Лариса Кобелянская: “В украинской политике женщина должна быть супервумен”
Координатор Общественного совета по гендерным вопросам при МФО “Равные возможности”, преподаватель, гендерная исследовательница Лариса Кобелянская о себе говорит, что она с “настойчивых девушек”.
Закончив школу в провинциальном городке, имела “дерзость” вступать на философский факультет Киевского университета имени Тараса Шевченко, который в то время был жестко идеологическим. По ее словам, сюда принимали или членов партии, или ребят после армии. И просто девочке, которая хорошо училась, дорога была закрыта.
Однако Лариса поступила на заочное, и через два года смогла перевестись на стационар.
“Для этого мне пришлось идти работать… на завод. Хотя философский факультет позволял иметь практику лаборанта, секретаря, но опять-таки не для девочки из провинции… Поэтому необъявленная гендерная дилемма существовала всегда”, – комментирует моя собеседница.
Изменилась ли ситуация с тех пор, почему депутаты рвут на себе рубашки в поиске активных женщин и кто сглазил слово “гендер” – в разговоре с неординарной Ларисой Кобелянской.
“МНЕ ПРОЩЕ ВАС ВЫДАТЬ ЗАМУЖ”
– Госпожа Лариса, вы давно продвигаете вопрос гендерного равенства, не были в стороне, когда разрабатывался Закон Украины “Об обеспечении равных прав и возможностей женщин и мужчин”, одной из первых высказали свое возмущение, когда в прошлом году Верховная Рада провалила ратификацию Стамбульской конвенции по предотвращению насилия в отношении женщин… Что побудило вас защищать права женщин?
– Когда я была очень молоденькой комсомолкой, думала, что никогда не буду заниматься “женскими” вопросами.
Сегодня в феминистической литературе активно поддерживается идея, что в советский период было создано много возможностей для женщин. Фактически Советский Союз стал одной из первых стран, которая дала женщинам право и возможность принимать участие в выборах. Еще в 1918 году. В то время, как в Европе, даже в тех странах, с которых мы сейчас берем пример, такие как скандинавские, женщины получили это право только после Второй Мировой войны.
Но, откровенно говоря, в Советском Союзе “женские” вопросы были маргинализированы. Все женские организации, с одной стороны, были этакими просоветскими, с ура-гражданской активностью и ура-патриотизмом. С другой стороны – существовали как “женсовет”, который помогал решать сугубо бытовые проблемы, например, требовать от руководства завода открыть детский сад.
И, бесспорно, были женские организации как еще одна форма объединения людей ради идеологической “обработки”. Поэтому участвовать в них у меня не было никакого желания…
К защите прав женщин я пришла после 30 лет, будучи сформированной личностью, и уже многое понимала из-за некоторого жизненного опыта.
Тогда знаковой для меня стала встреча с Мартой Богачевской-Хомяк, которая пророчески сказала:
“Лариса, ты как раз в том возрасте, когда приходят к женскому движению. Молоденькие девушки еще не готовы. Они не чувствуют эти темы своими. Что их там может интересовать? Учатся они лучше ребят, в университеты легче вступают. Правда, когда замуж выходят …
Тогда у них начинается второй уровень жизни: будучи такой же умницей, активной, отличницей, должны все это увязать со своими сыновьями-дочками, мужем, семьей… За всем этим не всегда удается удержать тот уровень достигнутых успехов, не всегда есть время так же совершенствоваться, активно продвигаться в карьере, вообще быть общественно заинтересованной…”.
И действительно. В Украине девушки довольно успешны в образовании, после университета многие из них идут в аспирантуру, более или менее заканчивают, защищают кандидатскую… Но уже на уровне докторов наук, исследователей, профессуры женщин остается все меньше и меньше. И это не потому, что они вдруг стали глупее.
Это связано с теми семейными обязанностями, которые возлагаются на них в соответствии с так называемого общественного гендерного договора. А также тем социальным выбором, который делает общество в пользу необходимости поддерживать мужа в его карьерных продвижениях. Даже если женщины выбрали отложенное материнство, или позже выходили замуж, или же вообще от этого отказывались…
После окончания университета меня пригласили в деканат, где я познакомились с заведующим кафедрой Днепропетровского горного института. Он предложил мне должность, сказав, что “я ему подхожу”.
Для меня это приглашение было символическим: Днепропетровск – город, где учились мои родители, где родилась я. Радостно согласилась. Через некоторое время я спросила у заведующего кафедры, почему он решил взять именно меня. В этот институт просилось несколько ребят. Мне казалось, что “логичнее” в горный институт приглашать их, а не девушку.
