Больше всего доставалось военным из “Азова”: водитель-волонтер рассказал об издевательствах в Еленовской колонии

Виталий Сытников – 34-летний мариуполец. Вместе с другими 32 водителями-волонтерами сто дней провел в плену террористов: в Еленовской колонии №120 во временно оккупированной Донецкой области. Украинцев задержали в конце марта — начале апреля, когда они везли гуманитарку в Мариуполь. Также волонтеры намеревались забрать желающих на подконтрольную Украине территорию. Никаких военных среди них не было.

Для Виталия первая волонтерская поездка стала последней: свободу он увидел только через три месяца. Находясь в плену так называемой “ДНР”, несколько раз терял надежду выйти оттуда.

Видел, как в колонию привозили пленных защитников мариупольской “Азовстали”, познакомился с парамедиком Екатериной с позывным Птичка. Девушка стала известна в мире благодаря своему великолепному голосу и песням, которые поддерживали бойцов во время осады россиян с февраля по май 2022 года – момента, когда защитников взяли в плен россияне.

Благодаря огласке в прессе и помощи многих людей Виталий и еще 31 волонтер вышли на свободу. Мужчина рассказал об условиях содержания и отношении российских военных и коллаборантов “ДНР” к пленным украинцам — гражданским и военным, женщинам и мужчинам.

“Волонтером себя не считал, потому что помогать людям – это естественно”

Виталий родился в Мариуполе, 13 лет работал на местном заводе Ильича электромонтером. В 2018 году уволился, был инструктором в секции скалолазания, занимался роупджампингом. Много ездил по Украине, бывал в Турции. Планировал начать собственное дело, которое тоже было быть связано со спортом и путешествиями.

Но обо всем этом пришлось забыть 24 февраля 2022 года – после полномасштабного наступления России на Украину. До 18 марта мужчина оставался в Мариуполе. Все время город беспощадно бомбили и обстреливали российские военные, на улицах шли бои. В Приморском районе, где жил волонтер, сначала было спокойнее, чем на левом берегу, – потому что ближе к РФ.

Виталий вывозил в безопасные места знакомых, друзей, родных. Затем обстрелы усилились по всей территории Мариуполя.

“Прилетало по жилым кварталам очень много, несколько раз снаряды падали рядом со мной, где-то в 50 метрах. Иногда забирал людей и слышал, как пули стучат по забору прямо над головой”, – вспоминает он.

Несмотря на это, Виталий не считал себя волонтером. Приносил воду, еду людям, навещал кого-то, потому что это нормально, не волонтерство, а просто по-человечески: когда просят, как не помочь?

Главные риски при вывозе людей из Мариуполя были связаны с обстрелами: боялись их очень. Несколько раз, когда выезжали, прилетало совсем рядом.

“Возил людей из центра города, все делалось быстро, потому что было страшно. Иногда приходилось уезжать вплотную к танкам, близко к линии разграничения в городе. На адреналине, на свой страх и риск, надеясь на белую повязку на машине (таким образом обозначают гражданских и гражданский транспорт. – Ред.). Потому что что-то безумное могло прилететь ежесекундно”, – вспоминает Виталий.

“Людей нельзя было уговорить уехать, несмотря на опасность”

Как люди находили Виталия, чтобы попросить увезти из города, он до сих пор не понимает. Интернет в Мариуполе почти исчез после полномасштабного наступления россиян. Поймать можно было слабенький сигнал только в некоторых районах, но это было чудо. Для того чтобы усилить качество, приходилось забираться куда-нибудь на высоту. Большинство людей этого не делали из-за опасности быть обстрелянными или арестованными.

“Было однажды, ловил сигнал у себя в многоэтажном доме. Поднялся на крышу, хоть и понимал, что это небезопасно. Пытался осторожно, но все равно приехали украинские военные. Заподозрили, что я корректировщик вражеского огня или наводчик. Проверили мой телефон, ничего не обнаружили. Я извинился, сказал, что больше такого не буду делать. Буду искать сигнал в других местах. Они отпустили меня”, – вспоминает Виталий.

Скорее всего, работало так называемое сарафанное радио. О том, что Виталий может помочь, людям рассказывали те, кого он увез из города: друзья, знакомые и совсем незнакомые. Просили навестить родных, оставшихся в городе, – таких просьб было очень много.

