Женское оружие
В теме женщин на войне остается много неизвестного. Часто это не только подвиги этих женщин и их боевой путь, но и то, как женщина адаптируется в экстремальных условиях, какую роль выполняет, что помогает ей выживать и успешно выполнять боевые задачи. И сейчас на новую украинскую войну ушло и вернулось уже столько женщин, что можно не пытаться узнать об этом из исторических трудов, СМИ или соцсетей. Стоит только послушать их – тех, что были там совсем недавно.
Так уже было…
На Форум издателей во Львове в рамках исторического площадки “Уроки истории” Центр исследований освободительного движения, Украинский институт национальной памяти и Национальный музей-мемориал “Тюрьма на Лонцкого” организовали дискуссию “Истории женщин на войне: сто лет назад и сейчас”.
Историкиня Марта Гавришко отметила: “Иногда складывается впечатление, что историю войн пишут мужчины, о мужчинах и для мужчин. Однако история и современность показывают, что войны имеют очень много женских лиц“.
Такие женщины вопреки стереотипам и препятствиям, которые создает патриархат, борются уже более 100 лет за право вместе с мужчинами брать оружие в руки и защищать родину.
История знает много таких примеров, говорит Марта Гавришко. Среди них можно вспомнить Елену Степанив, хорунжую Украинских Сечевых Стрельцов, которая 22-летней девушкой, студенткой философского факультета Львовского университета записалась в ряды этого воинского формирования.
“Сначала ее вообще не хотели принимать, потом хотели допустить только к работе с ранеными и больными. Но Елена требовала оружия, она хотела воевать вместе с мужчинами“, – рассказывает историкиня.
В конце концов, Елену зачислили, записав, как кадета. Уже через год она возглавляла отряд из 40 мужчин и участвовала в боях с российской армией.
Среди известных женщин, которые показали себя в бою, также боец Украинских Сечевых Стрельцов, а позже – Украинской Галицкой армии Ольга Подвысоцкая. Она была медиком, но однажды ей пришлось возглавить отряд после ранения ее командира.
Это также атаманша Маруся, настоящее имя которой – Александра Соколовская. Ей было всего семнадцать, когда после смерти трех своих родных братьев она возглавила отряд, насчитывавший 100 человек. Она делала рейды в тылу Красной Армии, провела несколько успешных боев.
Что зовет на войну?
Инструктор по тактической медицине организации “Защита патриотов” Анастасия Шевченко из 3-й роты 1-го добровольческого батальона имени генерала Кульчицкого говорит, что принимая решение ехать на Донбасс, она руководствовалась двумя моментами: может ли она это делать и может ли она этого не делать. Она ответила сама себе, что да, она способна воевать, и нет, не может представить себе, как будет жить дальше, если не вложит сейчас все, что у нее есть, в эту войну.
Елена Шарговская, журналистка, парамедик медицинского подразделения “Госпитальеры” добровольческого украинского корпуса “Правый сектор”, признается: “Я просто искала свое место в этой войне. Сначала шли мои друзья, шли мои близкие. Но потом я поняла, что то волонтерство, на которое я способна, уже слишком мелкое, эта цель уже достигнута, а находить деньги на ремонт машин или на прицелы я не могу – это уже вне моей квалификации. И я начала искать, как я могу принимать в этом участие теми силами и умениями, которые у меня есть“.
Оказалось, что навыков не хватает. Елена признается: очень жалела, что не имеет медицинского образования. Но оказалось, что на парамедика можно довольно быстро выучиться, освоив определенные несложные операции, и главное – не бояться. Именно это и стало ключевым: она там потому, что ей не страшно там быть.