И заведующий мне ответил, что у него была “очень серьезная мотивация”:
“Во-первых, мне надо вас где-то поселить. У нас есть общежития гостиничного типа, и на нашей кафедре работает девушка, к которой я могу вас подселить. А парня куда?
Во-вторых, вас как молодого специалиста я должен поставить на очередь на получение жилья… А мне проще вас выдать замуж. Это же горный институт. Здесь вокруг одни парни! И пусть получение жилья станет проблемой другого завкафедрой…”.
…Девушки и женщины моего поколения приходили к проблемам защиты прав женщин похожими путями.
Моя общественная деятельность началась через исследовательскую работу, активизм 90-х годов, знакомство с незаурядными личностями, в частности, Тамарой Мельник, Марией Драч. В 1992 году я вступила в “Женскую общину”. В 1995 году принимала участие в IV Всемирной конференции по положению женщин в Пекине, которая на меня произвела большое влияние.
В общем начало 90-х годов было периодом гражданского подъема и активизма. И все темы, которые уже давно звучали в странах развитой демократии, для нас как для государства, которое только обрело независимость, были новыми.
Так, развитие молодого украинского государства обязывало выявить проблемы, важные для общественного развития, выявить потребности женщин как крупного источника потенциальной энергии и доказать, что недоиспользование этого потенциала тормозит страну.
Было непросто – показывать преимущества общества равных возможностей и убеждать в том, что Украина не хуже и могла бы все это делать на уровне других европейских стран.
Выяснилось, что эти процессы трудно двигать даже с теми, кто достаточно образован, кто имеет доступ к принятию решений. Поскольку, будучи открытыми к новой информации, они все же остаются очень традиционными. Тот же Виктор Ющенко, который был в поиске различных модерновых путей для развития страны, имеет все же патриархальные взгляды относительно роли женщины и ее места в семье. Петр Порошенко недалеко ушел…
Конечно, сегодня мы видим увеличение количества женщин в Кабинете Министров, Верховной Раде, что является историческим рекордом в постсоветский период. И все равно это капля в море. Потому что страна, которая стартовала в направлении развития демократии и имела огромную международную поддержку, могла бы полностью использовать достижения, потенциал своих гражданок. Однако нет…
“КВОТЫ ДЛЯ ЖЕНЩИН? “МЫ И ЭТО ПЕРЕЖИВЕМ”
– Как Украина выглядит на гендерной картине мира?
– По индексу гендерного равенства, который ежегодно формирует Европейская экономическая комиссия ООН, Украина не является убедительно успешной. Мы стабильно находимся на уровне шестого-седьмого десятка. И были бы еще ниже, но нас “спасает” достаточно высокий уровень образования женщин. Если же оценивать это место за политическим представительством – мы далеко позади.
Я уже говорила о патриархальности украинского политикума. И это влияет не только на частную жизнь человека. Действительно, кто кому варит борщ, подает кофе или стирает рубашки – личное дело каждого. И вряд ли это должно волновать общество.
Но то, как репрезентируется тот или иной пол, как общество оценивает их вклад и потенциальные возможности, как вербализует это в СМИ, в политическом и публичном пространстве, свидетельствует об общей культуре социума и о реальном отношении к женщине и мужчине.
Так, квоты нам нужны. Этот путь прошли многие страны. Квоты – не унижение для женщин, а вынужденное действие, если количество женщин и мужчин в том же парламенте поразительно отличается. И мы можем сколько угодно предлагать квотный принцип для составления партийных списков, но повлияет ли это на уровень политической культуры отношения к женщинам-политикам?
Если мужчины-депутаты позволяют себе комментировать: “Зачем эти девки в парламенте нам нужны”. Чувствуете акценты? Небрежное “эти девки”, “нужны”, “нам”… Такой уровень мышления политика является показателем, что в обществе не все в порядке.
Я уже не говорю о таких персонах, как Кива, или те высказывания, которые позволяют себе Олег Ляшко или Антон Геращенко. И здесь не о персональном оскорблении идет. К ним я отношусь как к лидерам политических сил в парламенте. И когда политические силы произносят публичные месседжи, содержащие пренебрежение к женщине, то рядовой гражданин расценивает их как определенные оценочные, даже нормативные вещи. И вот тогда мы попадаем в сложную ситуацию.