Он сразу же предупреждал, что всех вывезти не получится. Составлял примерный план, потому что бензина уже почти не было. Каждая вылазка в город – рискованное мероприятие. Составлял план по адресам, куда можно быстро заскочить, привезти воду, проверить, как там люди.

Как ни странно, местные часто отказывались выезжать несмотря на опасность. Один из таких показательных случаев случился с семьей знакомого Виталия, сейчас живущего в Карпатах. Он попросил вывезти из центра Мариуполя на Запад Украины свою бывшую жену и сына. Виталий согласился, подумал, что это его последняя вылазка. Потом планировал приехать за родителями и больше в Мариуполь не возвращаться до деоккупации.

“Приехал по указанному адресу. И это был, думаю, самый опасный мой маневр. Только подобраться к их дому на улице Митрополитской пытался около получаса. Возле него горели автомобили, поэтому подъехать не удалось, пошел пешком. Вдоль школы бежал, слышал автоматные очереди, цоканье пуль по железу. В этот момент впервые подумал, что делаю какие-то неадекватные вещи”, – рассказывает волонтер.

Людей, которых он искал, не было ни в доме, ни в подвале, но Виталий уже нашел их в другом помещении. Однако ехать они отказались даже несмотря на активные бои вокруг: бесплатно, к отцу, в безопасное место. Уговаривал мужчина их недолго, потому что по опыту знал: убедить человека, который сразу не согласился, почти невозможно. Не стал тратить время, спросил других, кто хочет уехать. Такие нашлись: людей в подвале было много. Собрались через три минуты, вместе бежали с ними с вещами. Вывез их в безопасное место. И подобные ситуации повторялись не раз.

Почему люди отказывались уезжать? Виталий считает, что это просто страх.

“У моих родителей такой тоже был поначалу. Люди спрашивали: “Что нам там делать, в чужом городе? Нет жилья, работы и т.д. Или говорили, что жалко бросать имущество или родных нет, к кому ехать…”

Но это касалось в основном пожилых людей, молодые легче на подъем. Виталию удалось уговорить родителей уехать. Впоследствии они признали, что он был прав, когда настаивал на этом: их дом разрушен.

“На пути из Мариуполя в Запорожье россияне поставили 17 блокпостов”

Уезжали Виталий с родителями 18 марта, когда часть территории Мариуполя еще контролировалась Вооруженными силами Украины. Однако ни одного украинского блокпоста уже не было – первый же, на который они наткнулись, был российский. Всего они насчитали 17 постов захватчиков на пути от Мариуполя до Запорожья.

Ночевали в Токмаке в церкви. Когда стояли в очереди на блокпосту, к ним подъехал гражданский автомобиль. В нем были мужчина и женщина, которые сказали, что до комендантского часа все не успеют пройти проверку, так что Виталию с родителями придется ночевать на трассе. Предложили поехать с ними, переночевать в соседнем поселке – они помогут найти жилье.

“Мы немного удивились, потому что, как только выехали из Мариуполя, там долго не имели связи, были в информационном вакууме: не понимали, что происходит вне города. Не знали о волонтерских движениях, организациях. Потому немного насторожились. Мы видели, как они проехали по всей колонне, всем предложили ночлег. Также предлагали чай, кофе, какую-нибудь еду. Никто не брал, мы тоже не взяли, постеснялись. Но все же решили ехать за ними. Только мы со всей колонны двумя машинами вызвались”, – вспоминает Виталий.

Ехали очень долго по очень плохим дорогам. Потом оказалось, что так объезжали три самых “жестких” блокпоста, где россияне тщательно обыскивали всех, кто выезжал.

Когда приехали в село, увидели много людей. Они спрашивали тех, кто приехал, нашли ли жилье. Виталий сначала подумал, что они, может быть, хотят подзаработать, сдать в аренду помещение. Но оказалось, что жилье предлагалось безвозмездно.

“Для нас это был определенный шок. Местные друг за другом звали к себе людей на ночлег. Нам даже машину подремонтировали, предлагали бесплатно заправить”, – рассказал волонтер.

19 марта семья добралась до Днепра. Но Виталий постоянно чувствовал, что не может просто сидеть на месте, ничего не делать. Волновался за друзей, знакомых, оставшихся в фактически разрушенном Мариуполе, не знал, что с ними, живы ли они.

