Видео с российскими военнопленными: нарушение гуманитарных норм или наличие “значительного общественного интереса”?

16 марта Human Rights Watch опубликовала заявление о том, что украинские государственные органы должны прекратить публиковать в социальных сетях и мессенджерах видеоматериалы об удерживаемых российских пленных. Старший юридический советник правозащитной организации подчеркнул, что “…долг по защите военнопленных от интереса публики, а также их защита от запугивания или унижения, является частью общего требования по обеспечению гуманного отношения и защиты их семей от причинения вреда”.

Однако действительно ли Украина нарушает международное гуманитарное право, проводя пресс-конференции и распространяя видео с признаниями военнопленных?

О том, при каких условиях и в каких случаях подобная публичность не нарушает нормы обращения с военнопленными и какими документами это может регламентироваться, разъясняют в этом тексте научные аналитики Тимур Короткий и Инна Заворотько.

Фото: АрмияИнформ

Безусловно, требование обеспечения гуманного отношения к военнопленным является одной из основных норм обращения с ними, которые, прежде всего, содержатся в Женевской конвенции по обращению с военнопленными от 12 августа 1949 года (ЖК III), а также в Дополнительном протоколе к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г., который касается защиты жертв международных вооруженных конфликтов, от 8 июня 1977 г. (Протокол I) и в обычном международном гуманитарном праве.

Прежде чем проанализировать заявление авторитетной правозащитной организации, необходимо выяснить, кто же относится к категории “военнопленный” и какие права гарантируются таким лицам.

Так, согласно статье 44 Протокола I, военнопленные – это комбатанты, попавшие под власть противной стороны. Подробный список лиц, имеющих право на статус военнопленного, определен статьей 4 ЖК ІІІ. Одним из наиболее фундаментальных прав военнопленного, предусмотренных статьей 13 ЖК III, является право на гуманное обращение. То есть любой незаконный акт или бездействие со стороны государства, которое удерживает в плену, что влечет за собой смерть или создает серьезную угрозу здоровью военнопленного, находящегося под его охраной, запрещаются и рассматриваются как серьезное нарушение ЖК ІІІ. В частности, ни одного военнопленного нельзя подвергать физическому увечью или медицинским или научным экспериментам какого-либо характера, которые не обоснованы потребностью в проведении медицинского, стоматологического или стационарного лечения военнопленного и не осуществляются в его интересах. Кроме того, запрещаются акты насилия или устрашения, а также применение репрессалий к военнопленным. Указанные нормы являются императивными и составляют основу режима обращения с военнопленными. Действия по их нарушению являются военными преступлениями.

Вместе с тем Украина, являясь участницей ЖК III и Протокола I, неукоснительно соблюдает и обеспечивает выполнение названых норм и защиты российских военнопленных, в том числе и от любопытства публики, о чем говорилось в заявлении Human Rights Watch, приведенном в начале статьи.

Для анализа обоснованности возможного нарушения соответствующего положения ЖК І необходимо осуществление детального анализа употребленного понятия “интерес публики”, а также его форм.

Упомянутая выше статья 13 ЖК III определяет, что «…так же военнопленные всегда должны быть защищены, в частности от… оскорблений и интереса публики». К сожалению, более подробно содержание понятия “интереса публики” в договорных источниках международного гуманитарного права не раскрывается, что создает возможность определенной субъективности ее понимания. Чтобы избежать поверхностного толкования этой нормы и соответственно ошибочного применения, важно обращение к Комментарию к ЖК ІІІ от 2020 года (Комментария 2020 года), подготовленного Международным комитетом Красного Креста.

Так, в соответствии с пунктом 1624 Комментария 2020 года под понятием “публика” следует понимать всех лиц, которые напрямую не связаны с удержанием военнопленных, включая и других членов держащего в плену государства (Detaining Power).

Согласно Комментарию 2020 года, интерес публики может проявляться во многих формах, среди которых наиболее распространены:

• парад военнопленных (проведение таких мер является безусловным нарушением Конвенции);
• распространение фото- и видеоматериалов, записей допросов, личных разговоров или личной переписки, или любой другой личной информации военнопленных по разным каналам связи, в частности в сети Интернет (распространение материалов о военнопленных).

То есть широкий, неопределенный круг лиц, которые могут пересмотреть материалы о военнопленных в СМИ, в частности сети Интернет, можно считать соответствующим понятию “публика”.

Однако, как указано в Комментарии, вторая форма любопытства публики, распространение материалов о военнопленных, достаточно дискуссионна. Ведь часто в других ситуациях они могут иметь положительное значение. Например, фото- и видеоматериалы на самом деле могут свидетельствовать о том, что комбатанты живы и находятся под властью одной из сторон (п.1625 Комментария 2020 года). Кроме того, фото и другие визуальные материалы могут быть использованы в качестве доказательств при расследовании военных преступлений и привлечении к ответственности виновных лиц (п.1626 Комментария 2020 года).

Обе описанные ситуации положительного значения распространения материалов релевантны по отношению к российским военнопленным. Так, вопреки обязательствам по международному праву, государственные органы РФ присылают семьям уведомления о смерти (так называемые “похоронки”) российских военнослужащих, которые на самом деле находятся в плену на территории Украины, или не оповещают родных об их судьбе.

