За 30 жизни в Крыму я не слышал о террористах, пока не пришла Россия
24 ноября Южный окружной военный суд в российском Ростове-на-Дону приговорил пятерых политзаключенных – активистов и общественных журналистов “Крымской солидарности” к срокам от 13 до 14 лет в колонии строгого режима.
ZMINA полностью публикует последнее слово в суде одного из политзаключенных – 37 журналиста Османа Арифмеметова.
Я крымский татарин по национальности. Родился в Узбекистане – именно туда были высланы мои предки, как и весь крымскотатарский народ. Появился он более 600 лет назад и жил на территории современного Крыма, материковой части Украины, Кубани и части Кавказа.
Крымское ханство на протяжении своего существования было влиятельной силой в Европе. В 1783 году Российская империя, нарушив Кючук-Кайнарджийский договор, аннексировала Крым. Были введены российские войска, насильно установлена новая власть.
Крымскотатарский народ не поддержал новый политический строй. Любые протесты и проявления несогласия жестко подавлялись. Так запустилась привычная для России репрессивная машина. Инакомыслие каралось.
В первую очередь под маховик попали религиозные деятели – их начали преследовать, само проявление религии также оказалось под запретом: Кораны сжигались, паломничества в святые места – Мекку и Медину – не допускались. Точку в этой жестокой истории поставил Советский Союз, отрицающий религию. Прямо возле дверей своих домов расстреливали мулл и имамов.
После того как была искоренена альтернативная религиозная мысль, советская власть принялась за светскую интеллигенцию: в апреле 1938 года произошел массовый расстрел. Целью такой зачистки было искоренение активной, пассионарной, мыслящей прослойки крымскотатарского народа, чтобы исключить любое альтернативное лидерство, которое не встраивается в рамки советской мысли, политики и геополитики.
Уже через шесть лет, 18 мая 1944 года, советские власти, окончательно разочаровавшись в попытках приструнить народ и лживо навесив ярлык “предателей”, высылает целый народ из Крыма в Среднюю Азию и на Урал.
18 мая ранним утром людей загнали в вагоны для скота, предварительно дав лишь пять минут, чтобы собрать вещи. Они умирали по пути от голода и болезней. Трупы не давали хоронить – их просто оставляли возле железной дороги.
Все ужасы высылки лично видел мой дед. Тогда он был еще мальчиком. Его поколение пережило страшное бедствие. Старики всегда рассказывали нам, когда мы были школьниками, о 18 мая и жизни в местах ссылки. Нас призывали никогда не забывать о тех страшных днях.
Тогда я задавался вопросом: почему старики так настаивают на этом? Сегодня я понял почему и, думаю, весь народ тоже это понял. Крымские татары влачили свое нищенское существование в бараках, для них действовал комендантский час.
Мой дед рассказывал, как в молодости, зимой, за 40 км от дома босыми ногами ходил собирать валежник, чтобы обогреться. Запрет со спецпоселений сняли лишь в 60-е годы, но возвращаться в Крым все еще не разрешали, хотя люди мечтали об этом уже давно. В 70-80-е годы многие переехали на полуостров, однако по приезде их ждала повторная высылка – в Херсонскую область и Краснодарский край.
За пять лет до развала СССР на свет недалеко от Ташкента появился я. В моей памяти остались воспоминания о переезде в Крым, который стал возможен только после распада Советского Союза. Еще до массового возвращения крымских татар, в 1989 году, ярлык “предателей” со всего народа сняли. Власти признали ошибку спустя 45 лет.
Переезд был морально и физически трудным.
Мы приехали в незнакомое место, где населению насадили ненависть к крымским татарам. Пропаганда рассказывала всякого рода небылицы: слухи были даже о том, будто крымские татары едят людей, и у них один глаз на лбу. Так местные пугали своих детей.
Моим родителям было сложно с поиском работы и крыши над головой. Было время, когда мы жили в сыром и холодном подвале. Спать ложились в куртках.
