Дважды “освобождены русским миром”: как опыт переселенцев из Донбасса спасал жизнь в Бородянке

Марина Курапцева – журналистка телеканала “Дом”. Вместе с семьей – отцом, матерью и сестрой – она переехала из Киева в Бородянку буквально накануне полномасштабного наступления России на Украину. За несколько лет до этого, в 2014-м, им пришлось бежать из Донбасса из-под российских обстрелов.

Девушка до сих пор не может поверить, что война настигла их в самом сердце Украины.

“Мы уже дважды “освобождены русским миром” от почти всего, что любили и чем дорожили”, — говорит она.

Марина рассказала изданию ZMINA, как выжила в подвале Бородянки, какой ее опыт как переселенки помогал спасать не только себя, но и других жителей города, и каким чудом им удалось эвакуироваться под плотной бомбардировкой и найти свое безопасное место в Германии.

“Это какое-то бесконечное дежавю”

24 февраля Марина проснулась в 7 часов. Подумала: “Подхвачу ночную смену на сайте”. Сделала кофе. Все как всегда. Но несмотря на победный оптимизм девушка понимала, что все может быть не так, как всегда. Предчувствие войны было во всем: тревожных новостях, постоянно возникавшем вопросе: “Путин нападет или нет?”, неуверенности людей и отчаянной надежде на лучшее.

Но то, что началось, вообразить было невозможно. Крылатые ракеты, авианалеты, танки, кадыровцы, зверские убийства людей в Киевской области. И почти в эпицентре этого ада – маленькая, тихая Бородянка.

Марина Курапцева. Фото: соцсети

Первый день полномасштабного российского вторжения Марина помнит плохо. Говорит, что придумала себе комфортное, мирное существование. Упрямо делала вид, что все по-старому, ничего не изменилось. Цеплялась за надежду, что все пройдет, как страшный сон.

25 февраля пережила в худшем состоянии, потому что стало хорошо слышно артиллерию. Помня опыт жизни под обстрелами в Енакиево и Торецке в Донецкой области 2014-го, первое, что сделали Марина и ее родные – это заклеили окна скотчем, чтобы обломки не разлетелись и не ранили кого-то. Ведь была большая вероятность того, что их дом в Бородянке может попасть под вражеский обстрел, потому что окна выходили на военкомат.

Закупили продукты, большинство из которых так и остались в брошенной квартире.

“Семь лет назад было почти такое же. Тогда мои тоже купили запасы, чтобы пережить войну. И все это бросили, когда убегали из-под обстрелов. Это какое-то бесконечное дежавю”, – вспоминает девушка.

Из странных чувств того времени: теряется чувство реальности, рассказала Марина. С одной стороны, ты цепляешься за уже трансформировавшуюся мирную реальность. Пришел за продуктами, их нет. А ты думаешь, что их просто не привезли. Делаешь какие-нибудь привычные, повседневные действия. Где-то в подкорке понимаешь, что это все бесполезно, но не сдаешься.

Вот и Марина с мамой зашли на базар, потом в магазинчик, где продавались разные безделушки, под названием “Аврора”. В аптеку не попали, потому что была огромная очередь.

“Только вышли на дорогу в АТБ, и тут как загремело! Это еще не были прилеты по Бородянке, плюсы иначе звучат, – обыденно рассказывает Марина, но голос леденеет. – Плюсы сразу слышно, что бабахнули по тебе. А это были звуки боя, удаленного от места, где мы были. Однако окна в “Форе” дребезжали”.

Памятник “печальному Шевченко” в Бородянке, расстрелянный россиянами. Фото Николая Мирного / ZMINA

Женщины быстро развернулись и пошли домой через площадь Тараса Шевченко, где стоит памятник, фото которого после освобождения Бородянки стало символическим. Местные называют его “печальный Шевченко”. Большая красивая площадь, где ставили аттракционы, куда приходили гулять мамы с детьми. Место, куда жители Бородянки выходили общаться по вечерам, обменяться новостями, отдохнуть, полюбоваться центром.

“Конечно, не Рим, не Милан, не Париж, но это наша Бородянка”, – плачет Марина.

Шли через площадь под звуки артиллерии.

