Потерпевшая от насилия или клеветница: 9 FAQ
С прошлой недели длится правозащитная дискуссия вокруг сообщения в социальной сети Дарьи Андреевой о случаях сексуального домогательства, в котором автор поста публично называет имена трех своих обидчиков. Причем двое из них, по ее словам, пытались вступить с ней в интимные отношения без ее согласия, когда девушка была несовершеннолетней.
Автор объясняет, что в прошлом году написала аналогичный пост в рамках кампании #яНеБоюсьСказать, но без фамилий и с измененными деталями. Но в этом году почувствовала необходимость все же назвать эти фамилии, чтобы “помочь себе”.
Резонанс вызвало именно обнародование имен.
В комментариях под этой историей правозащитник, директор адвокационного центра Украинского Хельсинского союза по правам человека Борис Захаров назвал этот пост диффамационным и предположил, что на автора могут подать в суд за клевету и выиграть его. Также отметил, что следует обратиться “девочке – к психиатру”.
Общественная организация “Феминистическая Мастерская” инициировала заявление, в котором выражает возмущение комментарием Захарова, который является правозащитником. Авторы заявления считают реакцию Захарова неприемлемой.
“Мы обеспокоены высказыванием Бориса Захарова, которое, несмотря на скрытность в ветвях тематических обсуждений и отсутствие прямого высказывания позиции относительно гендерного насилия, свидетельствует об отношении правозащитника и общественного деятеля к проблеме, демонстрирует его предвзятость и его нежелание защищать права пострадавших в подобных делах, права дискриминируемых групп, к которым он сам не принадлежит”, – говорится в заявлении.
На упомянутое заявление ответила и правозащитная организация Украинский Хельсинский союз по правам человека (далее – УХСПЧ).
УХСПЧ поддержала позицию Захарова в том, что пост Андреевой является диффамационным. Также в заявлении УХСПЧ указано, что “поскольку Захаров комментировал эту ситуацию не от имени союза, а от своего имени, то за эмоциональную окраску определенных фраз несет ответственность он лично”.
В то же время УХСПЧ заявляет, что “обеспокоен практикой некоторых общественных активистов и организаций атаковать репутацию людей без достаточных, – а иногда и без всяких, – на то оснований”.
Кроме того, что дискуссия вокруг истории Дарьи Андреевой получила резонанс в правозащитной среде, она еще раскрыла кучу проблем… О некоторых из них рассказывают опрошенные эксперты.
FAQ, 1. ПУБЛИЧНОЕ ЛИЦО СОВЕТУЕТ ОБРАТИТСЯ К ПСИХИАТРУ
Лариса Денисенко, юрист, правозащитница, писательница
Что меня лично наиболее задело – игривая интонация не только Бориса Захарова, но и достаточного количества коллег, которых я очень уважаю. Они позволили себе очень предвзято отнестись к этой ситуации и к Дарье. Девушка, если даже и позволила себе диффамационное поведение, не просила анализировать ее действия. На это право имели люди, которых она обвиняет.
Я не совсем понимаю, зачем было так язвительно комментировать? На мой взгляд, не допустимо вести профессиональный дискурс о насилии в игривом тоне. Это меня очень смутило.
Будучи профессионалом надо признавать свою эмоциональную ошибку. Уметь извиняться. Потому что такие комментарии цепляют не только Дарию, но и всех пострадавших от насилия, которые… снова будут молчать.
FAQ, 2. БЕЗНАКАЗАННОСТЬ СЛОВ
Тамара Марценюк, доцентка кафедры социологии Киево-Могилянской академии
У руководства УХСПЧ позиция такова: есть базовые принципы, в частности презумпция невиновности, являются основными. Я общалась с Борисом, он объяснил, что его слова вырвали из контекста.
Читая комментарии, заметила, что многих людей оскорбило слово “девочка”.
У нас в Украине и вообще на постсоветском пространстве мало кто задумывается о том, что и каким образом говорить, и особенно в социальных сетях. Надо реально быть осторожными. С одной стороны, мы все живые люди и имеем эмоции, с другой – эти слова, особенно публичных людей, могут быть использованы по-разному.
К слову, я сейчас не могу вспомнить, когда за нетолерантные высказывания человека, например, оштрафовали. Поэтому не имея таких юридических прецедентов, фактически люди могут не беспокоиться по поводу своей репутации. Но у подобных высказываний есть свой эффект.
