Лилия Гриневич: Сейчас “золотое время”, когда мы меняем содержание образования
Министр образования и науки Украины Лилия Гриневич рассказала, как она видит права человека в школе, а также прокомментировала результаты недавнего опроса учителей, проведенного Фондом “Демократические инициативы” имени Илька Кучерива и Центром информации о правах человека при поддержке ПРООН в Украине.
– Довольны ли Вы знаниями о правах человека, которые дети получают в школе? Планируете ли какие-то изменения в этом направлении?
– Не довольны, и не только знаниями о правах человека. Проблема в том, что наша школа полностью ориентирована на воспроизведение, как правило, теоретических знаний. В связи с этим для нас сегодня приоритетным направлением есть реформирование общего среднего образования, когда происходит становление и формируется мировоззрение человека. Это концепция новой украинской школы, суть которой в том, чтобы перейти от школы знаний, где детей “пичкают” теоретическими знаниями, к школе компетентностей.
Компетентности – это не только знания, но и умение их применять. Есть перечень компетентностей, которые согласовали в Европейском Союзе. Он абсолютно адекватный к изменениям, которые произошли в нашей стране. Ведь эти компетентности направлены на то, чтобы школа стала школой для жизни.
Среди таких 10 компетентностей, которым должна обучать школа, – общение на разных языках, математическая компетентность, компетентность в естественных науках, информационная компетентность, а также компетентности, которые гораздо нужнее будут человеку в современном мире, в 21-м веке. Это – умение учиться на протяжении жизни. Это инициативность и предприимчивость, социальная и гражданская компетентность.
Последняя – это как раз та компетентность, о которой вы спрашиваете. Это о том, чтобы не только знать права, но и соблюдать законы, быть ответственным, уметь критически мыслить.
Далее есть еще осведомленность и самовыражение в сфере культуры и экологическая компетентность.
Мы готовим новый стандарт образования, то есть пересматриваем содержание образования. На основании стандарта пишутся также учебники. Знания о правах человека сегодня обеспечиваются практически через курс “Право”, который является очень коротким курсом в определенном классе. На самом деле гражданская компетентность должна обеспечиваться с первого по последний класс школы насквозь через весь курс обучения. Это должно быть отражено в государственных стандартах образования, к этому должны быть готовы учителя, потому что это другие методики преподавания.
Методики компетентностного обучения отличаются тем, что это работа с детьми в группах, когда ученики общаются между собой, решают проблемные задачи, учатся аргументировать свою позицию, демонстрируют критическое мышление и отношение к текстам. Для этого также требуется особая среда в школе.
Сейчас мы начали работать с Центром Вергеланда из Норвегии, реализуя совместный проект с Советом Европы по внедрению демократической среды в школах, потому что мало говорить детям о знаниях, правах человека и культуре демократии, ее надо демонстрировать собственным поведением. В частности, один из элементов такого поведения – это так называемая педагогика партнерства, которая должна стать основным элементом новой украинской школы. Ведь сегодня отношения в школе строятся так: учитель имеет порцию знаний, которую он отдает ученику. Практически никакого диалога не происходит. Родители также в стороне: они не влияют на жизнь школы, а только приносят деньги. В результате партнерства никакого нет.
Концепция новой украинской школы будет вводиться с 2018 года.
– А что делать с теми детьми, которые уже учатся по старым программам?
– Сейчас мы пересматриваем и обновляем учебные программы, действующие в рамках существующего государственного стандарта. Например, идет обсуждение программ 5–9 классов. Мы выбрали четыре сквозные темы, фактически это предварительные шаги к внедрению компетентностного подхода.
Первая сквозная тема – безопасность и здоровье. Вторая тема – это гражданская компетентность и права человека. Это означает, что на всех предметах, где это возможно, мы предлагаем учителям тексты, материалы, игры, методики, которые они могут применять с разными возрастными категориями детей для того, чтобы формировать гражданскую компетентность.
В Украине за это время было создано много подобных проектов. Проблема заключается в том, что проект реализуют только до тех пор, пока есть финансирование. Вот в нем приняло участие 10 школ, пропилотировали какие-то материалы, возможно, есть хорошие наработки, но они остались мертвым грузом, и никто больше этого не применяет.
Сейчас мы собираем лучшие результаты этих проектов, которые были связаны с гражданской компетентностью, разбиваем их на возрастные категории, на классы, на предметы и выложим их на открытую онлайн-платформу до 1 сентября этого года, чтобы учителя могли ими пользоваться.
Сотрудничаем с открытой общественной платформой EdEra, на которой идет просмотр и обновление программ. Туда будут выложены и материалы по гражданской компетентности. Сейчас “золотое время”, когда мы меняем содержание образования, когда можно результаты пилотных проектов, которые реализовывались в полсотни школ, сделать достоянием для всей системы образования.
– Почти ¾ опрошенных нами учителей положительно относятся к идее преподавания прав человека как отдельного предмета в школе, и только ¼ опрошенных считает, что лучшим путем будет интеграция этого предмета с другими дисциплинами. Какова ваша позиция касательно этого вопроса?