“Она пустая залитая солнцем. И так хорошо! Такой хороший, добрый день. Радоваться миру и жить. Говорю: “Мама, неужели мы это слышим? Это Бородянка! Как можно бомбить Бородянку? Неужели они сюда дошли?” – вспоминает Марина.

На подходе к дому девушка сделала последнее фото мирной Бородянки. “Добрянки”, как ласково называли город в семье девушки.

Бородянка. Фото Марины Курапцевой

“Смотрю, что-то горит на горизонте, и это не восход солнца”

25 февраля была последняя ночь, когда они ночевали в своей квартире. В чат дома пришло сообщение: “Запасайтесь водой, началась война”.

“Сердце так колотилось, что не могла спать. Это был такой ужас! Когда что-то далеко гремит, это не страшно, особенно людям, пережившим 2014 год. Но у меня был почему ужас такой, что я боялась потерять контроль над физическими отправлениями”, – вспоминает Марина.

Поспать удалось полчаса, с 4 утра Марина уже не спала. Села у окна на кухне и смотрела в ночь.

“Вижу, что-то горит на горизонте, и это не восход солнца. И такая тоска у меня, так мне страшно, и мысль в голове одна: “Как же мне это надоело! Бегать от РФ, что она хочет нас убить. Уже спрятались в сердце Украины, практически под самим Киевом, и туда дошли эти отбросы”, – вспоминает она.

Затем мимо дома Марины начали ездить военные машины ВСУ, потому что рядом военкомат. Стало ясно, что “процесс пошел”. А Бородянка – прямо на дороге у российской армии, которая рвется в Киев, и в стороне точно не останется.

“Тогда я еще не знала о самолетах, потому боялась “Градов”. Это уже потом поняла, что их можно пересидеть в тамбуре, когда они стреляют. И самое страшное – еще впереди”, – говорит журналистка.

Работать в этот день было уже невозможно: была слышна артиллерия, семья постоянно смотрела новости. В середине дня в телеграм-канал Бородянской территориальной громады поступило сообщение: “Все в укрытие! Воздушная тревога”.

А жители еще до начала наступления договаривались, что об опасности будут извещать либо сирены, либо церковные колокола. В итоге ничего не было вообще.

“Для людей, которые два дня слушали артиллерию и пережили одну войну, слово “авианалет” – это паралич мозгов. Блокируется все, кроме возможности тела куда-то бежать на адреналине. Это если бы твой мозг умер и не реагирует вообще ни на что, чтобы не сойти с ума, а тело просто куда-то бежит”, – рассказывает Марина.

Тогда они еще не знали, что от самолета нельзя укрыться в тамбуре. Поэтому девушка просто уселась там с родителями и сестрой и просидела час в состоянии дикого ужаса. Они на втором этаже, над ними – еще семь. И ничего не происходит.

Марина вышла во двор, увидела людей. На небе чисто. И такое ее зло взяло! Она пошла в военкомат в терроборону. Сказала: “Смотрите, что в телеграме распространяют”. Ребята начали куда-то звонить, что телеграм-канал взломали и распространяют дезинформацию. Один из них сказал: “Вот капец”.

“И я поняла, что россияне рядом, если наши так реагируют”, – вспоминает журналистка.

Первые погибшие в Бородянке

26 февраля на Стариках (неофициальное название одного из районов Бородянки) разбомбили дом, три человека погибли – это были первые погибшие в городе.

“Еще трое остались под завалами. Спасатели пытались их вытащить, но начался авианалет, и они вынуждены были уехать, потому что их тоже убили бы”, – рассказывает Марина.

Круг на въезде в Бородянку со стороны Киева и Старики соединены одной артерией – Центральной. Обстрелы были слышны, как будто стреляют рядом.

“И тут звонит мне знакомая, говорит: “Вы уже в укрытии?” Говорю: “Нет”. Она: “Сейчас же прячьтесь, на вас несется смерть”.

Марина схватила тревожный чемодан, другие взяли вещи, которые смогли собрать, и ушли. Бомбоубежище было неподалеку – в подвале возле государственной аптеки. Вход в него неприметный – очень неприметный, специально так было сделано. По словам журналистки, это единственное настоящее бомбоубежище в городе: с автономным отоплением, электричеством и даже вытяжкой, двухъярусными, очень крепкими скамьями, привинченными к полу и потолку.