Да, у нас депутаты могут позволить себе сексистские высказывания, и, как я понимаю, никаких санкций. Я не слышала, например, чтобы Антона Геращенко привлекли к ответственности за комментарий относительно Надежды Савченко. И даже в этических кодах депутатской этики в принципе это не очень прописано.
УХСПЧ – это союз. И многие из ее членов пишут разные вещи, поэтому УХСПЧ написала, что это частное дело.
Я очень поддерживаю “Феминистическую мастерскую”. Но даже в их обращении они пишут в целом о правозащитной среде. Они берут один случай Бориса Захарова и распространяют его на всех. Уместно? Тем более – те, кто подписался под обращением “Феминистической мастерской”, так же представляет правозащитную среду.
FAQ, 3. ПРАКТИЧЕСКИ ОТСУТСТВУЕТ СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА И… ОТВЕТСТВЕННОСТЬ (?) ПО ДЕЛАМ СЕКСУАЛЬНЫХ ДОМАГАТЕЛЬСТВ
Елена Уварова, гендерный эксперт, кандидат юридических наук, доцент кафедры теории государства и права Национального юридического университета имени Ярослава Мудрого.
В социальных сетях и в СМИ не совсем корректно используют термин “сексуальные домогательства”, поскольку согласно действующему законодательству Украины сексуальные домогательства – действия сексуального характера, выраженные словесно (угрозы, запугивания, непристойные замечания) или физически (прикосновения, похлопывания), унижающие или оскорбляющие лиц, находящихся в отношениях трудового, служебного, материального или иного подчинения.
В судебной практике Украины во время мониторинга, который проводился в 2015–2016 годах ХОФ “Общественная Альтернатива” были обнаружены единичные примеры, когда женщины в суде заявляли о факте сексуальных домогательств, согласно закону “Об обеспечении равных прав и возможностей женщин и мужчин”.
Ни разу в рассматриваемых решениях суд не признал факта сексуальных домогательств. Наоборот – женщины, которые заявляли о таких фактах, в дальнейшем становились ответчиками по делам об опровержении недостоверной информации, защите чести и достоинства, возмещении морального вреда. Довольно часто суды такие иски со стороны мужчин к женщинам удовлетворяют.
Так, по одному из дел женщина требовала восстановления на работе, ссылаясь на то, что во время работы подвергалась сексуальным домогательствам, а единственным основанием ее увольнения стал отказ вступить с руководителем в сексуальную связь.
Она, в частности, сообщила, что “при удобных моментах, при отсутствии коллег, руководитель подходил к ней и обнимал сзади, предлагал вступить с ним в сексуальные отношения, однако она не соглашалась. Руководитель занижал ей зарплату из-за отказа вступить с ним в сексуальные отношения, по этим причинам она была и уволена. После увольнения, до подачи иска жалобой сообщила руководству компании о сексуальных домогательствах со стороны руководителя. Это отмечала и в исковом заявлении. Ранее об этих обстоятельствах не сообщала по тем причинам, что боялась потерять работу после жалоб на руководителя. Обращаясь именно к руководству компании, руководствовалась Кодексом делового поведения компании. В правоохранительные органы не обращалась, считая, что не сможет доказать изложенные обстоятельства”.
Допрошенные в суде свидетели пояснили, что руководитель действительно проявлял интерес к истице, на вечеринках постоянно с ней танцевал, носил на руках. Однако женщину так и не восстановили на работе.
Вместо этого руководителем был подан иск об опровержении недостоверной информации и возмещении нанесенного ему морального вреда. В удовлетворении этого иска судом также было отказано. О сделанном в суде заявлении по факту сексуальных домогательств суд сообщил правоохранительным органам.
Иными словами, женщина сможет добиться восстановления своих прав, нарушенных в результате сексуальных домогательств к ней, только при условии, если факт сексуальных домогательств будет установлен правоохранительными органами в порядке, предусмотренном процессуальным законодательством для расследования преступлений.
Ситуация осложняется тем, что действующее законодательство Украины не предусматривает состава такого преступления как сексуальные домогательства. Ситуация может измениться, если в действующее законодательство Украины будут внесены необходимые изменения в рамках подготовки к ратификации Стамбульской конвенции (Конвенция Совета Европы о предотвращении насилия в отношении женщин и домашнего насилия и борьбе с этими явлениями – авт.).
Как видим, бремя доказывания того факта, что нарушение права произошло именно из-за сексуальных домогательств, возлагается на женщину. В другом деле тот факт, что потерпевшая не обращалась в правоохранительные органы по поводу фактов сексуальных домогательств, было расценено судом как доказательство отсутствия таких домогательств.