Экономический кризис со всеми его последствиями пришелся на начало 90-х. Нехватка продуктов, инфляция… Родители, приходя после работы вечером, строили дом. Я, как старший ребенок, смотрел за братишкой и сестренкой.
Именно в эти годы я столкнулся с ненавистью к крымским татарам. Некоторые школьники проявляли к нам, тогда еще детям, то, в чем сейчас обвиняют меня – ненависть и враждебность на национальной почве. Но моя религия учит терпению и порицает национализм. Обращать внимание на всяких глупцов времени не было: нужно было учиться, помогать родителям обустраиваться на новом месте. После школы я шел пасти коров, где читал книги, а когда возвращался домой, выполнял письменную работу. Я рос простым сельским мальчиком. Как и у всех, у меня были планы и мечты.
Возможно, кто-то подумает: “Год-два — и дом уже построен, и жизнь уже наладилась”. Это не так. Родители строили жилье больше 10 лет.
Представьте, сколько денег нужно было откладывать на материалы, учитывая, что мой отец работал водителем автобуса, а мама занималась садом. Помимо этого, нужно было кормить троих детей, собирать их в школу, помогать родственникам, которые находились в такой же сложной ситуации.
Так что детство у меня прошло в работе и заботе о младших. Родители научили созидать, а не разрушать; заботиться, а не беспечно проводить время.
Я не видел ни алкоголя, ни сигарет, ни дискотек. Я видел, как сложно моей семье и попытался понять, в чем причина этих сложностей. Жили мы в месте компактного проживания крымских татар. Оглядываясь на соседей, которые несли на своих плечах практически те же тяготы, невольно понимал, что бедствия коснулись не только моей семьи, но и всего народа.
Более глубокие размышления приводили к тому, что эти беды начались с 1944 года.
Мои родители воспитывали меня в дружбе с книгами. Оттуда я много что узнал. Высылка народа в 1944 году до сих пор не позволяет нам обустроиться на своей земле. До сих пор мы не оправились от этой травмы.
По возвращении на родную землю крымскотатарский народ не стал насильно возвращать свои земли и дома. Отнюдь. Люди избрали для себя метод ненасильственного восстановления своих прав, что, скорее, было продолжением мирной борьбы за возвращение в Крым из мест ссылки.
Помню, как участвовал в шествиях, митингах 18 мая и других мирных протестах. Тогда, во времена Украины, такие действия не были запрещены законом – на демонстрацию не требовалось получать разрешение, как это практикуется в России, где сейчас запрещено выражение собственного мнения и, я бы сказал, запрещено это собственное мнение иметь.
Еще в школьные годы старшее поколение объясняло, почему люди вернулись в Крым – чтобы снова быть на своей земле, говорить на своем языке и жить по традициям, исповедовать религию и иметь политическую самостоятельность. Да, мы лишились всего этого в один день – 18 мая 1944 года.
Когда мы вернулись в Крым, были сложности обустройства на новом месте, но мы старались работать над восстановлением утраченного. Начали появляться школы, где учили крымскотатарскому языку. Мы отправляли молодежь в мусульманские страны, чтобы они познавали религию. Среди людей активно культивировалась политическая сознательность – свободно действовали народные партии.
Одним словом, борьба за свое право жить и развиваться на родной земле продолжилась.
Все это происходило на моих глазах. Были успехи и неудачи, но люди с активной позицией прививали молодежи чувство ответственности за других. Мы также обсуждали темы притеснений чеченского, уйгурского народов.
Взрослые видели путь к подъему через получение высшего образования. Взвалив на себя все тяготы быта, люди направляли своих детей в институты и университеты. Так же, как и многие ребята, я получил высшее образование в ТНУ им. Вернадского.