Анастасия Шевченко говорит, что по поводу решения женщины пойти воевать у окружающих могут возникать различные странные версии, и на них обращать внимания не надо: “Когда я вернулась из первой своей командировки, жена моего командира устроила мне целый скандал из-за того, что я якобы поехала на войну, чтобы спать там со всеми подряд. Я даже не знаю… Как ты объяснишь этому человеку, что для того, чтобы спать со всеми подряд, не надо ехать так далеко? В Киеве есть ребята, с которыми можно спать, правда. Другой вопрос: очень трудно объяснить такой девушке, что когда на эту твою землянку несчастную летят 120-е, то вообще сексуального возбуждения нет – не знаю, почему… У меня была прекрасная история, когда я познакомилась с парнем, и в какой-то момент он мне сказал, что не может со мной спать, потому что я убивала людей и у меня руки в крови… К чему я веду? К тому, что нет разницы, какого ты пола. Все равно встретятся люди, которые подумают, что ты поехал на войну бухать и воровать у Донбасса деньги – или ты поехала на войну спать со всеми подряд, потому что здесь тебе не с кем“.
Физическая сила – не главное
Анастасия Шевченко говорит, что в начале Майдана стала тщательнее изучать историю Украины и всемирную историю, которой раньше мало интересовалась, и ее вдохновляют примеры женщин-воинов. В наше время, по ее мнению, о какой-то специфической роли женщины на войне речь не идет: “Я не могу что-то сказать об отдельной женской роли на войне – ее нет. Есть роль человека на войне. Нет такой профессии, которая является исключительно женской. На войне решает физическая сила. Те воины, независимо от пола, которые немного слабее, не могут заряжать миномет. Те, кто немного сильнее, прекрасно носят на своем горбу и пулемет, и патроны к нему. В моем отряде была женщина-снайпер, было много медиков, была пулеметчица. Были девушки, которые вынуждены были носить на себе реально непосильные для них приборы засекреченной связи. Потому что это была самая новейшая техника, приобретенная волонтерами, и кто-то должен был с ней разобраться – а это были девушки с хорошим образованием, которые гораздо быстрее изучили, как работает эта спутниковая система“.
Елена Шарговская вспоминает: когда пришла в военкомат, ее согласились принять, потому что медики были нужны. Но мужчины-медики. Елену это удивляло, и она в шутку спрашивала: “Как вы думаете, каким органом мужчины-медики лечат лучше женщин?“. Так что начали придумывать, как оформить ее на службу. В подразделениях Елена впоследствии видела женщин и среди стрелков, и в пехоте – такие женщины не боялись тяжелой физической работы и охотно учились ей. По ее словам, физическая сила не всегда решает. Например, танкисты ей неоднократно говорили, что из нее была бы классная наводчица: маленькая, в танке места занимает немного, физической силы там не нужно. Но несмотря на это ни одной женщины-танкистки Елена не встречала.
Докажи, что ты своя
Часто женщины должны дополнительно доказывать свою способность быть на войне. Анастасия Шевченко рассказывает, что сначала ее категорически не воспринимали: “Три недели с того момента, как я подала документы, мне ежедневно втаптывали в грязь. Каждый день начинался с того, что ко мне подходили ребята, с которыми я должна была работать, и говорили: “Зачем ты здесь нужна? Зачем ты приехала? От тебя будут одни проблемы”. Они рисовали себе какие-то фантазии, что начинается обстрел, я спотыкаюсь, вывихиваю себе ногу, командир бежит, чтобы на руках меня нести в окоп, его убивают – и все остаются без командира… Я была изгоем, со мной никто не разговаривал, от меня отсаживались за столом, показывая, что я не нужна. Три недели. Три недели мне было нужно, чтобы приручить всю эту долбаную стаю. Потому что в конце ротации мой напарник говорил: “Настенька, ну ты же нас не бросишь, правда? Ты с нами до конца пойдешь, ты никуда не денешься?”… Человек боится неизвестного, и это не их вина, что они не понимали, что происходит: что это за женщина, какова ее функция, почему ее нельзя щипать за попу и зачем она здесь, если ее нельзя щипать за попу?“.
Чтобы такого отношения не было и в дальнейшем к другим женщинам, Анастасия советует воспитывать – не ребят, а саму систему, чтобы изменить отношение к женщинам на войне.