“Я поняла, что здесь можно быть в определенной безопасности, когда увидела своего знакомого, инженера по гражданской безопасности: он привел в укрытие свою жену. То есть, они пришли не в школу, куда им ближе, а именно сюда”, – рассказала девушка.

Впоследствии все находившиеся в этом укрытии поняли, что им очень повезло.

“Когда русня выбивала двери по подвалам, чтобы забрать людей на живой щит, никто из них не догадался искать укрытие под аптекой. Кстати, в публичном перечне этого укрытия тоже не было”, – сказала Марина.

Бородянка после обстрелов россиян. Фото Николая Мирного / ZMINA

“Бог хотел, чтобы люди, которые были там, спаслись”

То, что они выжили в Бородянке, не иначе как чудо, считает Марина.

“Наши люди очень “смелые”, точнее очень глупые. Когда еще в город не зашли россияне, они встали вдоль дороги и стали ждать российских танков. Я им говорю: “Вот жилой дом, вот наше укрытие, вот амбулатория, вот дорога, где эти отбросы будут ехать. Вы стоите с мобильными телефонами. Вас могут напугать, навести на вас автомат, чтобы посмотреть, куда вы побежите. Увидят наше укрытие, поймут, что там люди, и будут бомбить его”, – рассказывает она.

Но в тот момент на ее слова никто не среагировал. Более того, девушке посоветовали “не разводить панику”: “Мы здесь постоим, поснимаем, потом будем вспоминать”.

“После этих слов я перекрестилась и подумала, есть ли смысл уходить в укрытие? Может, лучше домой?” – делится Марина.

Однако осторожность взяла верх, и семья спустилась в укрытие. Через некоторое время услышали, как сверху по улице идут танки. Этот звук ни с чем не перепутаешь, если слышал когда-нибудь, уже не забудешь, говорит Марина:

“Потом я узнала, что люди все это время фотографировали эти танки. К счастью, в тот день россияне никак не реагировали на это. Приехали с белой буквой V на технике. Некоторые из них выглядывали из машин, другие сидели сверху на БМП. Они ничего не боялись, они знали, что их никто не будет трогать. Потому что ВСУ не бомбят населенные пункты со своими гражданами. Я это точно знаю, на примере второй войны в моей жизни”.

А вот россияне ехали поближе к домам, прижимались к детскому саду, школе, чтобы их не разбомбили, — подло, как всегда, вспоминает девушка.

Была надежда, что российские военные пройдут мимо Бородянки, но этого не произошло.

В ночь с 26 на 27 февраля Бородянку сильно обстреливали: артиллерией, танками, люди в укрытии несколько раз слышали стрелковое оружие.

“А вечером еще наши люди курить выходили из укрытия с телефонами. Тогда я просто стала говорить всем, что все, кто не будет меня слушать, погибнет. Мне многие мужчины говорили: “Кто ты такая? Ты все горячие точки прошла? Как смеешь нас учить? Отвечала: “Хорошо, иди, делай как хочешь, а я помогу тем, кто хочет выжить”, – говорит Марина.

Тогда девушка начала объяснять, что четко помнила еще с 2014-го. Что делать, когда начался артиллерийский обстрел или другой, как правильно спрятаться, чтобы максимально защитить голову, мягкие ткани. Рассказывала, что звуки – это ничто, хотя они очень страшные, бояться их не надо. Бояться надо, когда что-то в голову летит, когда стены разрушаются.

Говорила, что не нужно топтать детей, стариков, слабых, в случае необходимости – выходить из укрытия организованно, потому что это может спасти жизнь, и что от паники погибнуть можно еще быстрее, чем от обстрела. Тогда люди стали прислушиваться к Марине, поняв, что у нее есть свой опыт и что войну она видела и раньше.

Бородянка после обстрелов россиян. Фото Николая Мирного / ZMINA

День рождения в укрытии: в подарок – апельсин и питьевая вода

28 февраля у Марины был день рождения, который она не забудет даже если очень захочет.

