Дети войны
Впервые за неделю прохладно и дождливо над Майорском – пригородом Горловки. Иногда слышен грохот. И нет уверенности, или это гром, или это где-то со стороны оккупированной Горловки падают снаряды. Однако иногда с неба срываются капли дождя. Они не могут обманывать. Так же, как и дети, которые играют в хоккей. Если бы это был грохот снарядов – девочки и мальчики уже спрятались бы.
МАРИНА, ИВАН И ХОККЕЙ
Группка детей пластиковыми клюшками гоняет пластиковый мяч по асфальтированной площадке. Асфальт местами потрескавшийся. На удивление, за три года боевых действий на нем нет и следа от снарядов. Будто те намеренно обходили площадку и детскую площадку, которая рядом, с лавками, маленькой старой беседкой и широкими, прочными, деревянными качелями…
– Мы – “майорские тигры”!
– А мы – “майорские львы”!
Дети кричат названия команд на бегу. Вместе с ними играет четверо взрослых. Всего на площадке с десяток игроков, посчитать их точно сложно и из-за быстрого движения, и потому, что время от времени кто-то уходит из поля, а кто-то присоединяется к игре. Несколько малышей наблюдают за игрой со стороны.
Правила хоккея на асфальте очень просты: забить пластиковую шайбу в маленькие ворота с порванной сеткой. Две команды, каждая в своей форме – красных жилетках или черных футболках с длинными рукавами. Под ними у кого шорты, а кто-то – в брюках. Обуты все тоже по-разному, в основном в кедах и кроссовках, но кому-то хорошо бегать и в шлепанцах.
В каждой команде – по двое взрослых. Все по правилам.
Именно эти взрослые и начали проводить такие спортивные выходные для детей.
Раздается свисток – и на поле поднимается шум и беготня. Каждый пытается подцепить клюшкой шайбу, удержать ее и передать дальше, чтобы потом попасть в ворота. За игрой следят строгие судьи – несколько женщин на скамейке. Одна из них – блондинка с короткими окрашенными волосами в спортивной кофте и бриджах – держит в руках телефон. Именно она объявляет начало и конец тайма.
%% GALLERY %%
Марина – здешняя активистка. Ранее она работала на железной дороге в Майорске. Теперь сидит без работы. Мы разговариваем с ней, сидя на тех же широких качелях, пока кто-то из детей начинает тренироваться игре в бейсбол, кто-то идет по улицам Майорска домой или ищет новые игры, а кто-то – идет в беседку рисовать.
Марина время от времени отвечает на телефонные звонки…
– Как у вас сейчас? Тихо?
– Тише, – отвечает Марина на русском тихим усталым голосом. – Но ночью постреливают. Они же вроде договорились о режиме хлеба или как его (“Хлебное перемирие” для сбора урожая – авт.)? Но когда тихо, страшнее всего.
– Почему?
– Все время в напряжении, все время ждешь, будут стрелять или нет. Когда громко, то хоть понимаешь, куда и как летит. А когда тихо, ничего неизвестно.
– А дети как?
– Привыкли. Они уже даже внимания на обстрелы не обращают, – говорит женщина.
Она рассказывает: все здешние малые как аксиому знают: к незнакомым предметам, похожим на снаряды, подходить не стоит, касаться – тем более. Следует сказать о находке взрослому.
– Они и так все знают. Ранее пули горстями на улице подбирали. Мой все время собирал. Домой приносил, находила в карманах. Я говорю: “Нет, дома мне не надо”. Теперь хоть не носит.
Семье Марины повезло: дом чудом не пострадал за эти три года. Хотя у соседей осколками повредило окна и крышу.
– Мы дома были, когда прилетело. Думала, поседею. Прятались в коридоре. В подвал пока дойдешь… Там холодно и сыро. Что там делать? Сидеть ждать, пока прилетит и завалит в подвале? То лучше в доме, хоть слышно, куда и что прилетит. Мы не были в подвале. Один день там пробыли только.
Пока мы говорим, по улице едет старая красная “Лада”, и оттуда в громкоговоритель кричат на русском: “Покупаем орехи. Орехи покупаем!”. В прифронтовом поселке это выглядит абсурдно.