“Подумал, что у меня есть возможность привезти в оккупированный город гуманитарку, топливо, вывезти оттуда еще людей. Увидел в соцсетях сообщения, что нужны водители-волонтеры с мариупольской пропиской для комплектования гуманитарной колонны. Написал им и так попал в группу”.

“Сепаратисты не простили, что мариупольцы в 2014-м не поддержали Россию”

Первая поездка Виталия в оккупированный Мариуполь стала и последней. 26 марта гуманитарная колонна отправилась из Запорожья, 27-го была уже в Мариуполе. Всего четыре автобуса и две легковушки.

Остановили их сразу на блокпосте россиян на подъезде к городу. Это было около 12 часов дня. В автобус Виталия зашел “деэнеровец”. Был очень агрессивно настроен, стал спрашивать, сколько тот берет денег, чтобы везти людей.

“Я даже не сразу понял вопрос, потом ответил – бесплатно. У меня в голове даже мысли не было, чтобы за деньги. Он поверил, забрал бензин, который я вез в город людям. Со словами “Буду я еще за свои деньги заправляться”. И сказал ехать за ним, иначе будет стрелять”, – вспоминает Виталий.

Поехали в поселок Никольское, который россияне уже успели переименовать в Володарское (в честь советского деятеля. – Ред.): примерно в 20 километрах от Мариуполя по запорожской трассе.

“Привезли волонтеров в райотдел, начали говорить стандартную пропаганду, что мы якобы помогаем “нацистам”, что возим людей за деньги”, — говорит он.

Держали чуть больше часа, всех раздели, проверили на татуировки – чтобы не было украинской символики или знаков принадлежности к ВСУ или добровольческим батальонам. Проверили телефоны, ничего не обнаружили. И отпустили. Колонна уехала в Мариуполь.

В город приехали очень поздно. Все планы забрать людей за один день и вернуться на подконтрольную Украине территорию пошли кувырком. Решили ночевать в городе. Связи с родными уже не было.

Мариуполь произвел удручающее впечатление: чужие флаги, машины с номерами “ДНР”.

“Когда я ехал в город, думал, что надо бояться снарядов. Ожидал увидеть российские знамена, военных. Надеялся на более или менее лояльное отношение к гражданским с их стороны, потому что, по их же утверждению, они “воюют только с нациками”. Но это оказалось не так: деэнеровцы очень агрессивно относились к украинцам, а особенно — к мариупольцам”.

Все годы после начала войны с Россией “деэнеровцы”, когда сталкивались с мариупольцами на блокпостах, говорили им: “Ждите, мы скоро придем к вам — предателям”. Не могли простить, что Мариуполь в свое время не поддержал сепаратистов. В их словах была мстительность, агрессия и даже обида за то, что город на подконтрольной территории буквально расцвел.

Виталий вспоминает времена, когда люди не хотели возвращаться в Мариуполь, не любили свой город, называли его серым, неухоженным. Но за несколько лет до полномасштабного наступления россиян он очень изменился к лучшему. Приезжавшие сюда были в восторге от Мариуполя, восхищались его современным транспортом, красивыми парками, улицами. Планов было еще больше: построить огромные современные пирсы, обустраивать пляжные территории у моря, построить самое большое обзорное колесо в Украине, фуникулер…

“Я понимал, что вот-вот это будет сделано. Думаю, это делали еще и для того, чтобы убедить людей на оккупированной территории, что в Украине лучше, чем в оккупации. Чтобы они давили со своей стороны на захватчиков, хотели вернуться в Украину. Но на самом деле, кажется, это многих в “ДНР” только разозлило, вызвало свирепую зависть. Город прифронтовый, они часто здесь бывали, все видели. Сейчас от города остались развалины”, – рассказывает он.

То, что чудом сохранилось после обстрелов, забрали “асвабадители”.

“Например, я слышал, что несколько современных троллейбусов будут “работать во благо” оккупированного с 2014 года Россией Донецка, как и несколько детских площадок. Плитку со здания драматического театра также сняли и вывезли оккупанты. Города действительно уже нет: уничтожено 90% построек. А те, что еще стоят, почти все под снос”, – уточнил Виталий.

“До ночевки так и не доехал”

Когда россияне все же пропустили волонтеров в Мариуполь, у Виталия создалось впечатление, что теперь все будет хорошо. Хотя настроение портила удручающая картина в городе: все разрушено, проехать почти невозможно. Все завалено: столбы, провода, повсюду разбомбленные машины, обломки снарядов.

