Тамила Ташева: “Отсутствие доступа к медицине может стать смертным приговором для украинцев и украинок – политзаключенных Кремля”
В течение всех лет с начала оккупации Крыма россияне применяют тактику устрашения, чтобы подавить попытки инакомыслия и сопротивления на полуострове. “Суды” над проукраинскими активистами носят демонстративный характер, и даже в заключении оккупанты и дальше создают пленникам Кремля условия, которые правозащитники приравнивают к пыткам. Одним из методов давления является неоказание медицинской помощи людям, которые в ней нуждаются: имеют хронические заболевания, обострение болезней, преклонный возраст.
По состоянию на сегодняшний день такое давление испытывают по меньшей мере 50 из 180 политзаключенных, которые содержатся в колониях оккупированного Крыма или на территории России, 26 из них — имеют критическое состояние здоровья.
Двое пленников по причине такого бесчеловечного отношения россиян умерли в заключении в феврале этого года — Джемиль Гафаров и Константин Ширинг.
Еще ряд политзаключенных, учитывая возраст и состояние здоровья, рискуют не дожить до конца срока. Об этом открыто говорят их родные. Единственный способ спасти этих людей – освободить их, но сделать это крайне трудно.
Как украинские власти пытаются повлиять на ситуацию? Почему Россия не соглашается на обмен гражданских? Почему неоказание медицинской помощи пленникам носит в РФ системный характер? На эти и другие вопросы ответила постоянная представительница президента в Автономной Республике Крым Тамила Ташева.
Тамила ТашеваТамила, расскажите, пожалуйста, изменилась ли ситуация с доступом к медицине украинских политзаключенных?
Ситуация с доступом к медицине украинских политзаключенных на оккупированных территориях и в России не меняется уже много лет. Мы следим за сообщениями правозащитников, которые, в частности, дает “Крымская солидарность”. Около 30 политзаключенных (если точнее — 26) — это люди, которые находятся в критическом состоянии и нуждаются в медикаментозном лечении.
Среди них крымскотатарский активист Сервет Газиев, приговоренный к 13 годам колонии строгого режима по надуманному обвинению. Уже в заключении он переболел COVID-19, до сих пор страдает головными болями и хронической гипертонией. У него подагра и разрушаются зубы.
Он настолько плохо чувствует себя, что перед одним из судебных заседаний мужчине пришлось колоть обезболивающее, однако это не помогало. Пришлось даже вызвать врача в зал суда.
Политзаключенный в 2021 году пережил микроинсульт, после чего ему парализовало правую часть лица. После избиения в камере за отказ голосовать согласно так называемому российскому законодательству у него начались проблемы с опорно-двигательной системой.
Гражданский журналист, активист Амет Сулейманов приговорен к 12 годам колонии строгого режима. У него тяжелая болезнь сердца. Пока продолжалось досудебное расследование, он мог находиться под домашним арестом. После вынесения приговора он был направлен в колонию строгого режима. В его случае это равносильно смерти. Мужчина нуждается в замене сердечного клапана, но так называемая российская экспертиза пришла к выводу, что у него нет проблем со здоровьем.
Уже долгое время в заключении находится фигурант одной из первых групп так называемого дела Хизб ут-Тахрир Эмир Усеин-Куку, известный украинский крымскотатарский активист, политзаключенный. Его приговорили к 12 годам колонии строгого режима.
Еще во время первого задержания сотрудники ФСБ отбили ему почки, повредили поясничный отдел позвоночника. Эти травмы в дальнейшем стали хроническими, постоянно сказываются.
В июне оккупационные врачи провели ему операцию на кишечнике. Уже через день после оперативного вмешательства его отправили обратно в колонию. То есть реабилитационного периода у мужчины не было. Это около 200 километров, он преодолел их со свежими швами.
После таких преступных действий россиян, которые можно приравнять к пыткам, в феврале этого года скончались двое пленников Кремля: Джемиль Гафаров и Константин Ширинг.
Одна из немногих женщин-политзаключенных – правозащитница, гражданская журналистка, медик Ирина Данилович. В заключении состояние ее здоровья постоянно ухудшается. На последнем судебном заседании она уже почти не слышала вопросов судьи из-за болезни ушей, которую в заключении не лечат, несмотря на все просьбы и требования. Оккупационные врачи говорят, что она здорова. А в это время Ирина теряет слух, что может привести к инвалидности. Также у пленницы Кремля проблемы с сердцем.
Первого заместителя главы Меджлиса, журналиста Наримана Джеляла россияне приговорили к 17 годам лишения свободы. После перевода в СИЗО №2 Симферополя у него обострились проблемы с позвоночником. Ему не выдают необходимые лекарства, которых требуют он или его жена и общественная защитница.
Мужчине не разрешают днем ложиться, а это могло бы ему спину разгрузить. У него, возможно, варикозное расширение вен. Проблемы со зрением были, когда его только заключили в тюрьму, сейчас из-за плохо освещенной камеры он видит еще хуже.
