Разорвать круг безнаказанности: зачем правозащитники отправили в Гаагу отчет о преступлениях в Крыму
В ноябре украинские и международные правозащитники направили в Международный уголовный суд (МУС) в Гааге отчет с описаниями доказательств международных преступлений в оккупированном Крыму. Авторы представления хотят побудить суд начать расследование.
Они напоминают, что военные силы России совместно с военизированными формированиями вторглись на Крымский полуостров, территорию суверенного государства. Тем самым они нарушили устав ООН, запрещающий использование военной силы.
Поскольку общая статья 2 четырех Женевских конвенций о защите жертв войны 1949 года квалифицирует любую оккупацию одного государства другим государством как международный вооруженный конфликт, то государство-оккупант должно учитывать на оккупированной территории требования международного гуманитарного права, прежде всего соблюдать права и свободы человека.
В отчете отмечается, что оккупация продолжается независимо от “референдума” 16 марта 2014 года о статусе полуострова и последующей аннексии. Потому что такие акты в соответствии с украинским и международным законодательством являются незаконными. А значит, серьезные преступления с момента вторжения могут автоматически становиться военными преступлениями и преступлениям против человечности, которые описаны в ст. 8 Римского статута МУС.
Офис прокурора суда в Гааге начнет расследовать международные преступления, если убедится, что они действительно произошли, и была массовая или систематическая атака на гражданское население в соответствии с политикой государства-оккупанта или военизированных формирований на полуострове. Это, собственно, и доводят правозащитники в своем отчете.
По словам координатора полевых миссий правозащитной организации “Международное партнерство за права человека” (IPHR) Светланы Валько, доказательством системности преступлений являются заявления топ-чиновников об определенном плане. Например, плане борьбы с мусульманским экстремизмом. Обычно после таких заявлений в Крыму начинались преступления.
“Легко прослеживается паттерн (шаблон – ред.) в преследованиях прокуратурой. Например, задерживают 11 крымских татар, но забирают с собой только самых активных четырех… Если на территории провели 200 обысков мечетей, ни одного обыска храма, и в то же время исчезло определенное количество мусульман, то это очевидный паттерн”, – объясняет она.
“Поддерживаю предложение главы Следственного Комитета РФ Александра Бастрыкина считать экстремизмом отрицание референдума в Крыму”, – цитируется в отчете одно из таких заявлений непризнанного Киевом премьер-министра Крыма Сергея Аксенова.
Правозащитники убеждены, что оккупационная власть для своих атак выделила следующие целевые группы – оппоненты аннексии, критики или подозреваемые в критике.
“Мишенью для международных преступлений стали несогласные с аннексией полуострова. Их выбрали на основе политических взглядов, идеологии. Однако самая большая группа пострадавших – это крымские татары. Их определили мишенью на основе этнических, политических, религиозных признаков”, – объясняет бывший Уполномоченный Грузии в Европейском суде по правам человека Симон Папуашвили.
Авторы отчета приводят факты 7 убийств, 15 насильственных исчезновений, 90 случаев незаконных удержаний под стражей, 39 случаев пыток, других форм бесчеловечного обращения и завладения государственной или частной собственностью. Эксперты собирали информацию о преступлениях с журналистских расследований, из отчетов международных организаций, которые попали на полуостров, а также лично зафиксировали показания пострадавших.
Грузинский юрист Симон Папуашвили напоминает, что преступления против человечности в международном гуманитарном праве по тяжести приравниваются к преступлению геноцида. Он подчеркивает, что ни один преступник не был наказан за эти преступления. Россия отвергает обвинения правозащитников в грубых нарушениях прав граждан Украины в оккупированном Крыму и отказывается их расследовать или расследует неэффективно.
“Преступники видят, что они остаются безнаказанными. А это открывает ворота для совершения еще большего количества преступлений, для повторения такого же поведения преступников. Наша задача состоит в том, чтобы разорвать замкнутый круг безнаказанности и привлечь к ответственности тех, кто этого заслуживает”, – говорит он и отмечает, что массовая атака на гражданских “дирижируется” властью Российской Федерации.
