Когда пошли слухи, что массово будут “мобилизовать” в “ополчение”, я понял: пора выезжать из Херсона

На второй месяц оккупации российскими военными Херсона я похудел килограммов на десять из-за сильного стресса. Появилось постоянное чувство тревоги. Я решил эвакуироваться из родного города на территорию, подконтрольную Украине. Но удалось это только с третьей попытки. По дороге нас унизительно проверяли, а колонна, в которой я ехал, попала под обстрел. В конце концов в мае мне удалось выехать в Одессу.

С тех пор как российские войска заняли Херсон 2 марта, я покидал пределы своего района всего несколько раз. Ежедневный поиск продуктов был даже более азартным, чем поиск грибов. Дефицит в магазинах и на рынках стал первым признаком оккупации. В городе невозможно было купить лекарства, а к банкоматам стояли длинные очереди: тысячи людей, потерявших работу, пытались снять сбережения.

Впоследствии я заметил, что в доме стало меньше соседей. Ко мне стали обращаться с просьбой “присмотреть за квартирой, пока хозяева временно в отъезде”. Остались только пенсионеры и те, кто не мог или не хотел уезжать.

С середины апреля мой район “закрыли” блокпостами. Сначала на них проверяли только документы, затем стали осматривать багажники и даже потребовали показать татуировку. На Пасху военные РФ устроили раздачу российской “гуманитарки”, которую сопровождали БТРы и вооруженные военные. По улицам ездили дополнительные патрули на бронемашинах и с пулеметами. Пошли слухи, будто мужчин будут массово “мобилизовать” в “ополчение”. Тогда я понял, что время пришло. В дальнейшем в Херсоне не будет ничего хорошего…

Поначалу казалось, что оставить родной город достаточно легко. Успешно выехавшие знакомые поделились телефонами перевозчиков. Я думал, что это будет вроде поездки на такси: желающих отвезти тебя много, сиди себе и выбирай, какой машиной и с кем ехать. Но реальность оказалась иной. Одни водители просто не брали трубки, другие же отказывались ехать.

В конце концов, удалось договориться о выезде 26–27 апреля в Николаев. Однако за день до отправления водитель, накануне взявший другую группу пассажиров, сообщил, что поездка сорвалась. За два блокпоста до Кривого Рога автобус развернули на Херсон. Попробовать второй раз решил уже “после майских”. Но из-за проблем со связью, которые создали рашисты, позвонить перевозчику больше не удалось.

Отчаяние нарастало, российских военных в городе становилось все больше. Я ходил по району и уговаривал таксистов, но они не хотели рисковать. Позже один из друзей записал меня в колонну, которая 6 мая должна была выехать в Одессу через Кривой Рог. Знакомый предупредил, что это дорого и что поездка будет жесткой и тяжелой. Я не поверил, а зря.

До места сбора прошел по Херсону три блокпоста, где проверяли документы и рюкзак. Водитель рассадил мужчин поближе к выходу и предупредил, что все должны держать паспорта и военные билеты наготове. По дороге в Берислав колонну останавливали 15 раз. Нас заставляли выходить из машины и раздеваться по пояс: искали татуировки и следы военной службы (бронежилеты оставляют потертости, отдача от оружия – метки на плечах, а от частого нажатия на курок на пальце образуется мозоль).

И хотя расстояние от Херсона до Берислава всего 60 км, добраться до города не удалось. На четвертый час поездки выяснилось, что дальше будут пропускать не ранее 11 мая. Ждать трое суток в поле никто не хотел. Мы решили вернуться в Херсон. Думал, что на обратном пути осмотры будут не столь тщательными, но ошибся.

На блокпостах преимущественно дежурят “деэнеровцы”. Их экипировка – металлические каски и карабины. Просят сигареты, кое-где – еду. Рюкзаки осматривают без владельцев, поэтому из моего исчезли некоторые вещи.

11 мая мы снова выехали в Берислав уже с твердым намерением ждать проезда до последнего. Через блокпосты пропускали уже быстрее, и к городу мы подъехали в десять утра. Но въезд был закрыт. Колонна машин исчезала за горизонтом. Остаток дня мы просто ждали у обочины.

Ближе к вечеру нам разрешили разместиться в Бериславе на ночь, но оказалось, что город не готов разместить такое количество людей. Женщину с ребенком и бабушку из нашей машины удалось устроить в местной больнице, нам пришлось спать сидя в машине.

Следующий день мы снова должны были провести в поле: колонна желающих уехать растянулась по всей дороге. Но самое страшное было впереди – поездка по «серой зоне». Это несколько небольших сел, где никого нет. Между ними – заминированный мост через реку, дальше – грунтовая дорога.

В какой-то момент водитель указал на столб пыли слева и сказал: “Это обстрел”. Машина ускорилась, но вскоре застряла с пробитым колесом. Пока мы ставили запаску, снаряды ложились слева и справа… Позже выяснилось, что один автомобиль в колонне задело и даже были раненые. Но дальнейшую судьбу этих людей я не знаю.

Страх прошел на территории, подконтрольной Украине. Появилось чувство свободы. На блокпостах некоторые обнимались с нашими военными. А одного из них собака облизала через открытое окно машины. Позже меня поразил опустевший Николаев и практически безлюдные улицы Одессы без привычных автомобильных пробок.

Через несколько дней я встретился с подругой, которая уехала из Херсона месяцем раньше. Ей все еще было плохо от того ужаса, который она пережила в оккупации, и не с кем было выговориться. Мы четыре часа делились тем, кто как уезжал. Своим опытом о “дороге жизни”.

Я не знаю, когда закончится война и когда залечатся ее травмы. Но водители, которые решаются перевозить людей в таких условиях, – настоящие герои.

Записал журналист Владислав Маслов