“Какими-то тропами добирались в Приморский район. Со стороны, контролируемой российскими войсками, заехали на проспект Мира, где велись активные бои. Я должен был забрать одну семью оттуда, но на обратном пути. Когда ехали мимо их дома, сказал, что лучше предупредить этих людей, чтобы собирались”, – вспоминает он.

Два бусика, водители которых знали, куда ехать на ночлег, по своему усмотрению поехали вперед – туда, где велись ожесточенные бои между украинцами и россиянами. Были слышны автоматные очереди, выстрелы, оттуда ехали россияне, смотрели на волонтеров круглыми глазами: кто они такие и куда, к черту, едут?

Украинские водители очень рассчитывали, что их спасут надписи “Люди”, рисунок красного креста на автобусах: надеялись, что при виде этого россияне не будут стрелять. Виталий все же решил не ехать в тыл россиян.

“Что было дальше с двумя водителями, что уехали от нас, узнал очень нескоро. Одного контузило, один получил ранения, но оба живы, выбрались оттуда”, – рассказал он.

Виталий остался один, решил ехать по адресам, которые были в этой части города. Посетил свою бывшую девушку и ее семью, оставил им гуманитарку и бензин. Все это они должны были разделить еще на несколько семей. Потом должен был забрать женщину, маму знакомой девочки, которая осталась в Днепре. Но оказалось, что она уже уехала в Никольский. Так что надеялся забрать ее там на пути к подконтрольной Украине территории.

Ночь мужчина должен был провести дома. По дороге домой на одном из блокпостов спросил россиян, как безопаснее проехать. Те ничего не сказали, потому что не знали местности. В это время подъехал деэнеровец: злой, на украденном учебном “ланосе”. Виталий даже знал, чей это автомобиль. Приказал ехать за ним или он будет стрелять.

“Охранник ударил меня ногой в лицо так, что выпала линза”

Проехали совсем немного, в штаб “ДНР”, который располагался в одной из девятиэтажек. Волонтера оставили на улице под охраной. Когда мужчину выводили из машины, тот, что привел его, сказал напарнику: “Вот тебе новая ласточка” — и показал на бусик Виталия. В тот момент он понял, что машины у него уже нет.

“Уже вечерело. У меня забрали телефон, документы, стандартно раздели, проверили на татуировки. Вели себя агрессивно. Говорили, что я из полка “Азов”, который они просто ненавидят, или помогаю “Азову”, или я наводчик. Я все отрицал. Говорил, меня уже проверяли в вашем райотделе, отпустили. Думал, что сейчас они позвонят по телефону, и все будет нормально. Но это им было не нужно”, – рассказывает волонтер.

Вскоре подъехал белый автомобиль, из него выскочили два “деэнеровца”. Подошли к Виталию со словами “Это он” и сразу начали избивать. Даже не дали встать со стула.

“Били, душили. Тот, что меня привез, ударил ногой в лицо, у меня сразу же выпала линза из глаза. Я почему-то подумал, что она новая, очень жаль. Минут пять меня колотили. Спрашивали, где “Азов”. Тыкали автоматом в голову, дергали затвор, говорили: “Если не признаешься, что ты “Азов”, мы тебя просто пристрелим”. То есть, если не скажу, что “Азов”, меня пристрелят, и, если скажу, тоже”, – вспоминает мужчина.

Все это происходило в нескольких сотнях метров от домов, где Виталий раздавал гуманитарку. Он говорил своим мучителям, чтобы спросили людей: они подтвердят, что он действительно привез гуманитарную помощь.

“Даже видео, которое записывал для отчета о раздаче гуманитарки, что я ее не съел, не продал, не стали смотреть. Им было все равно”.

Его снова посадили в автомобиль, сзади – мужчина с автоматом, который обещал пристрелить его, если будет дергаться. Всю дорогу волонтер пытался объяснить, что не опасен. Ему на это говорили, что он “точно что-то скрывает”. Пообещали, что в участке с ним “разберутся”.

“Я подумал, если они так поступали со мной на улице средь бела дня в моем родном городе, то что будет в закрытом от чужих глаз «райотделе», страшно даже вообразить. Именно в этот момент понял, в какую беду попал”, – рассказал Виталий.