“Мы знаем, что эта цепочка команд (совершение преступных действий – ред.) ведут к одному человеку в Москве. То есть то, что мы пытаемся сейчас сделать – это заставить МУС открыть расследование, что приведет к обвинению и аресту высокопоставленных чиновников высшего звена в РФ”, – добавляет юрист.
Светлана Валько прогнозирует, что таким образом для суда будут менее интересными исполнители преступлений.
“Я не могу говорить за суд, но думаю, что он не будет рассматривать участие “экс-прокурора Крыма” Натальи Поклонской, которая однозначно выполняла приказы. Для него важно проследить, кто отдавал приказы. Суд вообще основан для того, чтобы привлечь к ответственности элиты, которые остаются безнаказанными”, – объясняет она и добавляет, что в своем представлении правозащитники пытаются проследить цепочку преступных команд.
“Если доказано, что преступление было совершено сотрудниками ФСБ, то это говорит, что о нем не могло не знать руководство ведомства. Это делалось как минимум с молчаливого согласия или по приказу. Это возможно проследить с любой точки планеты”, – объясняет она.
Кроме МУС, по словам Симона Папуашвили, планируется активировать расследования серьезных преступлений в других странах, используя универсальную юрисдикцию.
“Есть 14 стран на территории ЕС, которые могут осуществлять дела с универсальной юрисдикцией. Это значит, если россиянин, к примеру, из Санкт-Петербурга сделает международное преступление на территории Крыма, то универсальная юрисдикция во Франции, Бельгии, Германии позволяет инициировать расследование и признать доказательства достаточными для того, чтобы этот человек был арестован и наказан, как только он сделает хотя бы шаг на территорию такой юрисдикции”, – пояснил он.
Убийства и насильственные исчезновения
В отчете правозащитников приведены списки убитых и пропавших без вести. Первый перечень возглавляет Станислав Карачевский, майор 10-й Сакской бригады морской авиации, которого 6 апреля застрелил российский военнослужащий, когда тот укладывал свои вещи, чтобы переехать на материковую Украину.
В этом списке есть украинский активист Марк Иванюк и крымские татары Решат Аметов, Эдем Асанов, Качок Мухиддин, Бекир Небиев, Бильял Билялов.
Пропавшими без вести правозащитники считают Федора Костенко, Василия Черныша, Ивана Бондарца, Валерия Ващука, Леонида Коржа, Тимура Шаймарданова, Сейрана Зейнединова, Исляма Джеппарова, Джевдета Ислямова, Ескандера Апселямова, Усеина Сайтнабиева, Мареселя Аляутдинова, Эльдара Селямиева, Эрвина Ибрагимова и Арсена Алиева.
Авторы отчета констатируют, когда есть доказательства, что связывают с исчезновениями оккупационную власть и военизированные формирования, в России отказываются предоставлять какую-либо информацию о судьбе пострадавших. Представители власти усиливают подозрения об их соучастии в международных преступлениях недостаточной прозрачностью расследования и сомнительными официальными объяснениями.
Пытки и жестокое обращение
В представлении правозащитников задокументированы такие формы пыток, как использование электрического тока, огнестрельные ранения, увечья, жестокие побои и удушения. Также зафиксированы побои, лишение доступа к базовым потребностям при содержании в неволе, отсутствие медицинской помощи, угрозы смертью, изнасилованием, серьезными телесными повреждениями, а также насильственное удержание потерпевших.
Пытки и жестокое обращение совершали ФСБ, полиция или военизированная группировка “Крымская самооборона”. Бойцы вооруженных сил России участвовали в не менее двух случаях пыток, пишут эксперты. Оккупационные власти прибегали к пыткам и бесчеловечному обращению, чтобы получить таким образом признание, показания против других людей, чтобы предотвратить их дальнейшую активность, а также как форму внесудебного наказания.
В пример авторы отчета приводят пытки в отношении фотографа Геннадия Афанасьева, которого арестовали в Симферополе и обвинили в терроризме. 31 июля 2015 года крымчанин отказался от своих показаний и заявил, что его пытали, заставляя таким образом свидетельствовать против режиссера Олега Сенцова и антифашиста Александра Кольченко.
