В поисках “Раскольникова”
Дождливое утро 16 марта для пациентов наркологического диспансера в Кировограде (сейчас Кропивницкий) началось не совсем привычно: придя в больницу, чтобы принять необходимые препараты, они оказались в центре малоприятной истории.
Алена (тут и далее имена героев изменены – ред.) и ее муж были среди них. Каждый день они должны приходить в больницу, чтобы получить метадон – препарат заместительной поддерживающей терапии, необходимый людям, которые решили завязать с инъекционными наркотиками.
Как всегда, они старались успеть пораньше, чтобы вовремя попасть на работу. К моменту их прихода несколько десятков полицейских (свидетели называют число от 20 до 30) уже окружили диспансер и собирались допросить всех участников программы заместительной терапии. Как объяснили правоохранители, в этом районе произошло преступление, поэтому все наркозависимые пациенты должны дать показания.
По рассказам очевидцев, сперва сотрудники розыска собирались “погрузить” всех в машины и везти “на горотдел”, но один из пациентов сказал, что в таком случае вызовет адвоката. Полицейские посовещались и решили проводить допрос просто возле больницы – для этих целей осталось трое сотрудников уголовного розыска. Правоохранители выстроили всех пациентов в очередь и принялись по одному допрашивать их возле своей машины.
“Ничего не объясняли. Они не считают участников заместительной терапии людьми. Они подъехали и сказали: здравствуйте, а вот и первые, присаживайтесь, поехали. Я говорю: что, как, к чему? – На месте все узнаешь. Это потом уже, когда я начала спрашивать, мне один из них сказал, что, оказывается, убили бабушку, которая живет в этом районе”, – рассказывает участница терапии Оксана.
По словам людей, которым пришлось давать показания, сам допрос длился всего несколько минут. За полтора часа сотрудники розыска успели составить несколько десятков протоколов (по данным полиции – двадцать, но свидетели говорят о сорока или даже пятидесяти).
Очевидцы жалуются: никто из полицейских не представился, и на все попытки возразить или что-то выяснить отвечали грубостью. Участники программы, которые согласились с нами пообщаться, единодушны: по сравнению с перспективой оказаться задержанными, допрос на месте показался им хорошей сделкой, и они боялись вступать в спор. “Уговор был такой”, – объясняет Оксана.
Сам же допрос показался пациентам больницы не менее странным по содержанию, чем по форме.
“Они в основном спрашивали, какие препараты мы принимаем, сколько лет мы на программе, в какое время мы приходим на сайт (сайтом называется медучреждение, где люди получают заместительную терапию – ред.), с какого по какой час нам выдают препараты, и где мы были в предыдущий день. Они нам сказали: тут убили бабушку, поэтому если вы не хотите, чтобы мы вас сейчас всех “запаковали”… Фоткаться нас заставляли, никто не хотел, но они нас заставляли”, – рассказывает Алена.
Ее с мужем допрашивали одновременно – его на заднем сидении машины полицейских, а ее снаружи. Что правоохранители спрашивали по поводу убийства старушки, никто из пациентов, с которыми мы общались, детально описать не мог. Зато все они хорошо помнят, как предоставляли другую информацию, интересовавшую полицию: имена и фамилии родственников, их электронные почты и мобильные телефоны, рабочие контакты и прочие персональные данные. Впрочем, в протоколы эти данные не попали.
“Один полицейский сказал: “Теперь у меня есть полпрограммы в лицах”. Не просто фамилии, а в лицах. Как это понимать? Можно понимать как прикол, а можно понимать как угрозу”, – вспоминает участник заместительной терапии Олег.
Полицейские уехали около полдесятого утра, и те пациенты, которые приходили в наркодиспансер позже, их уже не интересовали. Более того: очевидцы говорят, что на момент допроса у полицейских уже был фоторобот подозреваемого – правоохранители искали рыжеволосого мужчину, и спрашивали о нем продавщицу местного киоска. Тогда зачем же было опрашивать несколько десятков людей, лечащихся от наркозависимости?
Руководительница БО “ВБО “Легалайф-Украина” в Кропивницком Наталия Исаева является членом региональной команды по противодействию нарушениям прав человека со стороны полиции. Именно к ней участвовавшие в допросе пациенты обратились за помощью, и она решила самостоятельно выяснить мотивы правоохранителей. В полиции Кировоградской области в ответ на ее запрос написали три предложения, из которых следовало, что “причин для привлечения полицейских к дисциплинарной ответственности не установлено”.
Прокуроры назначили служебную проверку и позже ответили, что работники полиции “в пределах полномочий” опросили пациентов наркодиспансера как свидетелей. Никто из опрошенных с жалобами не обращался, поэтому и “меры реагирования не применялись”. Утверждение, что никто из участников программы не жаловался на сотрудников розыска – абсолютная правда. Они были так напуганы тем, что полицейские попробуют их скомпрометировать, что едва согласились рассказать нам эту историю на условиях полной анонимности.
“Они такую информацию узнавали о нас, что не хотелось бы, чтобы эта информация еще где-то вышла. У меня семья, ребенок, жена, я не хочу, чтобы они меня трогали. Мать у меня старенькая. На работе не хочу, чтобы узнали, потому что мать меня устроила на эту работу, она там работает. Я просто не хочу ее подставлять“, – рассказывает Олег.