Вопрос еще и в количестве: например, Елена Шарговская говорит, что в “Госпитальерах” к женщинам относятся, как к равным, потому что их там – треть от общего количества. Также помогало и то, что многие женщины уже себя хорошо проявили в других подразделениях. Более того, командира “Госпитальеров”, хрупкую 20-летнюю Яну Зинкевич, слушаются даже 50-летние мужчины, медики высокой квалификации. И те новички, которые пытаются по этому поводу иронизировать, как правило, не приживаются в команде.
Анастасия Шевченко говорит, что есть только одна настоящая причина того, почему мужчины неохотно берут женщин в подразделения, а потом – на боевые задания: “Это неопровержимая правда, и против человеческой психологии не попрешь. Смерть или ранение женщины убивает мужчин, истребляет их просто дотла. Ребята, которые теряют друга, грустят после боя. Ребята, которые видят свою раненую подругу, выключаются во время боя, это правда. Потому что эта девочка, которая у них одна-единственная на подразделение – это их сокровище, их счастье, их единственная отрада, единственное напоминание о дочерях, матерях и женах. Если с ней что-то происходит, это выключает все подразделение“.
Поэтому Анастасия считает, что наиболее эффективными являются сугубо женские подразделения или смешанные, где женщин большое количество, ведь там формируется более ровный климат.
“Женская” работа
Иногда случаются ситуации, когда нужно объяснить, почему это вдруг к этой девушке нельзя приставать. Но здесь желающих объяснить обычно достаточно, говорит Елена Шарговская: “Мне везло: обычно значительно больше было людей вокруг, которые понимали это. Какой-то момент насилия был, как я чувствовала, невозможен. Потому что если насилие захочет проявить один, то его остановят как минимум десять. Но я знаю истории о другое отношении: в Вооруженных силах, где есть подчинение, ситуация немного сложнее. В добровольческих батальонах с этим проще: если ситуация неприемлема, и ты не можешь преодолеть ее сама, то можно просто уйти“.
Относительно того, заставляют ли женщин в военном быту делать какую-то работу, которая считается женской, например, готовить еду, Анастасия Шевченко говорит, что на войне эти стереотипы не действуют: “Я не видела на фронте работы более тяжелой, физически изнурительной и более неприемлемой для женщин, чем приготовление еды. Вы представляете себе, что такое почистить мешок картошки, принести котел на 120 человек, просто котел воды? Ни один командир в здравом уме не допустит к этому женщину. Просто потому, что это – издевательство“.
То, чем женщина может помогать кроме своих непосредственных обязанностей – это “погонять” ребят на предмет санитарно-гигиенического состояния, проследить, чтобы не пьянствовали. И в этом на поддержку женщины командир всегда рассчитывает – но не в стирке, приготовлении пищи или зашивании одежды для кого-то, рассказывает Анастасия Шевченко.
По словам Елены Шарговской, кроме того, такие женщины могут дать отпор при попытке навязать им какую-то классическую “женскую” работу, поскольку они уже преодолели эти предубеждения, если оказались в вооруженном подразделении, где якобы женщин не должно быть.
Девушки говорят, что женщины, которые на войне сейчас, могут справиться сами, но тем, кто возвращается, нужна поддержка – так же, как и мужчинам. Потому что так же, как и они, женщины приносят с войны подорванное физическое здоровье, истерзанную психику, а некоторые даже получают инвалидность. А еще напрягает вопрос, который звучит в мирной жизни постоянно: “Ты же уже больше туда не пойдешь, ты останешься дома?”. Елена Шарговская говорит, что это сложно объяснить: “Просто услышьте. Не надо задавать такой вопрос. Потому что часто действительно хочется вернуться, или хотя бы продолжать в том же русле. Чем мы действительно можем помочь этим женщинам? Тем, что будем относиться к этому спокойно, понимать, что женщина-военный – это нормально“.