“Мы находились в укрытии уже в полном ужасе. Продукты почти кончились. Магазины закрыты. Дойти никуда невозможно, потому что расстреливают людей на улице. Чтобы было понятно тем, кто лишен эмпатии, совести, глаз, что мы не преувеличиваем, приведу только один пример. Старуха бежала через дорогу, россияне ее расстреляли в упор. Во время расстрела смеялись: “Чудеса, какая крепкая бабка, в нее стреляют, а она бежит”, — вспоминает Марина.

В этот день рождения девушка получила бутылку питьевой воды, бутылку сладкой. Жена инженера гражданской обороны подарила апельсин, женщина с маленькими детьми – шоколадку, их у нее было четыре. Семья с девочкой 12 лет тоже дала шоколадку. А еще подарили колбасу и немного сыра.

День рождения в укрытии. Источник: фейсбук-страница Марины Курапцевой

В ночь с 28 февраля на 1 марта прямо над укрытием началось сражение. Тогда Марина подумала, что танковое попадание оно еще выдержит, но ракетный удар точно нет.

“Мы ждали, когда уже бомбанет в эту аптеку, под которой мы находились, и нас завалит. Так прошла ночь. Мы поочередно лежали. Хотя по сравнению с другими ночами было свободнее. Многие вернулись по домам. Даже понимаю, почему. Потому что в укрытии было очень страшно”, – рассказывает девушка.

А 1 марта прилетели российские самолеты.

Марина не может описать весь этот ужас. Говорит, что таких слов нет. Но после того, как она услышала их звук, поседела в 38 лет.

В укрытии девушка заплакала только однажды – утром 2 марта, когда один из мужчин сказал: “Авиация нас убьет”.

“Я увидела взгляд другого мужчины и поняла, что это правда. Нас убьют. Мне очень не хотелось умирать, поэтому я заплакала”, – говорит она.

За войну в Украине должно быть стыдно всему миру

В обед 1 марта услышали, что горят магазины АТБ и “Фора”. В укрытии была молодая пара, которая бегала забирать уцелевшие продукты. Еще одна девушка ходила в аптеку, чтобы взять хоть какие-то лекарства. Поэтому голода люди в укрытии, где скрывалась Марина с семьей, не почувствовали. Все, что приносили из магазинов, сразу фасовали в условные продуктовые наборы и делили.

“За продукты никто не дрался. Детей кормили первыми. Вода была первой также детям, старикам, женщинам с младенцами”, – рассказывает журналистка.

В этот день Бородянку впервые бомбили с воздуха.

“Сбросили несколько ракет метров в 400–500 от нас. Чувство было, будто по голове дали. Взрывной волной трясло все укрытие. Даже прикрученные к полу лавочки подскочили”, – вспоминает она.

По ее убеждению, бомбардировщиков корректировали местные: рисовали светящиеся метки на крышах. Какие-то люди ходили по улицам, ломились в укрытие, кто-то просил: “Дайте водички” и тому подобное.

“Мы не реагировали. Украинцы в критических ситуациях могут собраться. В обычные времена они могут быть расхлябанные, но скажешь: “Тебе сейчас смерть”, ответ – “Так точно! Что делать?” Вот и в укрытии сидели молча, ни звука. Здесь были коты и собаки, а 2 марта к нам в укрытие, наверно, все животные Бородянки пришли. Но даже они молчали”, – рассказала Марина.

Но при первых же звуках истребителей люди схватили вещи и устремились к выходу. А там сидели пятеро детей с мамой и старушка.

“Я поняла: если нас не разбомбят, то все эти люди побегут и затопчут их. И через мгновение поняла, что стою и взываю матом: “Стоять!” Как этот прапорщик. Люди встали и развернулись на меня. Никогда такого не видела, чтобы разные люди, в разных позах совершали одинаковые движения. Дальше должно было решиться, побегут ли они дальше или послушают меня. К тому же я понимала, что самолеты еще бомбят и если пилоты увидят, как люди выходят из укрытия, они убьют нас всех. И я стала об этом говорить всем – плохо, нечетко, в разы хуже, чем рассказываю сейчас, но люди меня как-то поняли”, – говорит журналистка.

После авиаудара все поняли, что жизнь изменилась навсегда и Бородянки больше нет. В подтверждение этого люди увидели видео из центра города после авиаудара, и они не узнали его.