Марина рассказывает: вот такие спортивные выходные в их Майорске начались около трех месяцев назад. Организовал их бывший боец Нацгвардии, волонтер Олег Коноплянка. Каждую пятницу – мультфильмы на проекторе. По субботам – хоккей и бейсбол. К качели подходит сын Марины – Иван. Он прислушивается к разговору.
– Сколько раз мы играли в хоккей? Четыре? Один раз в бейсбол, – считает женщина.
– Мама, один раз в бейсбол! И четыре, да, четыре раза в хоккей, – считает Ваня тоже.
В Майорске нет газа, ближайшая школа – в оккупированной Горловке, детсад – тоже там.
Пятеро школьников, рискуя жизнью, продолжают ходить на уроки в соседнюю самопровозглашенную ДНР. Однако большинство ездит в Бахмут. Детей каждое утро забирает автобус, после уроков привозит.
И если старшие дети ходят в школу, дошкольники – все время с родителями. Как Ваня. Он ходит за Мариной везде. И грустит по отцу. Тот работает в Попасной на железной дороге.
В прошлом году почти все лето дети провели в лагерях отдыха в Одессе, Херсоне, Святогорске на государственные средства, путевки предоставили и волонтеры. Этим летом – еще ни одной поездки.
– Я звонила в департамент в Бахмуте. Они говорят: зона АТО заканчивается на Курдюмовке, а Майорск считается серой зоной. Нам путевок не дают. Вот начинается смена в лагере, а нас туда не берут…
Поэтому пока вот такие спортивные игры – единственное развлечение в поселке. Марина говорит, дети с большим нетерпением ждут выходных.
– Они целую неделю аж трусятся – ждут. Они вчера подмели площадку сами, без нашей помощи. Так они хоть немного отвлекаются. И понимают, что кому-то нужны, кроме родителей, – не без горечи в голосе рассказывает женщина.
– Мы ждали. Я Олегу четыре гола забил, – хвастается Иван, но ни на один мой вопрос не отвечает: стесняется и прячется за мамой.
Затем снимает кед и показывает Марине трещину на подошве. Жалуется, туда попадает песок и мозолит ногу. Этой осенью Иван пойдет в первый класс. Точнее, поедет на автобусе в Бахмут.
БЕСЕДКА, КОВРИК ДЛЯ ЙОГИ И РИСОВАНИЕ ПАЛЬЧИКАМИ
В маленькой беседке на детской площадке не только облупилась краска по бокам, но и не хватает нескольких досок на полу. Волонтер Елена Розвадовская привезла коврик, несколько листов ватмана, альбом для рисования, несколько разновидностей красок, а еще два десятка различных щеточек, влажные салфетки, чтобы вытереть руки. Все принадлежности для рисования – в большом полиэтиленовом пакете. Видно, что организовывать “пленеры” для волонтера – обычное дело.
Елена, которая еще 5 минут назад бегала с клюшкой по площадке, кладет на пол каремат (коврик для йоги), раскладывает листы, достает краски и кисти.
Розвадовская постоянно ездит по прифронтовых селах и городах. Она, кажется, знает всех детей в Зайцево, Авдеевке и других горячих точках.
– Ты не можешь постоянно жить в стрессе, должна же быть хоть какая-то капля нормального детства. Часть детей уехали, те, которые остались, потеряли друзей. Им не хватает общества. Детям ежедневно нужна игра. Она может даже вытеснить стресс.
Елена несколько озабочена. Сегодня ей нужно успеть заехать еще в несколько прифронтовых населенных пунктов, ведь ее там тоже ждут дети.
К беседке все больше подходит детей. Они садятся на колени на каремат. Елена разливает краску из баночек на пластиковую палитру. Показывает детям рисунок на телефоне. Сегодня дети пальчиками будут изображать цветы.
Волонтер объясняет, как рисовать, говорит, что краска безопасная, специально для этой техники. Она терпеливо показывает каждому ребенку, как вести линии, сама макая палец в пурпурную краску. Вслед за ней так же делает Оля в зеленой спортивной кофте, Полина, которая после хоккея не сняла черную футболку, присоединяются другие девочки и мальчики.