После взял участок в селе Строгановка рядом с Симферополем. В месте, где нет газа, воды, дорог, и даже электричество было не везде, а во время дождя даже на тракторе проехать было невозможно. У меня был план: устроиться на работу, построить небольшой домик, завести семью.
Понадобились неимоверные усилия, чтобы построить дом площадью 30 кв. метров и сделать скважину во дворе.
После я женился. Очень радовался появлению дочери, дал ей имя Фатима. Это имя ассоциировалось у меня со знаниями – так звали дочь Пророка Мухаммада (с.а.с), жену султана, которая основала самый первый университет в мире – Аль-Карауин – и руководила им, в то время как в Европе спорили, есть ли разум у женщин. Я жил и обустраивался.
При этом не позволял себе существовать по принципу “моя хата с краю”. Молодежь Строгановки ежегодно проводила праздники Курбан-байрам и Ураза-байрам прямо напротив моего дома, а иногда праздник перемещался и в мой двор.
Перед моими глазами претворялась в жизнь та цель, о которой говорили взрослые. Я был рад, несмотря на огромную усталость, что я, моя семья, мой законно приобретенный участок стали маленькой частью возрождения крымских мусульман на родной земле.
Я старался помогать в обустройстве села. Хотел, чтобы мои дети жили в комфорте и не испытывали трудностей. С односельчанами мы засыпали дороги гравием, строили мост, через который проезжал транспорт, потому что в дождь тогда, когда у меня был маленькой ребенок и жена в положении, к нам в село даже не могла попасть скорая. Сделали конечную остановку, сварили металлическую конструкцию, под которой люди могли скрываться от холодных ветров и дождя. У нас было желание сделать свою жизнь лучше и продолжать обустраиваться.
С приходом России в Крым к нам пришли санкции. Компания, в которой я несколько лет работал, была вынуждена покинуть полуостров. С карьерным ростом пришлось распрощаться.
До этого я разрабатывал приложения под Android-системы и др. смартфоны, теперь же приходилось искать заказы. Мне неоднократно предлагали уехать из Крыма – с моим солидным стажем работы я мог рассчитывать на любые перспективы. Но была одна мысль: “Для чего мы переехали в Крым?”, и она, словно якорь, удерживала меня на полуострове.
И действительно, мои родители в молодом возрасте оставили налаженную жизнь в Узбекистане ради более высоких целей, чем личное благополучие. Они прошли невообразимые трудности, чтобы дети – следующее поколение, могли продолжать жить и развиваться на своей земле, среди своего народа. Однозначно не мы должны уйти из Крыма.
Мы, современная молодежь, как мои родители и старшее поколение, пройдем свой путь достойно. Свою задачу они выполнили, теперь очередь за нами. Дай нам Аллах сил и терпения.
2016 год стал для меня переломным. В селе, где я жил, в домах крымских мусульман прошли облавы. Их обвиняли в терроризме. Это мои соседи, многодетные отцы, которых я знал около 10 лет.
Конечно же, я не поверил в сказки ФСБ. Тут я вспомнил все, что говорили дедушки и бабушки, о чем писала история. Нужно было действовать. Я взял в руки планшет и стал снимать на камеру. После, видео выкладывали в интернет, чтобы наш народ и все мировое сообщество могли разобраться и увидеть, что на самом деле в Крыму нет никакого терроризма и террористов. Как не было и на протяжении 30 лет.
Я ходил на судебные заседания, вел трансляции из зала суда. Как только в соцсетях публиковалась информация, что где-то в Крыму идет обыск, я выдвигался на место с планшетом в руках. Делал передачки политзаключенным в СИЗО Симферополя и Ростова. Ездил в Южный окружной военный суд для репортажа и просто поддержать несправедливо заключенных.
В один из таких дней, когда я вел съемку на очередной облаве, меня и еще девятерых активистов грубо задержали и арестовали на пять суток. Судья Киевского районного суда Симферополя Можелянский вынес решение за 15 минут.