Обычно россияне пытаются выглядеть более цивилизованными, чем они есть, в глазах мирового сообщества, но своего отношения к украинским политзаключенным почти не скрывают. Почему?
Не соглашаюсь с вами по поводу россиян. Мне кажется, что они не думают о том, как выглядят в глазах кого-либо. Стоит посмотреть, что они делают в Украине, чтобы понять, что им абсолютно, извините, наплевать на чье-то мнение.
Но действительно соглашусь, что на международных мероприятиях они пытаются оправдать свою позицию. Они все равно продолжают участвовать в различных форумах, ОБСЕ, ООН и т.д. И стараются продвигать свое видение, выгородить себя.
Мы благодарим правозащитные организации за то, что они отслеживают ситуацию, родственников, семьи, которые об этом говорят, гражданских журналистов и журналисток, адвокатов… Только так мы можем получать объективную информацию, фиксировать ее и передавать в международные инстанции для реагирования.
Так, журналистку Лутфие Зудиеву недавно задерживали именно за то, что она освещала суд над братьями Ахтемовыми и Нариманом Джелялом. Безусловно, это очень сложно, но благодаря им мы все же получаем информацию.
Только правдой и оглаской можно противостоять гибридной информационной войне, которую ведут оккупанты.
Какие рычаги использует Украина для освобождения политзаключенных?
Освобождений гражданских заложников, в том числе крымчан, уже давно не происходило. Последние случаи были еще в 2019 году. Сейчас этот вопрос оказался в тупике. За время полномасштабного вторжения удалось освободить только нескольких гражданских пленников. В основном освобождают военнопленных.
Россия не хочет признавать крымских заложников украинскими гражданами – страна-агрессор принудительно паспортизировала их. Конечно, мы понимаем, что эти паспорта незаконны, Украина их не признает и идентифицирует пленников Кремля как своих граждан. Но Россия говорит, что у них нет других граждан, кроме российских.
Конечно, это сдвигу вопроса с места не помогает, но ключевая причина на самом деле даже не в этом. А в том, что россияне не хотят освобождать тех, кого преследуют по политическим мотивам, потому что понимают, что они будут публично говорить о преступлениях РФ, как это делали Александр Кольченко, Эдем Бекиров, Олег Сенцов.
Процесс освобождения очень сложен, но у Украины есть все списки политзаключенных. Офис президента, Координационный штаб по обращению с военнопленными, Офис представительства президента в АР Крым и Офис Крымской платформы постоянно обновляют эти данные.
Мы находимся в контакте с разными структурами, чтобы обновлять эту информацию. Ее передают, в частности, и третьим сторонам. К примеру, Турция была одной из сторон, ведущих коммуникацию с россиянами. То есть делаем все возможное, чтобы освободить украинцев. К сожалению, процесс непростой, и надо понимать, что желания и усилий Украины недостаточно.
То есть это комплексный процесс освобождения и облегчения условий содержания политзаключенных, в котором принимают участие и родные, и журналисты, и международное сообщество.
Да. Конечно, ключевое — это родные политзаключенных, которые предоставляют информацию, гражданские журналисты, общественные организации, имеющие доступ и возможности для мониторинга.
К сожалению, сейчас все усложнилось из-за того, что со стороны материковой части доступа в Крым у Украины нет. С территории России украинские правозащитники сейчас не въезжают, поэтому объективную информацию получить очень сложно. Но нам все равно это удается.
А можно ли привлечь международные институты именно для мониторинга, проверки условий, в которых содержат наших политзаключенных? Конечно, украинский Красный Крест россияне не допустят, но есть международные организации.
Украина всегда настаивала на том, что представители этой организации должны быть на всех территориях, которые мы сейчас не контролируем. Это касается и Крыма. К сожалению, Красный Крест ничего для этого не делал на протяжении девяти лет с момента оккупации полуострова.
Россия не допускает никаких международных наблюдательных миссий, начиная с 2014 года. При том что это было одним из ключевых требований к российской стороне для возвращения их делегации в парламентскую ассамблею Совета Европы. В 2019 году усилиями некоторых российских так называемых правозащитных организаций россиян вернули в ПАСЕ. Они должны были выполнить озвученное Дуней Миятович (комиссар Совета Европы по правам человека. – Ред.) требование о доступе в Крым. Однако ни одна подобная миссия полуостров не посетила. Ведь все прекрасно понимают, что люди бы там увидели — Совет Европы, спецпредставители и т.д.
Как бы россияне ни пытались показывать им так называемые потемкинские села, хорошую картинку, все равно те, кто разбирается, поняли бы, насколько сложна ситуация в Крыму с политзаключенными и вообще — с правами человека.
Если раньше с политзаключенными могли видеться хотя бы наши консулы, то с 2022 года такой возможности нет. Именно поэтому столь важна работа родственников и адвокатов, которые несмотря ни на что пытаются посещать своих подзащитных.
По вашему мнению, медийная, информационная поддержка действительно помогает нашим политзаключенным?
