“Одна таблетка парацетамола от всего”. История незаконно осужденного россиянами крымчанина Александра Тарапона
21 октября 2022 года Александра Тарапона оккупационный суд Алушты приговорил к 2,5 года колонии строгого режима. Ему инкриминировали статью 207.3 (часть 1) Уголовного кодекса РФ — “Публичное распространение заведомо ложных сведений об использовании Вооруженных сил Российской Федерации, осуществлении государственными органами Российской Федерации своих полномочий”.
Срок заключения, который дал Тарапону судья оккупационного суда Александр Захаров, оказался на полгода больше, чем просила прокуратура. Апелляционный “суд” 17 января 2023 года оставил приговор без изменений.
После этого мужчину начали возить по пенитенциарным заведениям — сначала в Ростов-на-Дону, Волгоград, затем он полгода провел в Хасавюрте, два месяца — в Махачкале. Около месяца назад Александра этапировали в исправительную колонию №3 в Ставропольском крае.
Все это время мужчину держали в карантине, а затем пообещали отправить под так называемые “строгие условия содержания”. Рассказываем его историю.
Александр и Адель Тарапон. Фото из семейного архива / “Суспільне”“Первый месяц думали, что войну никто не поддерживает. Как такое можно поддерживать?”
После оккупации Крыма семья Тарапонов с маленькой дочерью по семейным обстоятельствам осталась в Алуште. О начале полномасштабной войны в 2022 году они узнали от родственников и знакомых, живущих под Киевом, говорит Адель, жена Александра. В Киевскую область заходили танки россиян — семье об этом рассказывали по телефону в режиме реального времени.
“Я по специальности – клинический психолог. Фактически это была моя первая сессия с украинскими пострадавшими. Работала с племянницей Саши: она с родителями сидит в подвале, темнота, танки идут, а я ее успокаиваю”, — вспоминает женщина.
Первый месяц после начала полномасштабного вторжения Адель и Александр думали, что этого в России никто не поддержит. Однако впоследствии стало ясно, что ошибались. Тогда Александр купил принтер и стал печатать антивоенные листовки. В них он обращался к матерям российских военных, давал ссылку на сайт “Ищи своих”. Сравнивал нападение на Украину с действиями гитлеровцев во время Второй мировой войны.
Это продолжалось около месяца. Впоследствии супруги узнали, что муж сводной двоюродной сестры Адели — контрактник, воевал, в частности, под Херсоном. Ездил убивать за деньги и не скрывал этого. Говорил своей семье: “Подождите, еще немного подзаработаю и тогда домой”.
“На заборе его дома Александр написал: “Здесь живет военный преступник, убийца детей”. И рядом расклеил антивоенные листовки. Когда они это увидели, вызвали полицию и написали донос на меня. То есть, не знали точно, кто это сделал, просто написали на меня”, — вспоминает женщина.
Это произошло 31 марта 2022 года. В то время Адель и Саша для безопасности жили по двум адресам: Адель снимала жилье, мужчина жил в ее квартире. С тех пор к женщине стали приходить силовики – адрес и номер телефона узнали от заявителей.
Полицейские пытались выманить ее в квартиру, где жил муж, говорит Адель. Например, говорили, что им нужно “посмотреть счетчики”. “Десять часов ночи, а они решили коммунальщиками стать”, — рассказывает женщина.
Силовики обыскали квартиру, где женщина жила с дочерью. Хотели найти повод, чтобы открыть дело по статье о дискредитации росармии, говорит Адель. Обыск у нее происходил вроде бы по правилам: с понятыми и протоколом, однако на Адель все время давили. Угрожали вызвать органы опеки, чтобы забрать ребенка, угрожали убить собаку. Пытались толкать, но тогда она начинала громко кричать, и эти попытки прекратили.
Наконец, они провели обыск и в квартире, где жил Александр. Мужчина сам открыл полиции дверь. В квартире обнаружили листовки. Супругов допрашивали порознь. После этого мужчину поместили в изолятор временного содержания (ИВС) на 14 суток.
“Сказали, что “денацификация”, значит, нужно во что бы то ни стало найти “нацистов”
Затем последовали семичасовые допросы с начальником следственного комитета, эфесбешниками. Следователи прицепились даже из-за видео семилетней давности, найденное у Адели. На нем была речь Гитлера.
“Я изучаю темы нацизма и геноцида. До сих пор не пойму, как так можно — стереть весь человеческий цивилизованный опыт и начать хотеть убивать”, — говорит Адель.
С февраля 2020 года в России запретили использование нацистской символики или символики, близкой к ней, кроме случаев, в которых при ее использовании “формируется негативное отношение к идеологии нацизма и отсутствуют признаки пропаганды или оправдания нацизма”. Несмотря на то, что видео требовалось только для анализа, Адель получила за него админнаказание.
“Нас с Сашей очень хотели привязать к нацистам. Если уже сказали, что “денацификация”, то надо же где-то “нацистов” найти”, — говорит женщина.