FAQ, 4. НЕ ХВАТАЕТ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ
Кристина Кит, юрист Центра “Женские перспективы”
Согласно практике Европейского суда и международного законодательства сексуальные домогательства должны касаться, в том числе, и коллег по работе, которые находятся на одной линии полномочий.
Подобные ситуации в Украине рассматриваются лишь в соответствии с Уголовным кодексом. В частности, предусмотрена ответственность за принуждение к вступлению в половую связь (статья 154). (Здесь может быть рассмотрена ситуация Дарьи и ее обидчиков – авт.). Если больше – может быть квалифицировано, как изнасилование.
Впрочем, наше законодательство не создает надлежащих механизмов защиты женщины, пострадавшей от сексуального насилия. Она может обратиться с заявлением в полицию или в государственный орган, уполномоченный принимать такие заявления, или к руководителю, если совершено это было на работе. Но женщина должна привести доказательства этого.
И реально как-то это доказать она не может, потому что, как правило, свидетелей при этом нет.
Тамара Марценюк
Значение флешмоба #яНеБоюсьСказать в том, если раньше акцент был на виктимном поведении женщины (поведение жертвы – авт.), то сейчас многие женщины из разных групп поддерживают факт обнародывания опыта сексуального насилия. Также есть много мужчин, которые поддерживают тенденцию говорить вслух о проблемах.
За последний год о такой табуированной теме, как сексуальное насилие, начали говорить все больше. Можно вспомнить, как в Киево-Могилянской академии недавно были протесты против сексуальных домогательств. И мы пытались найти хотя бы один случай подтверждения сексуального насилия, и просто не удалось этого сделать: когда кто-то бы четко подтвердил доказательствами, что произошло сексуальное домогательство, чтобы потом подать в суд.
FAQ, 5. ЗАЩИТИТЬСЯ В СУДЕ ЧЕРЕЗ ЛЕТ 10 НЕРЕАЛЬНО
Елена Уварова
Защитить себя от насилия спустя много лет, как описано в посте Дарьи, невозможно – сроки давности по описанным эпизодам прошли.
Но если представить, что события произошли сегодня, то, к сожалению, с защитой прав жертвы также были бы проблемы.
Во-первых, описанные действия было бы сложно квалифицировать как преступление (за исключением ситуации, когда речь идет о несовершеннолетнем лице), и это еще один аргумент в пользу необходимости ратификации Стамбульской конвенции.
Согласно отечественному законодательству ситуация с Дарьей вообще может рассматриваться как… мелкое хулиганство.
Во-вторых, очень сложно доказывать, что соответствующие действия имели место, и еще то, что они имели место при отсутствии согласия лица, в отношении которого совершались (опять-таки, если речь идет о совершеннолетних лицах).
Правило по аналогии с дискриминацией, что бремя доказывания лежит на лице, которое допустило дискриминационное отношение, здесь не работает. И это правило, на самом деле, также не следует воспринимать упрощенно: речь идет не о том, что лицу достаточно заявить о том, что его дискриминируют, и дальше тот, в отношении кого прозвучало обвинение, должен доказывать противоположное. Лицо должно привести достаточные данные, дающие основания полагать, что дискриминация действительно имеет место.
Кристина Кит
Наше законодательство предусматривает перечень преступлений, которые содержат сексуальный характер против половой свободы и половой неприкосновенности. И, как правило, все они требуют определенных экспертиз – в момент или несколько дней после совершения преступления.
В случае Дарьи можно говорить, что были совершены действия, как предусмотрено Уголовным кодексом, о развращении несовершеннолетних (статья 156), которые привели к совершению насилия и нанесли психологически-социальный вред ребенку. Это может доказываться исключительно путем проведения нескольких экспертиз (медицинские экспертизы, психологические экспертизы).
Повторюсь: это можно было установить только тогда, когда это произошло. Через 10 лет это нереально.
Мы ждем ратификации Стамбульской конвенции, чтобы органы государства имели больше полномочий в привлечении к ответственности обидчиков и потерпевшие имели возможности защиты.
Но вопрос, как Украина будет выполнять взятые на себя полномочия? С точки зрения полномочий полиции и возможностей вынести временные ограничительные предписания – это хорошо. Но государству также необходимо создавать приюты для пострадавших, другие социальные услуги, ведь помогать потерпевшему надо в комплексе.