Относительно формального представительства в Верховной Раде – женщин очень мало, всего 12%. Уже сейчас европейский уровень – более 40%, мировой – более 25%. Даже в исламском Афганистане женщин в парламенте 28%, в отличие от светской, высокообразованной, европейской Украины…
Закон “О политических партиях в Украине” предлагал партиям привлекать не менее 30% женщин, и эту норму в прошлом году соблюла только одна “Самопомощь”. Однако препятствием в продвижении этой нормы стало отсутствие санкций.Ни одну партию не снимали с регистрации, не лишали мандатов за то, что по списку у них было меньше женщин…
Я не буду называть фамилию политического деятеля, который на квотную правку в законе заметил: “Боже, и мы за это проголосовали?”. Но как узнал, что санкции отсутствуют, с облегчением вздохнул: “Все будет хорошо. Мы и это переживем”.
То есть за такой публичной, я бы сказала театрализованной, даже коммерциализированной манерой отношения к женщинам, например, к 8 марта, общество получает еще больше сигналов – пренебрегать можна.
Фактическое же влияние женщин сильно тогда, когда это объединенная общественная активность женских организаций, женщин, которые позиционируют политические силы внутри партии. Примеров таких немало. Так, социал-демократы в Швеции в свое время добились не 3, 13 или 25%, а половины представления в парламенте. По большому счету, общество не должно обходить, кого из женщин или мужчин должно быть больше или меньше в политике. Не менее половины, и точка.
Поэтому мне горько слышать от политиков, которые на полном серьезе говорят: “А где нам взять женщин, активных женщин?”. Причем они страдальчески вздыхают, сводят глаза к небу, рвут на себе рубашки… Божечки, и готовы они, но где же этих женщин найти?
Почему-то на мой вопрос “А где вы берете мужчин?” их просто перемыкает. По их мнению, это настолько очевидно, что они даже не чувствуют иронии в моих словах.
К сожалению, это о двойных стандартах. В украинской политике к женщине выдвигают требования – она должна быть и активная, и перспективная, и верная партийной идеологии, и принимать только правильные решения. А еще иметь поддержку в округе, работать с избирателями, точно быть специалистом, участвовать в каком-то комитете, желательно в трех-пяти, а еще лучше во всех сразу… Этакая супервумен на все случаи жизни. Я ни разу не слышала о требованиях к мужчине-кандидату. Ни разу!
“ПРОВАЛ РАТИФИКАЦИИ СТАМБУЛЬСКОЙ КОНВЕНЦИИ – НАШ БОЛЬШОЙ СТЫД”
– Уже не первый год мы ожидаем ратификации Стамбульской конвенции – и все зря…
– Остаться толерантной в лексике и в отношении к депутатам, которые затормозили процесс, крайне трудно. Для Украины это позорно и стыдно. Особенно потому, что были потрачены огромные международные средства в поддержку конвенции. Более двух лет у нас работал проект Совета Европы, на это выделялись ресурсы представительств ООН, Фонда народонаселения ООН, Шведского агентства по вопросам международного сотрудничества и развития SIDA, других доноров… А это средства правительств других стран.
Правительства отдают деньги своих налогоплательщиков нам, украинским налогоплательщикам, для того, чтобы мы делали изменения в своей стране. Чтобы общий климат в Европе и в мире становился более безопасным, более комфортным, более дружественным. Чтобы мы говорили на одном языке, исповедовали единые ценности, а не то, что выдается за ценности.
И поэтому наш провал – огромный стыд. Для меня это был такой звонок, как можно о колено сломать систему гражданского общества и нивелировать многолетнюю работу профессионалов… Тот миг истины, когда надо было в тот день или утром делать выводы. А выводов никаких!
Изменилось ли что-то в Минсоцполитики, которое обязано было подготовить процесс ратификации? Понесли ли чиновники ответственность? Никто! Ни Кабмин, ни Минсоцполитики, ни МИД, ни те же депутаты Верховной Рады, которые с пеной у рта на все камеры рассказывают, как позорно, когда происходит что-то против прав женщин, а тем более осуществляется по отношению к ним насилие. Но именно они являются теми, кто и провалил ратификацию. И все усилия межфракционного объединения “Равные возможности” были напрасными. Кстати, это тоже символический акт неуважения мужчин-депутатов к женщинам-депутатам.
И из-за чего? Из-за непонятных им терминов в документе, как “гендер”, “сексуальная ориентация”, “гендерная идентичность”, которые они назвали “аморальными”… В наш век интернета, просвещения и преодоления невежества, это выглядит как охота на ведьм где-то в 14-15 веке в какой-то Богом забытой средневековой стране.