Меня обвиняли в том, что я якобы мешал проезду гражданского транспорта на проезжей части, а мой планшет отдали в Центр противодействия экстремизму (ЦПЭ) как орудие совершения преступления.
По сей день непонятно, каким образом я использовал планшет для препятствования проезду транспорта. Бросал под колеса машин? Планшет был целый, не треснутый. Почему его забрал ЦПЭ? Для Можелянского все это не важно: он выполнял устные теневые указания ФСБ.
В ИВС меня поместили в одну камеру с больным гепатитом B и C. За несколько часов перед выходом из изолятора я думал, что меня будет встречать отряд ФСБ и закроет на 15 лет. Слава Богу, этого не произошло. Меня встретил горячо любимый народ.
В один из дней, когда я был на судебном процессе, возле здания Верховного суда Крыма средь бела дня боевики без знаков отличия похитили Биляла Адилова. В этот день у меня из рук выбили смартфон. В голове пронеслась мысль, что сейчас и меня погрузят в синий минивэн. Слава Богу, мои опасения не сбылись, а через два дня я увидел Биляла живым и здоровым. Этот эпизод стал показательным не только для меня, но и для всей пассионарной прослойки Крыма. Освещение события помогло спасти похищенного активиста из лап орудующих боевиков.
Всему Крыму и крымскотатарскому народу известны случаи похищения Решата Аметова, Эрвина Ибрагимова, Мухтара Арисланова, Исляма Джеппарова, Джевдета Ислямова, Сейрана Зинединова, Тимура Шаймарданова и др. Их местонахождение до сих пор неизвестно. Неизвестно, живы ли они вообще, кроме Решата Аметова, тело которого спустя несколько лет нашли в лесополосе с выколотыми глазами.
В Сети в свободном доступе два видео: похищение Решата Аметова в марте 2014 года и Эрвина Ибрагимова, которого забрала полиция. К сожалению, эти видео появились только спустя время. Эрвин Ибрагимов – молодой парень, делегат Всемирного конгресса крымских татар.
Именно об этом я говорил полицейским, когда те пытались забрать Биляла Адилова, вышедшего в одиночный пикет. Именно поэтому я снимал. Половину нашего народа уничтожили в 1944 году, теперь события закономерно повторяются. Мы не должны оставаться в стороне. И конечно, такая активность мешала силовикам. У меня был выбор: уехать из Крыма или сесть в тюрьму на долгий срок.
В 2017 году я отправился в паломничество, посетил святые места в Мекке и Медине. Молился за весь народ, чтобы репрессии прекратились. Молился за сына, который должен был скоро родиться. Врачи говорили, что у него осложнения с сердцем. После паломничества в этом же году родился сын. Слава Богу, здоровый. Очень за него переживал.
Сын рос, научился ходить, говорит “папа”. Сейчас ему четыре года, он уже большой. В моей памяти он остался пухленьким мальчиком, который подбегал ко мне с криками: “Бабá, бабá!”, когда я приходил домой.
Нужно было кормить семью, одевать детей, строить дом. Я менял одну подработку на другую, пока не начал заниматься репетиторством. Готовил ребят к экзаменам: обучал алгебре, геометрии и программированию. В своем селе на дому открыл кружок программирования для детей.
Ко мне приходили ребята от семи до 11 лет. И только я стал получать заработок, который позволял откладывать на строительство дома, как мои планы на жизнь оборвали люди из ФСБ. 27 марта 2019 года – в этот день меня оторвали от моей семьи, народа и Крыма.
С момента, как я вернулся в Крым, это были самые массовые облавы у крымских татар. Более чем в 30 домах шли обыски, задержали 23 человека, а после – еще двоих. Были арестованы торговцы, строители, учителя, предприниматели. Из Строгановки – восемь человек, из микрорайона Каменка – девять человек, шесть – из массива “Коллективные сады”, и еще пять – из массива “Белое”.