Мы решили отправить собственные запросы правоохранителям, и на этот раз их ответы были куда подробнее. В полиции поясняют: 15 марта в Единый реестр досудебных расследований были внесены сведения об умышленном убийстве.
“С целью проведения всех необходимых следственных (розыскных) мероприятий и для выполнения поручения о проведении следственных (розыскных) мероприятий… работникам уголовной полиции (уголовного розыска) Кировоградского отделения полиции необходимо было отработать лиц, которые проходят лечение в коммунальном учреждении “Кировоградский областной наркологический диспансер”, – сказано в ответе правоохранителей.
Почему именно пациентов этого учреждения, и почему участие в программе заместительной терапии является основанием для проведения допроса, в полиции не объяснили. Зато заверили, что сотрудники розыска соблюли законодательство: разъяснили допрашиваемым права и обязанности (в частности право не свидетельствовать против себя и ближайших родственников), провели допрос каждого человека отдельно ото всех остальных.
Но те, кто давали показания, говорят о противоположном: никто из них не знал, в каком статусе их допрашивают, и о праве не свидетельствовать против себя им тоже не говорили.
“Я не был свидетелем этого преступления, поэтому меня не могли опрашивать как свидетеля”, – уверен Олег.
В полиции также подчеркнули, что сотрудники розыска не заходили в саму больницу. Убедиться в этом лично нам не удалось, так как наши вопросы врачи наркодиспансера оставили без ответа. Но эту информацию подтверждает Наталия Исаева: “Они на улице были. В медучреждение они не заходили. Медработники слышали. Я потом общалась с медработниками. Они сказали: да, ребята заходили и говорили, что полицейские опрашивают, но они не отреагировали, потому что те не заходили непосредственно в медучреждение”.
Правоохранители уверяют, что все персональные данные пациентов наркодиспансера собирали исключительно по форме протокола. Но для чего им понадобилась медицинская информация и фотографии этих людей – все еще не ясно. Судя по ответам госорганов, служебная проверка, если и проводилась, то лишь формально, и судьба этих данных остается неизвестной.
В прокуратуре наш запрос решили переквалифицировать на “обращение граждан”, поэтому никаких объяснений мы так и не получили.
Сейчас участники программы находятся в тревожном ожидании: вызовут ли их на повторный допрос, попробуют ли повесить убийство на них, будут ли шантажировать личной информацией. “Если где-то что-то, они – кого? Нас сразу цепляют. Нас проверяют”, – объясняют пациенты.
Этот случай не единственный. Первый случай массового задержания наркозависимых просто возле больницы, который получил широкую огласку в среде правозащитников, был четыре года назад в Тернополе – рассказывает руководитель отдела специальных расследований Секретариата Уполномоченного ВР Украины по правам человека Сергей Швец.
“Тогда задержали порядка 20 человек на сайте, правоохранители разгрузили их по автобусам и повезли в районные отделения милиции. Их там держали 6–8 часов, опрашивали в пределах какого-то уголовного производства, дактилоскопировали незаконно. Мы выехали туда, и, разобравшись, мы доказали, что это были незаконные задержания. На наших материалах прокуратура даже открыла уголовное производство, но потом закрыла. Формальный состав преступления там был на лицо. Прокуратура говорила, что эти наркозависимые якобы претензий не имеют. Там имела место дисциплинарная ответственность некоторых милиционеров. На наш взгляд закрытие производства было незаконным”, – рассказывает представитель омбудсмена.
По словам Швеца, хоть случай в Кропивницком и не такой кричащий, он указывает на системную проблему, с которой сталкиваются наркозависимые – дискриминация и стигматизация.
“Если говорить о случае в Кропивницком, то тут мы видим нарушение порядка проведения допроса, нарушение при выполнении отдельного поручения следователя, даже формальные признаки незаконного задержания. Но главная проблема – это уязвимость данной категории лиц (наркозависимых – ред.). Если возле Секретариата Уполномоченного ВР Украины по правам человека или возле Кабмина произойдет убийство – полицейские тоже придут сюда всех допрашивать?”, – поясняет он.
О том, что случаи преследования наркозависимых не редкость, знает и глава правления “Экспертного центра по правам человека” Юрий Белоусов. По его мнению, решить эту проблему можно, если научить самих представителей уязвимых групп (в данном случае наркозависимых) защищать себя от произвола полиции.
Именно такое обучение и прошла Наталия Исаева, которая нынче в Кировограде разбирается с этой ситуацией. Всего команд шесть – кроме Кропивницкого также в Одессе, Херсоне, Днепропетровске, Сумах и Львове. Их обучение поддержал Международный Фонд “Возрождение”.
“Если у рядового гражданина есть хотя бы призрачные шансы защитить себя, то представители уязвимых групп их попросту лишены. Именно по этой причине мы реализовываем инициативу, суть которой состоит в повышении стандартов защиты своих прав представителями уязвимых групп со стороны правоохранителей, их обучении эффективным методикам защиты, а также восстановления своих прав, когда нарушение уже было совершено”, –рассказывает Белоусов.
Правозащитники настаивают: чтобы такие ситуации не повторялись, необходимо преодолеть стереотип о том, что наркозависимый равно преступник. Такое убеждение вредит как им, так и нам: ведь правосудие не может существовать рядом с предубеждениями.