Затем Александра отпустили. Даже не выбрали меру пресечения, поэтому супруги некоторое время свободно передвигались по Крыму. Суд переносили, первое заседание прошло летом. Приговор должны были объявить в сентябре, но дату снова перенесли. Было впечатление, что о них забыли, говорит Адель. Но в ноябре Сашу отправили за решетку.
Александр Тарапон в зале “суда” (слева). Источник: “Суспільне”“У меня еще вопрос, зачем он при обыске сам показал антивоенные листовки? Я спрашивала его, почему он их не съел или не сжег в ванне? Но Саша решил выйти с таким вызовом, что ничего не боится”, — говорит женщина.
На момент ареста Александра адвоката ни у него, ни у Адели не было.
“Мне даже говорили, что нельзя адвоката. В результате я сама нашла, и, оказывается, можно. Относительно Саши, с самого начала были нарушения. К примеру, уголовное дело еще не возбуждено, но следственные действия уже проводились. Нарушение на нарушении. Но это мало кого волнует”, – объясняет женщина.
“Ты – политический. То есть по умолчанию угрожаешь администрации”
Сейчас Александра удерживают в колонии строгого режима в Ставропольском крае. Тюремщики говорят, отправят его в “строгие условия содержания”, что этот вопрос уже решен.
“Ему сразу в колонии сказали: “Так как у тебя такая статья, мы тебя отправим в строгие условия содержания. Ненадолго, на девять месяцев”. Мы думали, это какая-то протокольная процедура, потому что из-за статьи Сашу и так будут держать в строгих условиях. Но сотрудники колонии пытались подставить его, чтобы он дважды попал в штрафной изолятор, а после этого его отправят в соответствующие условия содержания”, — говорит женщина.
Решением комиссии, на заседание которой мужчину даже не водили, его поставили на учет в колонии как “экстремиста и террориста”, рассказывает Адель. Затем надо было сделать из него “злостного нарушителя порядка”.
Александру сказали, если он не согласится на незначительное нарушение, его подставят более жестко, вплоть до нападения на сотрудника. А это – 15 суток ШИЗО. В итоге мужчина пошел на сделку – договорился, что в камеру зайдет сотрудник, а он будет в майке, без формы. Днем это запрещено. Затем это же нарушение зафиксировали второй раз и отправили его на 10 суток в ШИЗО.
По словам Адели, начальник оперативной части, другие сотрудники администрации колонии подчеркивают:
“Ты – политический. То есть по умолчанию угрожаешь администрации. Значит, тебя в строгие условия содержания”.
Парацетамол от отравления
Адель и дочь не видели Александра более восьми месяцев, несмотря на то, что он имеет право на свидания.
“Начальник оперчасти знает, что у нас куплены билеты на свидание в августе, ему оно разрешено. И здесь его начинают таскать по ШИЗО. Мне кажется, я своего мужа снова не увижу”, — говорит женщина.
Полгода супруги поддерживали связь через переписку. Адель говорит, мужчину умышленно посадили в подвал вместе с людьми со СПИДом, инфицированными гепатитом, сифилисом. Там не было телефонов, поэтому общались только письмами.
Сейчас все-таки общаются по телефону.
“Серьезных заболеваний, к счастью, у него нет. Но время от времени болеет простудой. Бывают мигрени или температура до 40. Ему таблетку парацетамола дадут от всего, ну и хватит. И так лечат всех. Он рассказывал, как-то вся камера отравилась, у них со всех сторон просто лилось. И их лечили парацетамолом”, – вспоминает Адель.
Александр Тарапон. Источник: “Суспільне”Как мужчина перенесет строгие условия содержания, когда и условно нормальные выносить крайне тяжело, она не знает:
“Мне казалось, огласка помогает. А с другой стороны, я уже боюсь, что информация, напротив, может сделать хуже. Единственное, в чем уверена, вся задокументированная информация поможет в будущем обжаловать приговор”.
“Но мне еще сложнее представить, в каком состоянии сейчас Саша, что ему приходится соглашаться на условия тюремщиков. Они его провоцируют, у них абсолютная власть в колонии, и это определенно не власть закона”, — добавляет Адель.
Женщине предлагали уехать, чтобы уберечь ребенка. Потому что у нее уже были проблемы в детском саду: на женщину хотели написать заявление в органы опеки за то, что дочь не пошла на парад 9 мая.
“Как мне рассказали воспитательницы, дочь сказала: убивать людей плохо, война плохо, папа против войны, поэтому и она не хочет участвовать в праздновании, одевать форму давно умерших людей. И вообще любая война ей напоминает об отце в заключении”, — говорит женщина.
Но пока Адель остается в Крыму, потому что мама Александра болеет. Если женщина уедет, та останется одна. К тому же здесь можно без труда отправлять деньги, разговаривать с мужем по телефону и каждый день пытаться помочь.
Журналистка ZMINA Наталья Адамович для “Суспільного“
Статья написана в рамках проекта “Список Гафарова-Ширинга: спасение крымских политзаключенных, которые находятся под угрозой”. Проект осуществляется при финансовой поддержке Министерства иностранных дел Чешской Республики в рамках Transition Promotion Program. Взгляды, изложенные в этом материале, принадлежат авторам и не отражают официальную позицию МИД Чешской Республики.
