“Правоохранители” спрашивают соседей, знают ли они, что я – террорист”

Правозащитники Центра гражданских свобод заявляют о давлении на родственников активистов в Крыму, которые преследуются оккупационными властями.

“Стратегия запугивания не только активистов, но и инакомыслящих в Крыму, к сожалению, массово используется. Я напомню, что на родного брата Александра Костенко, Евгения, было так же заведено уголовное дело. К сожалению, мы не знаем, где находится родной отец Александра Костенко, Федор Костенко. Предполагаем, что его похитили“, – говорит Александра Романцова, координатор проектов Центра гражданских свобод.

О подобных преследованиях прекрасно знает 69-летняя Надежда Краснова в Симферополе. 1 сентября сотрудники ФСБ в 7:00 начали выламывать двери ее квартиры. Следственный комитет России обвиняет ее сына, который является командиром батальона “Крым”, в нарушении ст. 282 Уголовного кодекса России (разжигание ненависти либо вражды… с использованием СМИ). 

“Скорее всего понятые – это их сотрудники, что нарушает УПК РФ. Пришло около 12 человек, так же, как и при обыске жены Александра Костенко – Ольги Уколовой. Теперь так модно: врываться к беспомощным людям (женщинам с детьми, пожилым женщинам) коллективно, как к врагам народа! И время выбрано не случайно – рано утром, чтобы начать штурм, пока человек еще не проснулся, ничего не понимает. Напомню, мать Станислава Краснова – Надежда Александровна, 69 лет, 40 из которых посвятила Международном Красном кресту в Крыму, медсестра высшей категории, имеет множество наград в области медицины“, – говорит адвокат Александра Костенко Дмитрий Сотников.

Станислав Краснов рассказывает, что неделю назад двое неизвестных людей у ​​входа в квартиру схватили его мать и доставили ее в Следственный комитет, где оказывали на нее психологическое давление.

“Там в течение трех часов спрашивали обо мне. Задавали непонятные вопросы: как я учился, где я работал, какие у меня привычки, храню ли я оружие дома, известно ли ей, что я стал фашистом, убиваю людей на Донбассе. Это было больше психологическое давление“, – говорит парень.

 “Минимум раз в неделю “правоохранители” обходят всех соседей с одинаковыми вопросами: не видели ли они меня, знают ли они, что я террорист, убиваю сотнями, тысячами людей на Донбассе. Меня уже знает весь район, потому что там вешают ориентировки“, – рассказывает Станислав Краснов.

Боец говорит, что 1 сентября сотрудники ФСБ впервые пришли именно с постановлением об обыске, однако были другие незаконные обыски.

“1 вересня был на самом деле третий обыск. Сразу после официального ареста Александра Костенко 8 февраля они пришли ко мне домой. Они целый день обыскивали все гаражи, сараи, а потом через день – снова обыск. Делали театральные постановки с эвакуацией жителей дома, нашли какую-то каску, противогаз, выносили их с собаками при телекамерах и говорили, что они нашли схрон “Правого сектора“, – говорит Станислав Краснов.

Парню знакома фамилия судьи Киевского районного суда в Симферополе Андрея Долгополова. Это тот же судья, который в 2010 году вынес постановление на обыск его квартиры.

“Тогда были массовые репрессии после взрыва памятника Сталину в Запорожье. Сотни патриотов по приказу Януковича были подвергнуты обыску, арестованы. У меня был тогда профилактический обыск. Они там разбили всю мебель и предупредили, чтобы я больше не участвовал в проукраинских мероприятиях в Крыму“, – вспоминает парень. Обыск тогда делали те же сотрудники СБУ Андрей Тишенин и Артур Шамбазов.

Станислав Краснов утверждает, что именно эти двое очень активно сотрудничают с оккупационными властями.

“Они еще со времен Майдана начали свое давление. Артур Шамбазов сам признался в том, что он с коллегами из тогдашнего СБУ работал по всем активистам. Они расклеивали ориентировки о том, что мы с Александром убивали на Майдане сотрудников “Беркута”. Как послушаешь их, то поймешь, что мы массовые убийцы. Они лично нападали и на родителей Александра Костенко, и на мою маму тоже. Били окна ночью дома, преследовали ее с угрозами, когда она шла домой. Это все было еще за пару недель до победы Майдана. Затем они ходили, всех опрашивали“, – вспоминает комбат.

“Видимо, они пытались удержаться на работе, но уже в октябре 2014 года, до исчезновения и ареста Александра Костенко, они прислали мне домой повестку, где я фигурировал как подозреваемый. Значит, есть другое неизвестное уголовное дело за участие в Майдане. Они особенно упорно это все делают. Не знаю, почему. Возможно, пытаются показать, что они уже стали хорошими ФСБ-шниками?”, – предполагает Станислав Краснов.

Комбат обращался в прокуратуру АР Крым по поводу преследования его родных, но он не верит в эффективность работы правоохранительных органов.

“Понятно, что это все бесполезно. Они только после полутора лет оккупации начинают арестовывать имущество этих судей-предателей, которые уже давно их продали. Начинают открывать уголовные дела, которые надо было год назад открывать. В отличие от тех оккупационных органов, которые эффективно работают , я не помню, чтобы были обыски родственников предателей. По моему мнению, вся государственная политика направлена ​​на то, чтобы, наоборот, сохранять статус оккупации. Они только помогают им там прекрасно жить и отдыхать“, – считает Станислав Краснов.

По словам комбата, у его матери нет адвоката, однако его адвокат Дмитрий Сотников подтвердил, что удерживание в Крыму женщины, даже в статусе свидетеля, незаконно.

“Я хотел привезти ее в Киевскую область. Я надеюсь, что у меня получится, но опять же со стороны государства нет минимальной поддержки. Куда мне ее сейчас забирать? В казарму, в офис или в окоп?“, – говорит комбат.

По его словам, он планирует направить жалобу в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) против Российской Федерации “за этот террор”, а также против Украины “за полную бездеятельность”.

Напомним, по данным третьего отчета “Крым: Хроники оккупации” Центра гражданских свобод, в июле и августе 2015 года в Крыму проведено не менее 17 допросов, 3 обыска, задержаны 8 человек по политическим мотивам, проведено 18 судебных процессов, открыто 3 уголовных дела и был один отказ в проведении мирного собрания.