“Я такого никогда не видела. Это как Грозный. И в этом аду каким-то чудом выжили люди. Они в безумии бежали дальше в поле, бросились в россыпную. Россияне расстреливали их из самолетов. И те, кто видел, как погибают другие, бросались на землю и пытались закапываться. Но их тоже убили”, – с ужасом вспоминает Марина.

Вечером был еще один авиаудар. Сгорели Укрпочта, АТБ. Напротив стояла часовня. Возле нее – фигура Георгия Змееборца. Все разбомбили, а она стояла целая. Как это объяснить, Марина не знает, как и то, существует ли эта фигура сейчас.

Бородянка после обстрелов россиян. Фото Николая Мирного / ZMINA

Самая страшная ночь в жизни

С 1-го на 2-е – самая страшная ночь в жизни семьи Марины Курапцевой. Предшествующие ночи люди почти не спали, но пытались хоть лежать. А эту – просто просидели, вцепившись друг в друга. Слушали, что там сверху. Были танковые выстрелы. Поняли, что россияне катаются по Бородянке и хаотически бьют по городу. Хотя им там никто и ничего не угрожало.

Уже к утру одной из девушек в укрытии позвонил ее парень из терробороны. Сказал: “Если вы сейчас подадите хоть какой-то сигнал, вас россияне заберут на живой щит”.

О том, что в Бородянке российские военные забирают людей – выбивают двери в подвалах, ходят по жилым домам и известным укрытиям – все уже слышали.

“А о нашем они не знали, его даже не было на карте. Нам сказали выключить свет и молчать, сколько выдержим. Даже в туалет выходить было нельзя. В то время в укрытии было около 200 человек. И мы молча сидели много часов. Только одна женщина тихо читала молитвы”, – рассказывает журналистка.

Когда уже было светло, начались авиаудары. Сильнее и страшнее, чем 1 марта. Людей на скамейках просто подбрасывало, вибрировало все кругом. А между взрывами устанавливалась такая тишина, что казалось было слышно, как пыль садится.

“После этих авиаударов и случившегося с нами в укрытии я почувствовала, что они нас убили. Мы живы, но они нас убили. Я ведь всегда оставалась человеком с собственным достоинством. Российские самолеты превратили меня в “тварь дрожащую”. До сих пор могу только как робот механически выполнять свои обязанности: писать новости, куда-то двигаться и выполнять короткие команды. Это сложно объяснить. Но самолеты – это самое страшное в мире”, – говорит Марина.

“Надеялась, что смерть будет быстрой”

2 марта в Бородянке началось что-то непонятное. К укрытию стали приезжать люди – чисто одетые, выбритые, на чистых белых бусиках. Говорили, что занимаются эвакуацией, призывали садиться к ним.

“Спрашиваю одного из таких: “А где ты был, такой чистый? У тебя даже кроссовки не в пыли. Как ты эвакуируешь людей по горящему бетону из подвалов, а сам чистенький? А он мне – это просто повезло”, – рассказывает девушка.

Из документов была “Дія”, говорил, что якобы из Загальцев, но неправильно назвал фамилию поселкового головы, уточняет она. Потом, по ее словам, этого парня видели возле других мест, где прятались люди. Якобы говорил, что он из Песковки. Куда он забирал тех, кто согласился с ним уехать, неизвестно.

По словам местных, россияне заставляли водителей говорить, что они якобы занимаются эвакуацией, сажали людей в машины и так забирали на живой щит.

“Я очень боялась этого, что нас погонят перед российской техникой. Надеялась, что сама смерть будет быстрой, а вот все, что придется пережить перед смертью, очень пугало. Переживала это, как наяву”, – вспоминает девушка.

Каждого, кто пытался эвакуировать людей из Бородянки, Марина спрашивала, кто он, откуда, куда хочет везти их.

“Спрашивала: “Ты волонтер? Назови кого-нибудь из терробороны, кто тебя пропускал? Когда слышала: “Я знаю такие тропинки…”, отправляла сразу по адресу “русского корабля”. Но все же укрытие наше постепенно пустело, люди уезжали. Пропорционально этому сгущался ужас в душе, будто кто-то натягивал черный мешок на голову, все плотнее и плотнее. Когда рядом с тобой много людей – все кажется не таким страшным”, – рассказывает она.