Представители ФСБ били его в боксерских перчатках, душили с помощью противогаза, заприскивая в него аэрозоль, что вызывает рвоту. Через тело Геннадия Афанасьева пропускали электрический ток, угрожали сварочным устройством, когда он был голый, в течение двух суток лишали сна и воды. Официальные представители власти также убеждали его в том, что его мать находится в соседнем помещении и к ней применяют те же пытки.
Незаконное удержание под стражей
Правозащитники убеждены, что 90 случаев задокументированных ими удержаний под стражей не имели легитимных оснований, а поэтому являются незаконными. Такие удержания они делят на три категории: длительное задержание оппонентов в российских местах несвободы по решениям судов по делам со сфальсифицированными доказательствами; длительное досудебное ограничение свободы, необоснованные судебные решения о задержании в Крыму, а также случаи непродолжительных внесудебных ограничений свободы полицией, службой безопасности и военизированными формированиями в “воспитательных целях”.
Авторы отчета приводят кейс украинского активиста Александра Костенко, которого представители ФСБ похитили из-за того, что он якобы бросал камни в работника “Беркута” в Киеве во время Евромайдана. Есть свидетельства, что в день возможного совершения правонарушения Костенко был в другом месте. На активиста давили, требуя признания и показаний против других участников Евромайдана.
“Выборочные аресты, предвзятые судебные решения, запугивания, системные нарушения внутригосударственных и международных процедурных правил и нехватка надлежащих доказательств показывают, что содержание под стражей граждан Украины является политически мотивированными действиями, а не обеспечением охраны правопорядка или защитой общественного спокойствия”, – объясняет Симон Папуашвили.
Принудительные перемещения
Авторы отчета утверждают, что из Крыма перемещено около 60 тысяч граждан Украины (2,5% населения полуострова). Они отмечают, что люди законно находились в Крыму, однако их выгнали или переселили по принуждению без каких-либо законных с точки зрения международного права, оснований. Отчет содержит задокументированные случаи изгнания по решению суда, побеги из-за угрозы потери свободы, угрозы преследования, из-за общей атмосферы страха, травли оккупационными властями и физического насилия.
Более того, около 2 200 украинским заключенным, которые отбывали наказание в крымских тюрьмах во время аннексии, “автоматически” было предоставлено российское гражданство и против их воли их переместили в другие пенитенциарные учреждения в России.
Преступления против государственной и частной собственности
Юристы также зафиксировали 14 случаев конфискации государственной и 25 эпизодов частной собственности. Они считают, что этого достаточно, чтобы наглядно показать срез преступлений против собственности как часть схемы так называемой “национализации”, которая осуществлялась путем насильственного захвата полицией и военизированными формированиями.
“Законных владельцев силой выгоняют с их территории; здания, фермы и другие объекты недвижимости конфискуют под сомнительными предлогами или без законных оснований вообще; невыплата компенсации закреплена российской Конституцией; изымают активы, которые принадлежат или используются независимыми медиа, крымскотатарским этническим меньшинством и Православной Церковью Киевского патриархата”, – цитируют авторы отчета расследование американского информагентства Associated Press.
Под юрисдикцию суда в Гааге подпадают также умышленные атаки на исторические памятники, здания, служащие учебным, художественным, научным или благотворительным целям. Так, к примеру, в сентябре этого года МУС приговорил к 9 годам заключения исламиста Ахмада аль-Факи аль Махди, который в 2012 году уничтожил мавзолеи и мечети в Тимбукту на севере африканской страны Мали. Это первый осужденный судом за уничтожение культурного наследия, что приравнивается к военному преступлению.
Международные правозащитники задокументировали в Крыму 11 случаев частичного или полного уничтожения культурных, исторических и религиозных памятников и собственности. Они принадлежали религиозным и культурным общинам – преимущественно крымским татарам.
В отчете отмечается, что нет никаких доказательств того, что конфискации и уничтожения были “военной необходимостью или оказывали какое-то военное преимущество”. Оккупационные власти не предоставили никакой компенсации владельцам за преступления против собственности, а также нет никаких доказательств того, что пострадавшие смогут получить такую компенсацию в будущем.