Беседка становится похожа на улей, дети говорят, что-то друг другу показывают, о чем-то спрашивают Елену. Через несколько минут на листе ватмана расцветают красные, желтые, синие цветы, порхают яркие бабочки. Дети как будто специально выбирают как можно более яркие цвета, чтобы украсить этот серый дождливый день и свое фронтовое детство.
ПОЛИНА, ОЛЯ И ИЛЬЯ
“Пленер” завершается, дети разрисовали несколько листов, кто-то вытирает руки и даже лицо от краски, кто-то идет домой умываться.
Восьмилетняя Полина тщательно вытирает цветные пятна с ладоней, такие же у нее на щеках и носу. Она окончила первый класс. Говорит, хотелось бы, чтобы такие игры проходили чаще. А еще рассказывает, что обстрелов не боится.
– Страшно было, когда этот дом загорелся, – показывает она рукой впереди себя на высокий остов здания.
– Там три мины упало: одна на дом, другая на огород, третья в сарай. Мама (Марина) вызвала пожарных.
– А что нужно делать, когда стреляют?
– Прятаться, – смеется девочка. – Я прячусь в коридоре, у нас там окон нет. Ложусь на пол, закрываю уши руками и говорю: “Ля-ля-ля”, чтобы страшно не было.
Полина любит бегать и рисовать, а вот английский и основы здоровья – худшие для нее уроки в школе. Девочка говорит, что хочет снова на уроки, потому что любит учиться, а не отдыхать.
Девочка рассказывает: в поселке есть пустое двухэтажное здание, в котором мама хочет организовать детский сад. На первом этаже есть широкая комната.
– Там есть подвал: если что-то попадет, сразу в подвал, – рассуждает Полина. – Мама хочет, чтобы маленькие дети ходили в садик. Потому что их еще рано отпускать в школу. Я тоже ходила в садик. А потом сидела дома. Мама мне буквы писала, слова, я их переписывала, училась читать. И так оказалось, что я самая умная в классе. Но без садика было грустно. Там много разных игрушек. А у меня все одно и то же.
– О чем мечтаешь?
– Собачку хочу маленькую, мальчика. А котов не люблю. И хочется, чтобы стрелять прекратили.
Десятилетний Илья приехал к бабушке. Родители в прошлом году перебрались в Бахмут. Так им ближе к работе. Отец работает на железной дороге в Попасной, а мама ездит в Лиман.
Илья говорит, что не боится обстрелов. А вот его брату в голову попал осколок. Далее мальчик не хочет рассказывать. Он держит в руках коробку с новеньким спинером, который привезла Елена. Перед этим хвастался, что умеет крутить его и перемещать из пальца на палец.
Одиннадцатилетняя девочка Оля этой осенью она пойдет в 6 класс. Оля сменила несколько школ. Сначала ходила в Горловку, потом, когда начались боевые действия, родители переехали в Дружковку, Кондратовку, девочка училась там. Вот уже год учится в Бахмуте.
– В шесть утра приходится вставать, чтобы успеть на автобус. И поздно возвращаемся. Я устаю, – говорит девочка. Рассказывает, любит английский и математику, физкультуру меньше. Мечтает “делать торты”. Пока, признается, печь ничего не умеет, но маме на кухне помогает.
Я спрашиваю у Оли, помнит ли она начало войны. Девочка начинает рассказывать:
– Мы пошли на пруд на Жованку (район поселка Зайцево – авт.), тетя Ира, еще одна тетя Ира, мама, там были все. Мы купались, и начали стрелять, где-то три мины упали возле пруда. Потом кто-то приехал и сказал собираться, потому что нас обстреливают. Мы пошли домой, а на следующий день начали стрелять по нам. Я быстро разбудила папу и маму, мы пошли в подвал. Где-то три дня побыли – и все, поехали. В прошлом году папа привез меня сюда летом. А брат остался в Кондратовке, боялся.
Больше всего девочка мечтает, чтобы не стреляли, и было тихо, чтобы не пришлось прятаться в коридоре без окон. Однажды снаряд прилетел им в огород. К счастью, никто не пострадал. Каждый раз во время обстрела Оля трясется и молится, чтобы снаряд не попал в дом…
Анастасия Федченко, специально для Центра информации о правах человека
Фото автора и Натальи Мещеряковой