Эвакуироваться семью уговорили спасатели, которые смогли зайти в Бородянку в начале марта. Один из них забежал в укрытие, начал кричать: “Люди, милые, мы знаем, что вы никому не верите и никуда не едете, но вот мои документы, я свой!” Кричал, что вывезет нас, что летят самолеты, которые просто сотрут с лица земли, если мы не поедем…

“Спросила у него документы, они мне показались подлинными. Я уже видела такие – в первую эвакуацию, еще в 2014-м, нас тоже вывозили спасатели. Схватила его за бушлат, трясу и говорю: “Если ты нас везешь на живой щит к русским, я тебя успею убить”. А он берет меня за руки и начинает читать стишки со словами “паляниця”, “полуниця”… И тогда я в голос завыла. Мы собрали вещи, пошли к выходу, но почти сразу услышали: “Назад, самолеты!”

Однако тут же передумали, сказали, что надо прорываться: тогда шанс выжить будет, а в укрытии – нет. Люди снова побежали на выход.

“Нас покидали, как мешки с песком, в КамАЗ. Когда водитель рванул с места, я оглянулась. И увидела самолеты. Их действительно было очень много. Одна из ракет упала рядом с укрытием, из которого мы только что сбежали. Машину бросило взрывной волной. Спасло нас то, что вес автомобиля был очень большой, а скорость, когда водитель рванул с места, сумасшедшей, так что мы удержались, не перевернулись”, – уточняет Марина.

Последнее, что увидела девушка, — из-за их дома идет черный дым, рвется пламя, разбомбленный магазин “Мираж”, поваленные крест-накрест столбы, целый “спрут” из проволок — и дальше дорога, как в ад. А Бородянки не было, только черный дым.

Разрушенная россиянами Бородянка. Фото Николая Мирного / ZMINA

Долгая дорога к безопасности

Картина уничтожения Бородянки настолько испугала Марину, что она села на дно автомобиля, чтобы сердце не разорвалось.

“Но потом подумала, что, если нас убьют, хочу умереть стоя. Поднялась в кузове… и умирать передумала. Потому что увидела поле, домики, они были целыми. Это были Загальцы”.

Эвакуированных привезли в импровизированный пункт приема, кажется это был детский садик, уточняет журналистка:

“Там людей кормили и переписывали. Ошибку сделали, что переписали и выложили список в общий доступ в электронном виде, чтобы люди искали друг друга. Но если бы знали что-нибудь о войне за эти восемь лет, то понимали бы, что места эвакуации нужно держать в секрете, пока люди не достигнут точки конечной безопасности. А там указали и перевальный пункт Загальцы, Мигалки и Писковку”.

Есть они не стали, хотелось бежать подальше от Бородянки. Поэтому поехали в Мигалки. А там – подвал. Как сказала сестра Марины: “Бесконечный подвал, из которого нет выхода”. И дым из окон.

“Не хватало только таблички с приглашением для россиян: “Мы здесь”. Но это так обогревали людей: нарубили дрова в лесу и жгли в буржуйках”, – говорит Марина.

Семью забрала к себе местная семья, всем делились, хотя магазины почти не работали. Рассказывали, что когда Бородянку бомбили, было так громко, что думали – это в Мигалках бьют.

Немного отдохнув, Марина принялась искать пути выезда дальше – в безопасные районы.

“Звонила знакомым, мне говорили — найдешь машину, приезжай в Киев, дальше без проблем — с семьей в Польшу”.

Два дня пытались найти машину в Мигалках. Нашли в терробороне: водитель вызвался довезти семью девушки до Житомира. Но вечером сообщили, что на следующий день военные открывают гуманитарный коридор в Коломыю.

“Спрашиваю – какие военные? Если российские – не поеду. Об Иловайске все помнят. Но россияне о нем не знали. Интернета у нас не было, мобильной связи тоже. Общались только по одному каналу, все остальное вырубили, чтобы нас эвакуировать – Мигалки, Песковка, Загальцы. Преимущественно бородянцы и немного местных”, – рассказала Марина.

Где-то в 16 часов приехали автобусы, и семья наконец-то начала движение к безопасности.

В Коломые их поселили в детском саду – в самом теплом, удобном месте, потому что одному из членов семьи нужна была медпомощь. Дальше их забрала к себе одна из местных женщин, там им удалось привести себя немного в порядок.