Демарш России
Могут ли российские чиновники быть привлечены к ответственности, если президент Владимир Путин выразил намерение отказаться от членства в Международном уголовном суде?
Симон Папуашвили считает, что распоряжение главы России – это только политический шаг и не будет иметь никаких юридических последствий.
“Ведь согласно Венской Конвенции о законности сделок, подписанное соглашение является подписанным соглашением. Это был политический жест России на отчет Офиса прокурора МУС (в котором аннексия Крыма приравнивается к вооруженному конфликту – ред.), которая имела целью начать кампанию против этого суда. Однако это не повлияет на суд, который является независимой судебной институцией. Это также не помешает ему вести расследование и применять наказания в отношении преступников на территории, которая ратифицировала Римский статут. А это 123 страны”, – говорит юрист.
Шансы на успех
Сколько офису прокурора понадобится времени для изучения событий в Крыму, авторам представления трудно сказать. Офис не ограничен временными рамками. Изучение, к примеру, российско-грузинского вооруженного конфликта заняло восемь лет, и исследование российско-украинских событий будет происходить до трех лет, все-таки решается спрогнозировать Симон Папуашвили. Грузинский вопрос затянулся так долго, потому что правительство этой страны вводило в заблуждение суд, утверждая, что оно расследует преступления в Южной Осетии. Как известно, МУС работает на принципе комплементарности. То есть он начинает расследовать преступления только в том случае, если понимает, что страна не хочет или по разным причинам не способна расследовать международные преступления.
Правозащитники также расстроены, что с подачи президента Петра Порошенко возможность членства Украины в МУС отложено на три года.
Николай Гнатовский, председатель Европейского комитета против пыток, считает, если бы в Администрации президента не откладывали возможность ратификации Римского статута, а сразу стали членом суда в Гааге, то Украина могла больше влиять на скорость рассмотрения дел.
“Мы снова стали в позицию объекта вместо того, чтобы быть активным субъектом. Мы открылись и сказали суду: “Вот смотрите на все наше белье и думайте, что с этим делать”. Если бы мы были членом МУС, то могли бы сразу передать ситуацию на рассмотрение прокурору и как минимум сэкономили время на одном этапе – предварительном расследовании”, – объясняет эксперт.
Он отказывается прогнозировать, возбудит ли прокурор МУС дело по преступлениям в Крыму.
Эксперты тем не менее единодушны, если же возбудит дело, то расследование будет с осложнениями, учитывая свертывания Россией сотрудничества с МУС и изолированность полуострова.
“Но это не будет препятствием. В таком случае свидетели, пострадавшие и их адвокаты поедут свидетельствовать в Гаагу”, – объясняет Николай Гнатовский.
Кроме того, большое количество доказательств преступлений доступно для суда уже сейчас, говорит Светлана Валько и сожалеет из-за отсутствия расследования крымских преступлений силами украинских правоохранителей.
“Сегодня любой пострадавший на свое заявление, как правило, получает ответ от прокуратуры и МВД, что следствие не имеет доступа к территории, а следовательно нет возможностей для расследования. Но неправда. Можно было бы разными способами вызывать свидетелей, опрашивать их, установить подозреваемых, объявить подозрение, объявить в розыск. Но украинские правоохранительные органы не делают те процессуальные действия, которые могли бы сделать и тем самым облегчить работу МУС”, – возмущается Светалана Валько.
“Есть очевидные преступления, которые даже не нуждаются в опросе свидетелей. Например, дело “Хизб ут-Тахрир”. Все арестованные по обвинению в участии в этой организации не являются ее членами. К тому же в Украине эта организация не запрещена. Также Россия грубо нарушает права заключенных в Крыму украинцев, перемещая их в российские места несвободы”, – добавляет правозащитница.
Несмотря ни на что, в Международном партнерстве за права человека продолжают собирать сообщения и доказательства международных преступлений. Они призывают сообщать о преступлениях пострадавших и родных по адресу: ukraine@iphronline.org.
Николай Мирный, Центр информации о правах человека для Зеркала недели