– В системе школьного образования есть такой предмет, как “Право”, который рассчитан на определенную возрастную категорию детей. Это час или полтора в неделю. Конечно, это может сформировать какие-то фрагментарные знания о правах, но этот предмет не может сформировать того, что мы называем гражданской компетентностью. Вот будет человек знать теоретически свои права… А как их применять? Как реагировать в разных проблемных ситуациях?
Права человека, возможно, и можно преподавать как предмет, но при этом вещи, которые нужны для успешной самореализации каждого человека, должны быть сквозными через весь процесс обучения. Это очень трудно понять, потому что у нас еще с советской школы была предметная логика.
– Учителям это трудно понять…
– Учителям трудно. Они привыкли, что есть узкий предмет, который они преподают. Сравните это, например, с Финляндией, когда учителя готовят так, что он идет в школу и может преподавать любой предмет. Но учительская подготовка там значительно сложнее, чем у нас. Мы сейчас стараемся, чтобы учителя могли преподавать хотя бы два-три предмета. Поэтому это долгий и трудный путь.
– По мнению учителей, основные препятствия для качественного преподавания прав человека в школах в основном касаются методик и отсутствия материалов. Планируется ли в этом вопросе какой-то прорыв?
– Переход к компетентностной школе – это реформа на десятилетия, так как этот стандарт внедряется постепенно. Результат мы увидим не скоро. Если, например, в 2018 году дети пойдут в первый класс по новому, компетентностному стандарту, то нужно 25 000 учителей, которые будут учить первоклашек, пропустить через систему повышения квалификации.
Сейчас трудится рабочая группа, которая пишет модульный курс повышения квалификации, который должны пройти эти учителя первоклассников. Это подбор других текстов, методов обучения. Когда ребенок работает не только с тетрадью и книгой, когда дети решают проблемные задачи.
– Вопрос один: хватит ли революционеров?
– Не знаю. Но если мы этого не сделаем, то не будем иметь такого будущего, о котором мечтаем. Потому что сегодня мы готовим детей так, как готовили в двадцатом веке. И готовят их люди, которые учились в прошлом веке. В эру информационных технологий дети должны иметь другие навыки, другие умения. Больше нет того, что было с нами: мы выучили что-то в университете и потом могли этим пользоваться. Уже сейчас это невозможно.
– А высшее образование приспосабливается к новой концепции школы? Те, кто сейчас в педагогических вузах учатся?
– Сейчас педвузы – это наиболее проблемные высшие учебные заведения. Поэтому мы работаем над концепцией нового педагогического образования.
Продолжается пересмотр стандартов высшего образования в соответствии с требованиями рынка труда. Мы многое пересмотрели. Вот только педагогические стандарты “зависли”, потому что там надо многое концептуально менять, увеличивать практическую часть. Чтобы они не только о педагогике 19 века слушали, а чтобы практиковали новейшие методы обучения.
А возвращаясь к школам, хочу сказать, что мы обновили программы начальной школы, напечатали двухтомную хрестоматию для начальной школы с текстами современных украинских детских писателей. Поскольку тексты, которые у нас сейчас читают дети в школах, для них скучны и неинтересны.
Представьте себе: повсюду завезли эти хрестоматии, в каждую школу, дали учителям рекомендации по обновлению программ, выставили на сайт EdEra видеоролики для учителей с демонстрацией новых методик, а затем провели небольшой опрос. Хорошо, если двое из пяти учителей применяют это. Мы обнаружили школы, где они еще не положили на парту перед детьми эту хрестоматию. Это показывает страшный консерватизм и регресс самого учительского сообщества.
Поэтому мы будем делать серьезный национальный мониторинг, как они имплементируют обновления программ в 1–4 классах. Может, это будут рассматривать как репрессивную меру, но я не вижу другого способа, чтобы их потом заставить для 5–9 классов тоже пользоваться теми учебными материалами.
Ранее уже был сделан один кульбит с внешним независимым оцениванием. Я считаю, что реформа имеет шанс, если за нее будет выступать общество.
– Но когда она начиналась, все-таки был скепсис…
– Да, но надо доносить идеи. Поэтому мы начали обращаться к родителям, к предпринимателям, к бизнесу – они же прекрасно знают, что школа не обучает для жизни.
И впервые над обновлением программ мы работаем не в рабочей группе, которая сидит в Академии наук, а выложили это на онлайн-платформе, где учителя со всей Украины могут написать свои предложения и получить ответ, учтут их или нет, и если нет – почему не учтут. То есть идет коммуникация, в ходе которой мы обнаружили прекрасных специалистов в регионах. Ведь раньше все толклись в замкнутом круге в Киеве на базе Национальной академии педагогических наук, где все знают друг друга, пишут учебники и ничего не хотят менять.