В “райотделе” у него забрали вещи, шнурки, документы, а затем бросили в так называемый обезьянник — там уже было около 20 человек. В основном гражданские: кто-то вышел не туда или во время комендантского часа и т.д. Были женщины: одна из ВСУ, другая повар.

“И среди всех – один российский военный. Он очень возмущался, что его посадили за пьянку. Все спрашивал, когда отпустят”, – говорит волонтер.

Просидели там до утра. Утром Виталий увидел второго водителя, потерявшегося накануне. Тот успел взять пассажиров, они уехали, и его задержали уже на блокпосту в Никольском. Традиционно избили, девушку-волонтерку, которая была с ним, высадили, людей куда-то отправили. Возможно, в Россию, предполагает Виталий.

В тот же день задержанных из “райотдела” Мариуполя вывезли в Старобешев в оккупированной Донецкой области. Везли со связанными руками, заклеенными скотчем глазами. Вывели из помещения как террористов, лицом вниз, провели мимо людей, которые ждали так называемую “фильтрацию” (проверка на “лояльность” к россиянам и сепаратистов “ЛНР” и “ДНР”. — Ред). Посадили в автозак и увезли в Старобешев.

В целом избиение повсюду происходило по стандартной процедуре: выводят из машины, заводят в помещение, сразу спрашивают, кто такой. И почти за все “прилетает”: не так встал, сел, что-то не так сделал… Били по ногам, по спине, особенно тех, кто имел хоть какое-то отношение к военизированным или охранным структурам: били очень сильно дубинками, ногами.

“До последнего надеялся, что из Донецка нас отпустят”

После Старобешева Виталия и других задержанных повезли в донецкое “управление по борьбе с организованной преступностью” (“УБОП”). Там сфотографировали, взяли отпечатки пальцев, завели в комнату, где было уже шесть человек. Среди них – трое или четверо тоже были волонтерами.

“Был еще парень, лет 28: когда началось наступление, он работал в украинской государственной охране, не военный. Мы тогда еще не понимали, куда попали, думали, здесь все узнают и отпустят. Но он сказал, что сидит уже 10 дней, ему не предъявляют никаких обвинений, но постоянно избивают. Били током, два дня держали в мешке, не кормили, не давали пить. По нему было видно, насколько он удручен, просто пустота в глазах была. Что с ним было дальше, не знаю, потом встречал много таких, как он”, – рассказал Виталий.

В “УБОПе” мужчину допросили, проверили его инстаграм. Этот момент очень испугал волонтера. Потому что в начале боев за Мариуполь он с несколькими ребятами делали коктейли Молотова, чтобы встретить российскую армию. Чтобы протестировать качество смеси, выезжали на заброшенные постройки на тестирование. Одно такое видео Виталий разместил в соцсети с подписью, что таких, как эти ребята, готовых к сопротивлению, в Украине тысячи. В инстаграме он его удалил перед поездкой, а в фейсбуке пост осталось. Мужчина очень переживал, что россияне до него доберутся.

Однако в этот раз ему повезло. Он даже начал думать, что все-таки отпустят. Но зашел “следователь”, еще раз допросил Виталия и сказал, что он задержан на 30 дней.

Виталия с другими отвели в больницу на флюорографию, чтобы проверить туберкулез. Там же измерили давление. Одна из врачей, когда ее нечаянно задел кто-то из задержанных и извинился как-то вроде “Мы у вас здесь гости, вскоре нас отпустят”, сказала очень агрессивно: “Вы вообще на этой земле гости”.

“Били за любую провинность. Даже выдуманную”

После этого волонтеров отвезли в Донецкий изолятор временного содержания (ИВС). Там были камеры с кроватями, вода в кране время от времени, кое-какая еда. Через несколько дней – доставили в автозаке в Еленовскую колонию в оккупированной Донецкой области.

Снова прошли все этапы приема: допрос, избиение, если не так сел, не так встал. Час или полтора люди сидели вприсядь, лицо поднимать не разрешалось. То есть на всех этапах задержанные не видели друг друга.

“Некоторым из задержанных тяжело было долго сидеть вприсядь, они падали – их жестоко избивали. В конце концов, я понял, что конвоиры часто давали команды, которые невозможно было выполнить. Специально для того, чтобы повод был избить человека”, – рассказал он.

Двум гражданским стало плохо, они упали в обморок, у одного были проблемы с сердцем, с другим произошел эпилептический приступ. Оба, кажется, были волонтеры, вспоминает Виталий.