Нас схватили семьями. Фарход Базаров и Алим Каримов – родные братья, Эскендер Сулейманов и Руслан Сулейманов – тоже, а Энвер Аметов – дядя Акима Бекирова. Нас обвинили в том, что проводили подготовку по “приисканию и последовательному склонению новых лиц к участию в деятельности террористической операции” в Крыму.
Я буду последовательно высказывать свое отношение ко всем этим формулировкам, рожденным в больном воображении следователей, так как в зале суда мне не разрешали говорить. Никакого отношения к террористическим организациям и терроризму я не имею.
На протяжении 30 лет жизни в Крыму на моей памяти не было ни одного теракта, я не слышал и о террористах, пока не пришла Россия со своим бесчеловечным законодательством и тоской по прошлому.
Единственный теракт, который я помню в Крыму, произошел в 2019 году в Керчи. Сначала власть говорила, что это парень “крымскотатарской наружности” устроил стрельбу в техникуме. Я помню тот день. Вышел утром на работу и чувствовал на себе взгляды прохожих, в их глазах был страх. Эти ощущения были у меня впервые. Тогда я еще не успел прочесть новости, но понял, что что-то произошло. И уже на работе узнал, какие поспешные и безответственные заявления сделали официальные лица.
В середине дня появились детали: стрельбу устроил светловолосый славянин Владислав Росляков. Наверняка власти Крыма разочаровались, когда стало ясно, что преступник не крымский татарин и не мусульманин. Позже преступление переквалифицировали с теракта на убийство двух или более лиц.
Тогда я на себе ощутил, как власти России сводят с ума общество. За семь лет жизни при новой власти я ни разу не чувствовал себя в безопасности. Всюду – страх. По сей день не понимаю, как живут люди, которые родились здесь и провели здесь все время.
Меня также обвиняют в “распространении верующим приобретенных теологических познаний”, в том, что я, “подменяя традиционное в Исламе понятие религии”, занимаюсь подстрекательством мусульман к экстремистской деятельности.
Для меня “традиционное” – это передаваемое из поколения в поколение. Религию я познал от своего деда, поэтому и считаю себя традиционным мусульманином при том, что специальные теологические знания нигде за границей я не приобретал.
Подменой понятий занимаюсь не я, а следователи и прокуроры. Полагаю, их смущает слово “халифат”. Если бы они изучали историю вместо того, чтобы гоняться за выполнением плана, получением звезд и премий, им бы стало ясно, что халифат для крымских мусульман также является традиционным.
Получив независимость от Золотой Орды, правители Крымского улуса устремили свой взор на Восток. Спустя время происходит присоединение к Османскому халифату, и вместо Крымского улуса образуется Крымский вилаят. То есть еще 600 лет назад мои предки решили связать все сферы своей жизни с халифатом.
Еще один показательный случай произошел в 1923 году, когда на Крымском полуострове орудовали коммунисты. Даже тогда мусульмане, не боясь советской власти, организовали сбор подписей на верность султану в Стамбуле – халифу, иными словами. Этот архивный документ и по сей день хранится в симферопольском архиве.
Так что халифат для крымских татар – не чуждое, привнесенное извне понятие. И этот факт не должен вызывать удивление. О Халифате говорится в Коране, мы также знаем изречения Пророка Мухаммада о нем. Думаю, силовикам ненавистно всякое инакомыслие. Приверженность крымских татар к своим традициям расценивают как ненадежность.
Меня также обвиняют в “формировании у верующих мусульман тенденциозного мышления при оценке событий, происходящих в РФ и межгосударственных отношениях, а также устойчивой идеологической зависимости и экстремистских, сепаратистских убеждений”, при этом я якобы использовал идеологические материалы “Хизб ут-Тахрир”.
Значит ли это, что теперь в России запрещена собственная оценка, собственное мнение? Если речь идет о статусе Крыма, то подчеркну, что все мировое сообщество не считает его российским. И эта позиция закреплена во множестве резолюций международных организаций и озвучена в первую очередь теми странами, которые считаются друзьями РФ – Германией, Францией, Турцией.
