до вечера, и он все время заявлял, что является пациентом ЗПТ. Они его прямо с опорного пункта повезли в СИЗО, то есть минуя изолятор временного содержания. У него на тот момент была достаточно высокая дозировка. Тревогу он начал бить с первых дней: писал заявления на имя начальника СИЗО, заявляя, что ему нужен врач-нарколог и социальный работник”. С копиями этих заявлений нам удалось ознакомиться. Нарколог пришел через 6 дней и предложил Михаилу потерпеть. Из записей в медицинской документации следует, что врач посоветовал провести задержанному детоксикацию, но администрация ее проигнорировала. А потом у администрации СИЗО и вовсе появился “отказ от ЗПТ”, подписанный Михаилом, слово в слово совпадающий с заявлением другого пациента, которого держали тут год назад.
В пенитенциарной службе на наши вопросы ответили, что “принимают меры для выполнения приказа, и в случае нарушения законодательства, если это необходимо, привлекают виновных к ответственности”. Но на сайте ЗПТ, где лечился Михаил, сказали, что “с момента задержания и до сегодняшнего времени информации из органов внутренних дел о пребывании в СИЗО Михаила, который нуждается в консультации врача-нарколога и непрерывности ЗПТ, в Сумской областной наркодиспансер не поступало”.
Так следуют или не следуют законодательству в Сумском СИЗО? У нас есть копия протокола расширенного оперативного заседания, инициированного прошлым летом сотрудниками Офиса Уполномоченного ВР по правам человека, которые заинтересовались этим случаем. На нем рассматривался один вопрос: лечение пациентов ЗПТ, которые содержатся в Сумском СИЗО. На заседании, где собрались и представители изолятора, и представители прокуратуры, председательствовал заместитель начальника управления пенитенциарной службы в области. Все участники согласились с тем, что необходимо обустроить в Сумском СИЗО кабинет детоксикации и обеспечить беспрерывность ЗПТ для задержанных. Но позже в пенитенциарной службе ответили, что сделать этот кабинет “не представляется возможным”, потому что в Сумском СИЗО нет аптеки и штатного врача-нарколога. Выходит, что арестованных пациентов на сайты ЗПТ не возят, но и в самом СИЗО препараты не дают.
Больше года Михаил не принимает нужные ему препараты. Он уже успел отсидеть почти полный срок в колонии Бучи, что под Киевом, а сейчас снова вернулся в Сумы. В уже знакомом ему СИЗО он ждет, когда ему вынесут приговор по новому уголовному делу, которое всплыло за время его отсутствия.
История 4. Любое место и любой человек
Места несвободы в Украине уже несколько лет мониторят участники Национального превентивного механизма (НПМ). Они изучают, как относятся к людям в закрытых учреждениях, и лучше других знают, что происходит за колючей проволокой изоляторов. Мы спросили у бывшего руководителя НПМ и нынешнего главы “Экспертного центра по правам человека” Юрия Белоусова, могут ли эти случаи указывать на масштабные проблемы в самой системе.
Белоусов говорит, что во всех историях, скорее всего, имело место нарушение статьи 3 Европейской конвенции о правах человека (запрет пыток): “Европейский суд по правам человека рассматривает неоказание медицинской помощи как ненадлежащее обращение, как проявление пыток и жестокого обращения. Есть позитивная обязанность государства: если люди находятся в местах несвободы, то есть находятся под полным контролем государства, то государство полностью отвечает за их благосостояние. Грубо говоря, если человек поступил живой-здоровый в это учреждение, а в нем умер, или с ним что-то произошло, за это несет полную ответственность государство”.
В случае с заключенными пациентами ЗПТ, подтверждает Белоусов, речь не идет о каких-то специфических правах. Доступ к медицинской помощи – это право человека. По его словам, никто не застрахован от нарушений в изоляторах. Бывали случаи, когда врачи пенитенциарной службы отказывались направлять на операцию задержанного с онкологическим заболеванием, ожидая приговора суда. В случае же с наркозависимыми можно говорить и о стигматизации. Белоусов утверждает, что они наиболее подвержены риску стать жертвами недобросовестных правоохранителей. Практика запугивания, шантажа задержанных, а иногда и использования их проблем со здоровьем часто является основным методом “выполнения” показателей. “Они (правоохранители – ред.) ждут, пока задержанный “дойдет до кондиции”, так сказать. Находясь в состоянии ломки, он уже готов подписать всё”, – рассказывает эксперт.
В Украине у любого пострадавшего от произвола правоохранителей крайне мало шансов защитить себя. У наркозависимых чаще всего их почти нет.
Материал опубликован в газете “Зеркало Недели”.