“Медичку вызвали, только когда им стало крайне плохо. Женщина лет 30-35 сказала: “Не волнуйтесь, это у вас просто адреналин”. То есть всех бьют, а когда после этого людям становится плохо – это “просто адреналин”. Вот и вся медицинская помощь”, – возмущается Виталий.

После проверки задержанных бросили в камеру, где уже было около 30 человек. Военные там сидели тоже, несколько из них мужчина запомнил и после освобождения связался с их родными. До этого люди не знали, что с ними.

Два дня люди просидели здесь, потом их перевели в другую камеру – №16. Здесь они провели первые две недели и впоследствии – последний месяц.

В помещении было около 50 человек – гражданских, военных. Лечь или сесть было негде, так что спали по очереди: несколько человек лежали фактически друг на друге, другие стояли рядом. Потом менялись. Ноги негде было поставить. Еду приносили в грязных мисках уже после того, как из них поели другие.

Воды вообще не было, даже водопровода в Еленовке нет, потому что до того, как туда стали привозить пленных, она была законсервирована. Воду туда привозят в цистернах, пожарных машинах, техническую, ее пьют, рассказал Виталий.

“Тогда казалось, что 30 дней – это очень большой срок. Время занять было нечем: ни книг, ни телевизора, ни интернета, конечно, не было. Слепили из хлеба нарды по тюремным технологиям. Среди нас уже были “ходоки”, знали, как это делается”.

Позже один из задержанных волонтеров “договорился” с “руководством” колонии за ноутбуки, чтобы их перевели в более или менее приличные условия. Впоследствии за ремонт и взятку перевели и других. Чтобы заключенные могли получить деньги, давали позвонить, но только одному человеку. Постепенно всех волонтеров вытащили на так называемые “бараки”, где условия были лучше, чем в камере.

Женщин в колонии было много, среди них – защитница “Азовстали” с позывным Птичка

В бараках условия были значительно лучше, чем в камерах и изоляторах, особенно после того, как сами пленные сделали ремонт помещений: штукатурили, красили. Там был туалет, можно было пойти набрать воды, помыться. Вода коричневая, грязная, но все же она была в нормальном количестве. В столовую можно было ходить, там не такая грязная посуда была. На воздух выйти.

В общей сложности в колонии почти не было уголовников, говорит Виталий. Ее открыли специально для пленных украинцев. Держали там военных, представителей военизированных формирований, всех, кто должен был пройти фильтрацию по “деэнеровскому” замыслу. Позже, когда фильтрация стала массовым явлением, в колонию уже не забирали, сделали для этого за городом специальный пункт.

“А в марте-апреле 2022 года туда свозили всех, даже обычных гражданских, без связей с военными. Например, знал парня, который просто уезжал из города с девушкой. У него нашли контакты в телефоне, которые не понравились “деэнеровцам”. К нему применяли пытки током, заставили отдать машину. И это он даже не служил никогда”, – рассказал Виталий.

Женщин тоже было много. Сначала, еще до перевода в бараки, волонтер видел сотрудниц украинской полиции, прокуратуры, судов. Их держали в отдельном бараке. Потом начали привозить пленных азовцев из “Азовстали”, и женщин стало больше. Всего он знает о 97 женщинах и девушках, которых держали в так называемом дисциплинарном изоляторе (ДИЗО).

В Еленовке Виталий познакомился с госпитальеркой Екатериной – молодой девушкой с позывным Птичка.

“Сначала познакомился, потом уже узнал, что она очень известна в Украине из-за своего пения в заблокированной “Азовстали”. Она держалась очень достойно, крепко. Даже в плену пела, из камеры было слышно на всю территорию ее голос, все замолкали – слушали ее, к решеткам подходили”.

После избиения здоровые мужчины выли и ходили под себя

В бараках гражданских “деэнеровцы” уже не били. Но вели себя агрессивно, морально давили – от начальства до конвоиров. На построениях что-то не так сказал или посмотрел, отстал от других, задержался – получали наказание все.

“Одному, например, прилетело за то, что вышел с подкатанными штанами – было очень жарко. Получил удар в грудь от работника колонии. Еще один – за то, что сорвал черешню. Другой – что вынес немного шампуня, разбирая вещи новых прибывших в колонию”, – рассказывает Виталий.