Сейчас начался новый процесс. Для кого-то это больно. За это меня, конечно, недолюбливают, потому что мы вмешались в существовавшую ранее монополию. Однако я убеждена, что когда мы говорим о содержании образования, о разработке программ, это настолько важно, что в этом должны участвовать все. Не только замкнутый круг, а учителя-практики и общественность имеют право видеть, чему учат детей в школах, какой смысл образования.
– Около трети учителей в ходе опроса отметили, что в их учебных заведениях бывают случаи дискриминации. Чаще всего ей подвержены ученики с особым поведением. Например, неконтактные дети, из бедных семей, физически слабые дети, которые не в состоянии защитить себя, и дети, имеющие конфликты с так называемыми лидерами классов. Есть ли какие-то протоколы или стандарты на уровне МОН, как должны действовать педагоги в случае буллинга?
– У нас нет антибуллингових программ, которые введены в Европе. Но есть документация, которую должны заполнять педагоги. Впрочем, одной документацией мы не решим эту проблему, потому что это вопрос формирования ценностей.
Например, сейчас мы расширяем инклюзивное образование, чтобы дети с особыми потребностями могли ходить в обычную школу, если им позволяет здоровье. В этом году мы даже впервые ввели субвенцию из государственного бюджета на инклюзивное образование. Дали деньги в регионы, чтобы стимулировать этот процесс.
К сожалению, в нашем обществе нет культуры общения с людьми с особыми потребностями. Их же никогда не было видно, они сидели по своим домам, так как не имели возможности двигаться по заведениям и территории общественного потребления. Сейчас мы столкнулись с тем, что родители других детей, которые учатся в обычных школах, против инклюзии. Это значит, что мы должны формировать культуру общества, как они должны общаться. В конце концов, когда мы все-таки настаиваем, убеждаем родителей, и дети с особыми потребностями ходят в обычные классы, сами родители потом благодарят и понимают, что это было полезно для их детей.
Ощадбанк сделал интересный проект: как общаться с человеком с особыми потребностями, как учесть те потребности. Мы планируем подобную акцию сделать для школ, но здесь еще есть проблема – учителя: их никто не готовит. На самом деле за границей, в Финляндии или в других успешных образовательных системах, это входит в обязательную программу подготовки учителя. Любой учитель, который идет в школу, понимает, что такое работать с такими детьми. Наши учителя к этому совершенно не готовы и пугаются: как это, когда придет ребенок на коляске или ребенок, который имеет какие-то другие нарушения, как к этому готовить класс? Поэтому здесь действительно многое еще нужно делать.
– Наш опрос показал, что 65% учителей выступают за инклюзивное образование. Однако значительная часть (25%) убеждены, что лучшим вариантом для детей с особыми потребностями будет обучение в специально адаптированных для них условиях. Каково Ваше мнение по этому вопросу?
– Конечно, нужно определять степень готовности ребенка с особыми потребностями сидеть в одном классе со здоровым ребенком. Потому что есть дети, для которых действительно нужны особые условия, которые не могут идти в том темпе обучения. Но если мы сейчас посмотрим, например, на опыт других стран, где успешно осуществляется социализация людей с инвалидностью, то они делают отдельные классы для более сложных нарушений, но все равно в помещении обычной школы. Чтобы по коридору ходили дети с особыми потребностями и другие дети. Дети учатся в разных классах, разными темпами, но у них происходят совместные культурные мероприятия, они вместе в столовой. Только тогда будет успешна социализация и тех детей, и общества в целом.
– В таком случае не так важно, как они учатся, а важно, что они среди людей, в социуме. Они будут работать потом…
– Для них это полезно, потому что они потом не боятся людей, могут выйти в свет, они уже были, видели, воспитаны в этом… И для здоровых детей это полезно, потому что они потом могут реагировать адекватно на людей с инвалидностью. Так что здесь непаханое поле.
– Из зоны АТО пришел парень, у которого нет ног и одной руки, но он настолько жизнерадостный. Ездил в Америку на марафон десантников – это 10-милевый марафон для ветеранов-воинов. Они прилетели в Украину и сейчас делают программы для реабилитации ребят без конечностей. Кстати, я знаю общественную организацию ветеранов, которые хотят идти в школу и говорить о том, что не надо никогда сдаваться…
– Здесь есть два ракурса. Таких людей надо обязательно для контакта с детьми, имеющими проблемы со здоровьем, чтобы они не опускали руки. Но тем, которые страдают от буллинга, нужны те, кто в детстве пережили этот буллинг. Они тогда говорят: “Когда я был маленький, надо мной издевались, – и рассказывает, – я достиг того-то. Вот, я параолимпиец, а надо мной тогда издевались. Можно ли издеваться над ребенком?”.
Я не видела всего курса Ника Вуйчича, но через фрагменты увидела, что курс направлен на формирование ценностной платформы относительно того, как ты должен ценить достоинство каждого человека. То есть не имеет значения, это человек с особыми потребностями, или нет, он – божье создание, у него есть духовная основа, чувство достоинства, так же, как и у всех остальных.
Разговаривали Ирина Бекешкина и Юрий Горбань, Фонд “Демократические инициативы” имени Илька Кучерива