FAQ, 6. УКРАИНСКОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО НЕ ЛОЯЛЬНОЕ К ПОДРОСТКУ
Лариса Денисенко
Пока полиция будет рассматривать насилие лишь как прямой контакт с потерпевшим лицом и не будет принимать во внимание другие намерения человека унизить, изнасиловать, щупать, довести подобные преступления сложно.
Когда факт насилия произошел с несовершеннолетним лицом, здесь еще можно как-то это дело покрутить. Но говорить о доказательстве таких вещей все равно сложно, поскольку несовершеннолетние у нас не защищены никакими программами, не лояльное к ним и украинское законодательство.
Так, как это обеспечивала бы ювенальная юстиция – с позиции комфорта и безопасности ребенка, который подвергся этому насилию или думает, что подвергся.
Пострадавшие от насилия, особенно подростки, часто не понимают, что происходит. Когда они не осознают, что происходит, они не могут грамотно составить жалобу. Даже когда осознают, что происходит, то боятся это сделать.
К примеру, в Швеции действует так называемая “зеленая комната”. Суть такого подхода заключается в том, что система защиты работает, чтобы меньше травмировать и не стигматизировать потерпевшего ребенка от насилия. Как говорить с ребенком, чтобы он не возвращался в ужасные воспоминания, чтобы один раз это провести.
У нас все только начинается. В Ивано-Франковске есть такая “комната”, но я не знаю, насколько эти подходы практикуются. Потому что открыть комнату, покрасить ее в зеленый цвет – еще не значит оказывать комплексную помощь.
Ювенальная юстиция только в этом году начинает стартовать в Украине. Это означает, что нам придется менять весь спектр законодательства, касающегося несовершеннолетних.
Еще один важный момент. Судьи, адвокаты, которые специализируются на таких делах, – это один из квалификационных кластеров, которых у нас не хватает. То есть человек должен пройти еще психологическую подготовку, чтобы быть, условно говоря, “детским авдокатом”. Это касается полиции, прокуроров…
FAQ, 7. ЕСТЬ МЕСТО КЛЕВЕТЕ И ДИФФАМАЦИИ
Лариса Денисенко
Если происходит ситуация сексуального насилия, в первую очередь следует написать заявление в полицию. И рассказ об этом правоохранителям – является сообщением о преступлении, никак не диффамацией.
Если потерпевшая рассказывает в рамках дружеской беседы третьим лицам, что с ней произошло, – это тоже еще не является диффамацией.
Диффамацией можно назвать публичное сообщение, которое могут прочесть большое количество людей и идентифицировать лицо, которое обвиняют. Здесь может идти речь и о дифамации, и о защите персональных данных. Но это касается только того круга людей, о ком распространяется информация.
Если человек считает, что на него были даны ложные показания, то он имеет право подавать иск в суд.
Со всем сочувствием, что называется, это очень нелегкая ситуация, в которой оказалась Дарья Андреева. Это дает основания согласно нашему действующему законодательству, людям, которых девушка обозначила с указанием фамилий, начать против нее диффамационный гражданский процесс. Это их право.
Собственно, как и право Дарьи настаивать на том, что она права в своих показаниях.
FAQ, 8. РЕПУТАЦИОННЫЕ РИСКИ
Кристина Кит
В этой ситуации, которая сложилась, это был единственный выход девушки сказать, что на самом деле она не имеет других способов защиты. Ее пост показывает, насколько наше законодательство делает женщин, пострадавших от сексуальных домогательств, заложницами ситуации без всякого защиты.
Мы также ведем во Львове несколько дел, где в Фейсбуке бывшие мужчины пишут сообщения, в которых унижают своих бывших женщин, фотошопят фотографии с разными нецензурными словами. Это вредит деловой репутации женщин.
Но я бы хотела подчеркнуть: мы часто ставим вопрос о том, как обнародование имен может влиять на человека, который мог совершить сексуальное насилие. И часто забываем о том, что как чувствует себя девушка, с которой такие вещи реально произошли.
FAQ, 9. КРИЗИС ДОВЕРИЯ
Лариса Денисенко
Кроме того, что не работает законодательство и не в надлежащий способ осуществляется правоприменительная практика, есть еще другая проблема – проблема доверия. Люди преимущественно думают, что человек может доминантно оговорить, или подставить другого человека.
Почему никто не думает о том, что доминантным в этой истории может быть насилие? Это меня беспокоит. Как юрист и человек, считаю, что уголовное преступление (как насилие) является доминирующим над гражданско-правовым (которым является диффамация).