Демонстрация фото- и видеоматериалов с военнопленными и их документов является возможностью сообщить членам семей в России о том, что они действительно живы. Такие действия целиком являются актом гуманности и призваны уменьшить страдания не только военнопленного, но и членов его семьи и способствовать установлению связи с ним. То есть деятельность сайта “Оккупант” можно оценивать как положительную для достижения указанной цели.

Кроме того, обнародованные фото и другие визуальные материалы активно используются для установления личности военнослужащих Вооруженных сил РФ, виновных в совершении военных преступлений: убийствах гражданских лиц, в том числе детей, пытках, сексуальном насилии и т.д. Как например, когда 18-летний наводчик систем противовоздушной обороны армии РФ Валерий Васильев рассказал на допросе СБУ, как получил приказ стрелять по гражданским возле Харькова.

Совершенно очевидно, что в такой ситуации интересы правосудия и обеспечение неотвратимости наказания за военные преступления значительно превосходят право военнопленного в защиту от любопытства публики.

Подтверждение правильности изложенных выше мнений находим и в самом Комментарии 2020 года об исключениях запрета на распространение материалов о военнопленных. Анализ пункта 1627 Комментария 2020 позволяет выделить следующие исключения:

• личное желание военнопленного относительно разглашения (особенно в случаях, когда они считаются пропавшими без вести);
• наличие значительного общественного интереса относительно разглашения личности военнопленного.

Следовательно, одним из случаев правомерного несоблюдения запрета на распространение материалов о военнопленных является наличие значительного общественного интереса относительно разглашения личности военнопленного. При этом достаточное основание для наличия значительного общественного интереса может возникать:

• в связи со “старшинством” военнопленного (owing to their seniority);
• в связи с необходимостью привлечения внимания общественности к серьезным нарушениям международного гуманитарного права;
• если военнопленный находится в розыске (wanted by justice).

Пока можно с уверенностью утверждать о наличии по меньшей мере двух оснований, определяющих значительный общественный интерес в разглашении личности российских военнопленных в Украине. Так, например, военнопленного подполковника Вооруженных сил РФ Криштопа Максима Сергеевича, заместителя командира 47-го бомбардировочного авиационного полка, учитывая его воинское звание и должность, можно считать принадлежащим к категории “старшинства”. Следовательно, разглашение его личности путем проведения пресс-конференции следует расценивать не как нарушение права на защиту от интереса публики, а наличие значительного общественного интереса.

Вторым основанием, определяющим значительный общественный интерес в разглашении личности российских военнопленных Украиной, безусловно является привлечение внимания общественности к серьезным нарушениям международного гуманитарного права. При этом не только общественности Украины, но и международного сообщества. Ведь значительное количество военных преступлений, совершенных российскими военнослужащими, особенно летчиками и артиллеристами, и их тяжесть заслуживают внимания всего человечества, особенно международных правозащитных организаций и движений. Упомянутый выше военнопленный Криштоп во время пресс-конференции 11 марта подтвердил, что производил авиационное поражение гражданской инфраструктуры и жилых домов в городе Харьков, что безусловно является серьезным нарушением международного гуманитарного права.

Кроме того, разглашение личности военнопленного путем участия в пресс-конференции носит и превентивный характер. Интервью военнопленного касательно неизбежности ответственности за военные преступления на территории Украины и раскаяния в их совершении, вероятно, поможет предотвратить совершение новых преступлений другими военнослужащими Вооруженных сил РФ путем отказа выполнять преступный приказ. Процент такой вероятности значительно растет, если военнопленный – командир. Например, как подполковник РФ Криштоп для своих значительно младших по званию и возрасту подчиненных.

Таким образом, общее право военнопленного на защиту от оскорблений и любопытства публики включает в себя неразглашение личности военнопленного. Однако в случаях наличия личного желания военнопленного или значительного общественного интереса, разглашение его личности не является нарушением статьи 13 ЖК III, а потому и не может считаться нарушением международного гуманитарного права. При этом разглашение личности военнопленного путем распространения материалов в СМИ, в частности и сети Интернет, должно происходить с соблюдением других требований международного гуманитарного права, в частности, уважения к личности и чести военнопленного (статья 14 ЖК III).

В других случаях несоблюдение исключений из статьи 13 ЖК III по защите военнопленных «от… оскорблений и интереса публики» и обязательств в соответствии со статьей 12 ЖК III относительно уважения к личности и чести военнопленного в соответствующих материалах не могут распространяться в любом виде.

Содержание материалов, распространяемых о военнопленных России, касаются их участия в боевых действиях на территории Украины и отдельных аспектов прохождения военной службы, например, порядка исполнения преступных приказов. Никакая личная информация о военнопленном или месте его содержания в плену или маршрута следования и т.п. не разглашается. То есть действия Украины (как государства, которое содержит в плену российских военнослужащих и собственно в соответствии со статьей 14 ЖК ІІІ отвечает за обращение с ними) являются отвечающими требованиям международного гуманитарного права.

Соблюдение международного гуманитарного права, в частности в обращении с военнопленными, это не только юридическая обязанность Украины как государства, это следование принципу гуманности вопреки варварству и бесчеловечности агрессора.

Инна Заворотько, кафедра международного и европейского права Национальный университет “Киево-Могилянская академия”

Тимур Короткий, ведущий научный сотрудник Государственного научного учреждения “Институт информации, безопасности и права Национальной академии правовых наук Украины”