Еще одно обвинение – в “тайном объединении и подготовке верующих мусульман к антиконституционной деятельности”. Следствие серьезно считает, что учителя, торговцы, строители могли организовать переворот, чтобы захватить власть и изменить Конституцию.
Я всю жизнь хотел обустроиться: завести семью, построить дом, на что у меня постоянно не хватало средств. У нас нет ни оружия, ни финансов, ни связей в высших эшелонах военно-политического руководства. В моем доме “нашли” только книги, которые сами же и подбросили.
Как делается переворот и захват власти я уже видел в 2014 году. Тогда 8 марта специально обученная группа военных в полном обмундировании захватили здание правительства Крыма, а на следующий день под дулами автоматов собрались депутаты, которые решили провести референдум о присоединении к России. Руководство призналось, что группа была частью российской армии. Сейчас уже никто не скрывает этот факт.
Задумайтесь: сколько нужно времени, чтобы натренировать такую группу? Сколько нужно потратить денег и задействовать высокопоставленных военных для такой спецоперации? Еще больше понадобилось для спецоперации в феврале 2022 года. А ведь по итогам четырех месяцев власть в Киеве так и не свергли, хотя на это брошены огромные силы и вся мощь ядерной державы. Вот что такое “насильственный захват власти”.
У нас не было и нет таких ресурсов. Да и цели свергнуть власть в России тоже нет. После 2014 года на моих глазах разворачивались репрессии против крымских татар, крымских мусульман. Но я и мои друзья никогда не призывали к насилию. Об этом свидетельствуют мои многочисленные посты на страничке в интернете, интервью СМИ, в том числе телеканалу.
Чтобы отстаивать свои права, в 2016 году мы создали гражданское объединение “Крымская солидарность”, где я работал журналистом. Цель этого открытого, абсолютно не тайного объединения – освещать нарушение прав на полуострове, предоставлять юридическую помощь и заботиться о семьях политзаключенных.
Собрания проходили открыто, их мог посетить любой. Приходили ветераны национального движения, журналисты, правозащитники, активисты, общественные деятели, члены семей политзаключенных – в общем, все, кто и так был на виду.
Я и сейчас призываю народ бороться за право жить и развиваться на родной земле. Горд тем, что на протяжении 30 лет моей жизни в Крыму и за всю историю национального движения в местах ссылки мой народ ни разу не прибегал к насилию.
Россия злоупотребляет своим квази экстремистским и террористическим законодательством, проводит показательные религиозно-мотивированные и политические процессы против гражданских активистов, в том числе крымских татар, чтобы в Крыму царила атмосфера страха. Для этого всего есть термин – “государственный терроризм”. Он используется для обозначения государственного насилия против гражданских лиц. Под атаками государственного терроризма обычно понимают незаконные задержания, убийства, пытки и казнь граждан без суда и следствия, выполняемые сотрудниками силовых структур (полицией и иными органами правопорядка).
В декларации, принятой в 1987 году на Женевской конференции по вопросу терроризма, говорится, что государственный терроризм проявляется в «практиках полицейского государства, направленных против своих граждан”, а именно “в наблюдении, разгоне собраний, контроле за новостями, избиениях, пытках, ложных арестах, массовых арестах, показательных судах, убийствах”.
Мировое сообщество видит в крымских татарах цивилизованного партнера, а российская власть своими действиями ввела страну в изоляцию и сделала ее мировым изгоем. Вы назначаете нас террористами, относитесь к нам как к террористам, хотя никакого теракта мы не готовили. Наступит день, когда в России будут искать виновных в политических репрессиях, преследовании активистов, журналистов, правозащитников. И назначат террористами уже вас. Как самое нижнее звено этой системы, как исполнителя незаконных устных теневых поручений.