Дальше была Варшава, и еще одна, уже польская, семья – Пьотрик и Кася, – приютившая украинскую семью.

“Они нам утром блины готовят, хорошо сервируют… И от этого едет крыша. Только что ты был в подвале, где смерть рядом. А здесь – другая страна. И ты бежишь, бежишь, потому что боишься поверить, что уже в безопасности. Чтобы не показывать стресс, не пугать людей, которые тебе помогли, улыбаешься, радуешься, чтобы отблагодарить людей, которые помогли тебе, хотя и не должны этого делать. А сам до сих пор в ужасе”.

Потом семья приехала в Берлин, а потом случайно их посадили в автобус в Лейпциг, куда они ехать не планировали.

“Людей в этот прекрасный город, готовившийся к приему беженцев, приехало в десятки раз больше, чем ожидали. Картина была ужасная: мать, которая укладывает спать ребенка с температурой 40 прямо на землю, плачущие волонтеры и медики, потому что не могут помочь всем, поскольку кончились все медпрепараты… Поняла, что мы не выдержим. На тот момент мы выбирались из Бородянки в безопасное место уже две недели”.

Далее семья направилась в Гайдельберг, город в Западной Германии на границе с Люксембургом. Там их встретили волонтеры. Доставили в бывшую базу военных НАТО.

“Там отличные дома с квартирами. Но все еще замусорено со времен, когда сюда селили других беженцев, их было очень много. Думаю, немцы не ожидали, что волна из Украины до них докатится так быстро, поэтому не успели навести здесь порядок. Мы решили выбираться оттуда”, – рассказала журналистка.

Из Гайдельберга во Франкфурт, далее – на Дрезден. Там семью встретил Сергей Косяк. Человек достаточно известный в Украине — пастор Евангельской церкви, волонтер, капеллан, инициатор марафона “Молитва за Украину”, автор книги “Донбасс, которого ты не знал”, автор программы для беженцев. Он эвакуировал людей из Донбасса еще в 2014 году.

Понимая, что будет дальше, начал эвакуацию еще 24 февраля, искал немцев, которые могут принять украинцев, потом его начали находить в соцсетях…

“Он не обязан этого делать. Никто ему никогда не компенсирует здоровье, затраченные ресурсы. Ему, его жене, двоим сыновьям. Он встретил нас, довез до немецкой семьи в деревню Версдорф возле Баутцена. Сейчас мы здесь живем в прекрасной семье”, – говорит девушка.

Семья Марины с Сергеем Косяком в Германии. Источник: фейсбук-страница Марины Курапцевой

По убеждению журналистки, выжить ее семье помог опыт, полученный в самом начале войны с Россией, когда они выезжали из-под обстрелов из оккупированной Донецкой области.

Марина убеждена, что неполная интеграция ВПЛ от 2014 года в местные громады, пренебрежение их опытом по выживанию, непонимание, что война может прийти к каждому украинцу – все это сыграло свою роль в начале полномасштабного вторжения.

“Если бы больше прислушались к нам, считались с нашим опытом, такого шока у людей не было бы”, — уверена она.

Акция в поддержку Украины в Германии, в которой приняла участие семья. Источник: фейсбук-страница Марины Курапцевой

На фотографиях, которые сейчас появляются на ее фейсбук-странице, Марина с родными в Германии, часто с цветами и улыбчивая. Говорит, что часто под такими фото пишут, что украинцы, выехавшие за границу, не должны показывать свое спокойствие и улыбку. Девушка довольно резко реагирует на такие упреки:

“На фото я с цветами, потому что у меня нет проблем, я радуюсь жизни, я забыла подвал и российские ракеты, случившееся с моим папой, бесконечное бегство, ужас тьмы, из которой несется грохот, и КамАЗ спасателей в первой эвакуации из Бородянки, и Мигалки, и эвакуацию из Мигалок по сотням блокпостов, когда глаза в течение первых пяти-шести часов дороги были прикованы к небу в ожидании смерти с самолетов”.

Марина Курапцева. Фото: соцсети

“Подружить в голове то, что с нами случилось, сложно. Но мы в безопасности. Я вывезла родных”, – с облегчением выдыхает она.