Прибывающие в Еленовку вещи пленных разбирали в мешки сами заключенные. То, что имело цену, доставалось начальнику “колонии”. По словам Виталия, начальник “колонии”, один из его замов — воплощение ужаса, который продолжается на оккупированных территориях.

Легким наказанием считалось, когда людей били дубинкой по ягодицам.

“Мы видели такие ссадины после этого, что человек не мог ни стоять, ни лежать. После избиения люди очень кричали, ходили под себя от боли. Все это мы слышали: крики, просьбы о помощи. От сильных, здоровых мужчин, которые могут вытерпеть многое, но всему есть край. “Деэнеровцы” будто пытались доказать, что есть край выдержке человека, а потом еще несколько таких краев”, — рассказал волонтер.

Больше всего доставалось пленным бойцам полка “Азов” — просто за то, что они “азовцы”. Их строили, заставляли раздеваться, избивали.

Не все пленники в Еленовке выживали, Виталий говорит, что знает это точно. А смерти местное “начальство” списывало на “сердце” или другие “болезни”.

“Где-то за неделю до нашего освобождения один из пленных порезал себе вены. До этого его три дня очень избивали, мы это слышали. Потом рассказывали, что к нему на ночь зашел работник колонии Кортик, сказал: “Ты понял, что надо сделать”. И на следующее утро мужчину нашли мертвым”, – рассказал он.

Самым страшным за все время плена было слышать, как кого-то избивают, убивают в соседней камере, а ты не можешь помочь, говорит Виталий. Военных избивали просто за то, что они воевали за свою страну. На них очень давили психологически, говорили, что их никто не будет менять, чтобы они привыкали к постоянным побоям, что их будут судить, перспективы – от десяти лет до пожизненного заключения. У этих ребят даже ничего не спрашивали: они просто выходили из камеры, и их начинали избивать. Потом они ползком возвращались в камеру, говорит волонтер.

Многих военных вывозили в Россию. Несколько гражданских, которых также забирали в РФ, а затем вернули, рассказывали, что там отношение к украинцам еще более жестокое: людей били каждый день, они вернулись все синие.

“Мысли в основном были о еде из-за постоянного недоедания”

Кормили в колонии серым хлебом, причем со временем порция становилась все меньше. Также кашей с какой-нибудь рыбой, Виталий думает, что с мойвой. Сначала рыбу и кашу на кухне варили раздельно, потом решили не заморачиваться и варили все вместе. Есть это было почти невозможно. Когда готовить стали сами пленные, стало лучше. Дважды в день давали кашу или картошку, в обед – суп или борщ, точнее жижу, как это называли.

Виталий до сих пор удивляется, как быстро человек умеет налаживать контакты в любых условиях.

“Даже там мы договаривались с девушками на кухне, они давали нам порции немного больше, с местными «конвоирами», чтобы записки передавали… Даже какую-то информацию из них удавалось вытянуть. Мне есть что рассказать СБУ. Кстати, вообще не верилось, что нас после всего увиденного и услышанного выпустят”, – рассказывает он.

Постепенно “деэнеровские” флаги в колонии стали меняться на российские. Работники – тоже. Это было в середине мая. Российские спецназовцы появились, когда “азовцев” и других защитников “Азовстали” взяли в плен и привезли в Еленовку.

“Деэнеровцы” с самыми садистскими наклонностями остались в изоляторах, куда никто не хотел идти работать. Российская пресса стала наведываться в колонию. Наиболее избитых прятали от “журналистов”, других одевали в белые рубашки, девушкам даже сменное белье давали, средства гигиены, прокладки.

“Девушкам нужно отдать должное: если ребятам удалось договориться о переводе в бараки, то они все свои сроки отбывают в изоляторах, в душных камерах, где даже на прогулку не выводят”, – рассказал Виталий.

В душ девушек иногда водили. Мужчин тоже, за три месяца его пребывания в колонии – раза три. Они напрашивались на какие-нибудь работы, чтобы потом попроситься в душ. А так обычно мылись в туалете из пластиковой бутылки: делали дырочки в крышке и поливались. Хозяйственное мыло выдали уже в конце срока.

“Зубную пасту, мыло, щетки посылали родные и близкие пленных, кто получил – тому повезло. До меня ни одной не дошло”, – говорит волонтер.