Однозначно. Привлечение внимания к каждому делу очень помогает. Особенно со стороны международных партнеров. Любая огласка ситуации с пленниками на разных площадках важна. Это позволяет, хоть и не одномоментно, но все же оказать медпомощь тем, кто в ней нуждается. А еще тех, о ком говорят, не пытают в тюрьме.
Мы как государство со своей стороны стараемся постоянно это озвучивать, когда узнаем о том или ином деле, где политзаключенный в критическом состоянии. Передаем информацию международным партнерам и просим их реакции.
Огласка может помочь найти человека, как в свое время произошло с незаконно задержанным в Крыму художником Богданом Зизой. Когда его задержали, о его местонахождении никто в Украине не знал, и только после огласки мужчина появился в покаянном видео ФСБ. Это позволило установить, где его содержат, а затем усилить внимание к его делу. После пыток при аресте таких жестких действий к нему уже не применяют.
Я знаю, что вы поддерживаете связь с уже вышедшими на свободу политзаключенными. Ранее правозащитное сообщество критиковало Минсоцполитики и Минздрав за то, что они не разработали порядок на выполнение закона о господдержке пленников Кремля. По состоянию на данный момент все ли сделано в этом смысле, по вашему мнению?
Мне трудно говорить, потому что мы являемся одним из разработчиков системы. По моему мнению, комиссия работает, там могут быть определенные проблемы, в частности связанные с наступившими после полномасштабного вторжения ограничениями и невозможностью даже документы передать.
Насколько известно, изменения в этот закон приняты. Теперь должны быть разработаны подзаконные акты. После этого можно будет смотреть, как документ будет работать на практике.
Я так понимаю, есть вопросы с доступом к физическим документам политзаключенных, еще ряд проблем. Но все же считаю, что комиссия и, соответственно, государство делают все от них зависящее для помощи политзаключенным, пытаются даже в условиях большой войны предоставлять сто тысяч гривен ежегодно незаконно заключенным россиянами. Это непросто с нынешним госбюджетом, ведь большая его часть, как вы понимаете, идет на оборонные возможности страны. Но мы все равно и дальше поддерживаем эту программу. Это значит, что Украина заботится о людях, эти программы не сокращают, продолжают. Это важно.
Скажите, пожалуйста, могут ли только на финансовую помощь рассчитывать политзаключенные и их семьи?
Не только. Также на медицинскую, юридическую, психологическую.
Один из поразивших меня кейсов — это дело россиян против крымчанки Галины Долгополой, которую они обвинили в “государственной измене”. Ей 68 лет, и о ней очень мало информации. Есть ли какие-нибудь новые данные о ней, о состоянии ее здоровья?
Конечно, мы следили за этим делом с самого начала. Галину Долгополую задержали в ноябре 2019 года. Из-за статьи “Государственная измена” дело было под грифом “секретно” со стороны Российской Федерации. Женщину называли “тайной шпионкой”.
Сейчас она заключена в тюрьму. Галина очень достойно выдержала все, что было с ней во время суда и транспортировки из Крыма, не изменила Украине. Женщина пишет такие сильные письма, даже после полномасштабного вторжения использует очень патриотическую лексику: “Украина-мать” и т.д.
Это удивительно отважная женщина. Сейчас Галина очень похудела. Уже в заключении она заболела гастритом, во время депортации в российскую тюрьму обморозила пальцы ног.
Ситуация с ней очень сложная. Конечно, мы стараемся следить за этим делом, привлекая украинских правозащитников. В частности, общаемся с Крымской правозащитной группой, берем у них информацию, чтобы понимать, в каком состоянии женщина.
Из-за секретности дела Галины никаких материалов мы, к сожалению, не видели. Знаю, что она родилась в Бахчисарае. Осталась сама в Крыму на момент заключения, своих дочь и внучку уговорила переехать с полуострова.
Когда ее заключили в тюрьму, мы прежде всего пытались общаться с родными. Они искали адвоката, но, повторюсь, это одно из самых засекреченных дел среди политзаключенных.
Конечно, мы настаиваем на ее освобождении. Но сейчас ее так же, как и других пленников Кремля, не освобождают.
Как украинцы могут помочь политзаключенным?
Очень важна поддержка письмами. Мы совместно со ZMINA и украинским ПЕН-клубом проводили акцию “Письма в свободный Крым”, во время которой каждый мог написать письмо заключенным в России. Письма посылали с материковой части Украины, из Польши, Швеции, даже Таиланда. Писали друзья, родные, неравнодушные незнакомцы, дети, известные деятели. Собрали более 350 писем.
Однозначно это нужно делать, им очень важно, что о них помнят, когда они получают известие со свободной территории с добрыми словами в их поддержку.
Журналистка ZMINA Наталья Адамович для “Зеркала недели”
Статья написана в рамках проекта “Список Гафарова-Ширинга: спасение крымских политзаключенных, которые находятся под угрозой”. Проект осуществляется при финансовой поддержке Министерства иностранных дел Чешской Республики в рамках Transition Promotion Program. Взгляды, изложенные в этом материале, принадлежат авторам и не отражают официальную позицию МИД Чешской Республики.