Печально, что все эти процессы происходят под неприкрытым влиянием церкви, а точнее – православной церкви Московского патриархата. Что еще более отвратительно. Так же, как и вмешательство Совета церквей в государственные процессы…
– Гендер – короткое, емкое слово. Но какую бурю эмоций вызывает, и не только на уровне политики…
– Для меня это остается загадкой. Помню, как этот термин входил в наш политический оборот. Понадобилось восемь лет, чтобы украинский парламент принял в 2005 году закон “Об обеспечении равных прав и возможностей женщин и мужчин”. Не без активного воздействия усопших сейчас Геннадия Удовенко, Михаила Ковалко. К слову, господин Ковалко возглавлял Комитет топливно-энергетического комплекса, казалось, какое ему дело до гендерных вопросов? Но это тот случай, когда активность его жены госпожи Таисии, которая поддерживала женские организации и была настроена двигать законодательные изменения, вдохновляла и мужа.
Вопрос терминов встал еще тогда. Вы будете удивлены, но в законе можно использовать только те слова, которые есть в официальном обращении в законодательной базе. Тем более интересно, когда и как появились там впервые слова “конституция”, “демократия” или “дискриминация”?
Поэтому когда за закон о равных возможностях проголосовали, и он попал на подпись к Александру Морозу, его редакторская группа звонила мне после десяти вечера и растерянно спрашивала: “Мы не можем найти “это” слово”. А вы его и не найдете. Но “гендер” – не первый термин, который вводится в наше законодательство… Слава Богу, не все были тогда радоцерковные – и термин “зашел”.
Это было 12 лет назад. Сейчас мир уже даже не задумывается над этим понятием. А у нас вдруг нашли к чему придраться!
Но специалисты понимают, что за этим будто цеплянием к словам скрывается мощное идеологическое наступление на демократические ценности, которое начинается с наступления на права женщин. И маскируется это под “сохранение” традиционных ценностей и неприкосновенность украинской семьи.
Ведь отрицать идеологию равенства было бы глупо для политика, который предусматривает остаться в политике. Отрицать права женщин – так же недальновидно. Хотя приходилось слышать, мол, давайте ограничим доступ женщин к образованию, так как они вступают в университет, а потом рожают детей… оставляют науку, тем самым занимают чье-то место.
Настолько сильна политика православного талибана в головах некоторых политиков!
Хотя это не свойственно ни украинской истории, ни украинской традиции, ни выбора страны, которая прошла несколько Майданов, страны, которая достигла признания в Европе как таковой, что сопротивляется самой империи современного мира…
“МОЛОДЕЖЬ ДЕЛАЕТ ВЫБОР В ПОЛЬЗУ РАВЕНСТВА”
– Госпожа Лариса, нужны немалые ресурсы, чтобы противостоять невежеству…
– В жизни каждый человек делает свой выбор. Гражданская активность не является обязательным условием для каждого и каждой. Это довольно сложно.
Лично для меня это огромная ответственность. И я понимаю, что многие вещи, которые сделала в своей жизни, возможно, произошли раньше, чем общество было готово принять. Или позже, и их должны были сделать еще до меня.
И для развития общества всегда найдется кто-то, кто возьмет на себя больше ответственности, возьмет риски за непопулярность, риск, что что-то не удастся. Но именно это и движет мир.
Для меня огромное воодушевление, что в моей жизни была возможность двигать определенные процессы в защиту прав женщин. Что были те люди, с которыми я могла это делать. Что были те, у кого я могла учиться и кто давал мне советы. И те, кого я могла учить.
Мне приятно, что сегодня происходят изменения в обществе, к которым я уже не причастна, но этого не произошло бы, если бы не деятельность, в которой я участвовала.
Более того, новые поколения – и женщин, и мужчин – принимают эти изменения как норму, как стандарт, как неотъемлемую часть своей жизни.
Иногда достаточно просто какие-то идеи предлагать обществу, и довольно сложно самим их воплощать и пытаться жить по этим принципам. И для меня это тоже является огромным вызовом.
Так, работая в ПРООН и учреждая идею гендерного равенства, было самим достаточно сложно сформировать штат работников с 50% мужчин и 50% женщин. Откровенно, девушки были гораздо более конкурентны, но я умышленно выискивала ребят. Это с моей стороны тот пример “позитивной” дискриминации, который я применяла к мужчинам. Также, когда мы начинали проект сознательного отцовства, я всех ребят, у кого рождались дети, отправляла в отпуск по уходу за детьми.
Конечно, огорчает, что руководство нашей страны находится в руках людей, которые формально понимают мощный потенциал равенства женщин и мужчин, но не прилагают усилий для того, чтобы его усиливать.
Но меня утешает выбор, который делает современная молодежь. Выбор очевиден – несмотря на то, что декларирует государство, молодежь выбирает равенство женщин и мужчин.
Фото – Валерия Мезенцева, Центр информации о правах человека