“У террористов даже свои “законы” не работают”

В камере, где сидел Виталий, была особенная атмосфера: “Мы часто смеялись, шутили, несмотря на несвободу. Даже конвоиры и охрана приходили успокаивать: “16-я камера, завалили е**, потому что получите!”

За месяц до освобождения в помещении было 23 человека, не 50, как в начале. Это количество позволяло хотя бы спать всем одновременно, хотя укладываться приходилось очень плотно.

Пленники постоянно подписывали какие-то “постановления” об обвинении их в терроризме, в создании криминальной группировки. Их пугали, что они не гражданские, а пленные, что пойдут в тюрьму на 10–15 лет… Это очень удручало.

Кстати, на подпись “документы” давали так, что люди не всегда успевали прочесть, что там. Просто подписывали. Продление срока после того, как истекали стандартные 30 дней, часто это делали задним числом.

“Никаких законов, все филькина грамота в этих республиках. Даже свои “правила” не выполняют”, — рассказал Виталий.

“Из-за поста в фейбуке чуть не поседел”

Выпустили волонтеров-водителей всех в один день — после огласки, проведения кампании “Волонтер — не террорист” и благодаря усилиям многих людей и организаций.

Виталий Сытников. Источник: фейсбук-страница волонтера

“После 90-го дня заключения пришло ощущение, что нас должны освободить. У многих из нас это было. Однажды после обеда к нам зашел охранник, говорит: “Чью фамилию буду называть, с вещами на выход”. А мою не называет и не называет. Назвал почти последним. Мы быстро складываем вещи, а нам говорят: “Чего радуетесь? Вы на работы в Мариуполь едете”. В общем, такие “шутки” любили в колонии. Например, когда вызвали нас подписать какие-то бумаги, первый, второй месяцы, я спросил однажды: с вещами или нет? Мне сказали: “Зачем тебе вещи на расстрел?” В этой атмосфере это совсем не смешно, поверьте”, – говорит Виталий.

Людей вывели, посадили наприсядки, вызывали по одному. Все это время мужчина думал о своей публикации в фейсбуке о коктейлях Молотова.

“Все сто дней думал об этом. Я пытался передать записку родителям, которые имели возможность добраться до моего телефона в автомобиле в Запорожье. Хотел, чтобы они попытались зайти в приложение, удалить его. Ничего не вышло. Это было ужасно. Ибо к идейным в колонии относились гораздо хуже, чем ко всем остальным”.

Когда он вошел в комнату для осмотра, услышал: “Оставь вещи и подожди снаружи”. Другим этого не говорили, и это пугало. Минут 15 мужчина сидел вприсядь, голова буквально кипела. Может, пост нашли, может, не освобождают, а просто переводят куда-нибудь? Впоследствии вызвали снова и прочли долгое “постановление” со всеми обвинениями в терроризме, других “преступлениях”… И только в конце сказали — “в деле отказано”.

“Мы расписались в каких-то бумагах, и нас просто выставили за ворота. И все. Дальше сами. До Донецкого УБОПа за паспортами добирались самостоятельно. Помогали волонтеры, местных просили помочь”, – рассказал мужчина.

Несмотря на то, что сим-карту, которая давала доступ к переписке, Виталию чудом удалось спрятать в одежде еще во время задержания, а затем уничтожить во время последней проверки, он еще несколько дней просидел в Никольском из-за публикации о коктейле Молотова в фейсбуке.

“Удалить ее не удалось. А мне еще ехать в Европу, возможно, через Россию, через проверки ФСБ. Я не могу уехать из “ДНР”, пока не удалю пост. Только когда родители на подконтрольной территории поехали в отделение “Киевстара”, объяснили ситуацию, возобновили мою сим-карту, публикацию удалили. И только после этого я почувствовал, насколько давила на меня ситуация. На самом деле у меня была еще одна тюрьма у себя в голове”, – теперь уже спокойно рассказывает он.

Волонтеры организовали выезд освобожденных из плена волонтеров через Бердянск в Запорожской области, сейчас они находятся в безопасности.

Виталий временно проживает в Черновцах. В плену он похудел на 10 килограммов, сейчас должен принимать антидепрессанты, лечить авитаминоз.

Один мужчина, находившийся в группе задержанных в Мариуполе в марте-апреле водителей гуманитарной колонны, Сергей Тарасенко, находится в плену россиян. Другие волонтеры считают делом чести вытащить его оттуда.