“Сломанные ребра уже зажили, поэтому нет смысла”: с чем сталкиваются гражданские после плена и пыток, чтобы получить деньги и помощь

Практика похищения и содержания в неволе гражданских украинцев на оккупированных территориях для россиян стала уже систематической. Часто это содержание сопровождается пытками, истязанием, унижением и жестоким обращением, которые имеют тяжелые последствия.

После освобождения из плена такие пострадавшие нуждаются как в физической, так и психологической реабилитации. Но все ли бывшие пленники могут получить соответствующую помощь? С какими проблемами они сталкиваются после плена, на какие денежные выплаты от государства могут рассчитывать и как вообще доказать факт плена тем, кого освободили не в рамках официальных обменов?

Об этом ZMINA поговорила с несколькими бывшими пленниками, которых похитили во время оккупации Херсона, а также координатором групп семей военнопленных и пропавших без вести Медийной инициативы за права человека Еленой Белячковой.

После деоккупации Херсона местные прокуроры не знали, как работать с освобожденными, и везли их в Киев

Романа Шаповаленко оккупанты похитили в августе 2022 года в Херсоне и удерживали почти полтора месяца в местном ИВС, его пытали электротоком, резали ножом, а также топили. Мужчину заставили признаться на видео, что именно он наводил украинские ракеты на Антоновский мост, после этого отпустили. Роман остался в Херсоне вплоть до деоккупации, но один из его сокамерников смог перебраться на деоккупированную территорию сразу после плена, там он обратился к правоохранителям. Этот человек и рассказал о Романе и других пленниках, которые были вместе с ним в камере.

Роман Шаповаленко.

После деоккупации Херсона правоохранители связались с Романом и расспросили его, действительно ли он был в Херсонском ИВС.

“Спросили меня, был ли я там, потому что обо мне рассказал такой-то. Я ответил, что я такого знаю и мы вместе были в камере. Прокуратура сама вышла на меня. Многие после застенков пытались правдами и неправдами выехать на деоккупированную территорию. Мне никак было бежать самому, в семье 4 женщины. Бывало такое: если человек прячется, забирали на подвал жену там или мать, кого-то из близких пока он сам не придет”, – вспоминает Роман.

Поэтому после деоккупации работники прокуратуры отвезли Романа и нескольких других пострадавших в Киев. Там херсонские правоохранители консультировались по работе с гражданскими заложниками россиян. Ведь на тот момент, по словам Романа, у прокуроров не было четкого алгоритма, как с ними работать. Так бывшие пленники Кремля попали на телевидение, их приглашали на встречи с работниками органов власти, с представителями международных организаций.

Но, по словам Романа, через некоторое время после освобождения Херсона к местным правоохранителям пошел поток людей, которые вернулись из застенков.

“Встречал я знакомых, которые тоже находились в тюрьмах, некоторые из них и физически, и психологически сломлены. Спрашиваю: помогает ли вам государство? И мне отвечают, что много волокиты, ничего не получается с подачей документов. У многих же забрали документы россияне, и теперь они еще как-то должны их восстановить. Многим говорят, что недостаточно доказательств, что они были в застенках. Куча бюрократических проблем и так далее”, – вспоминает мужчина.

Он отмечает еще одну проблему, с которой сталкиваются люди, вышедшие из российских застенков – мало информации, к кому обращаться, какой алгоритм действий, ведь не все люди об этом знают. Кроме того, пострадавшие имеют разную степень травматизации.

“У нас были люди психически травмированные, они не доверяют никому, их сначала надо вытащить из этого состояния. Я мог с ними разговаривать, потому что сам был в такой шкуре. Я объяснял, что как делать, куда идти. Какое предоставляется лечение, какая помощь”, – говорит Роман.

Он добавляет, что гражданских заложников, которых вместе с ним повезли в столицу представители международных организаций, отправили на реабилитацию. Это была и физическая, и психологическая реабилитация. Полное обследование. Он вспоминает, что после пыток у людей были сломаны руки, ребра, отбиты почки.

Судмедэкспертизу мужчины проходили в Херсоне. Роман отмечает, что, поскольку они были в сопровождении прокуроров, никаких особых проблем не случалось.

Факт плена доказать сложно, если ты сам не юрист

Этап судмедэкспертизы был, по словам Романа, самым тяжелым, ведь за 54 дня пребывания в неволе сломанные ребра зажили. Он также вспоминает, что людей не выпускали из застенков, пока синяки не сойдут.

“Меня больше на психическое состояние проверяли. Потому что очень психически давили, пугали. Многие в камере пытались вешаться, резаться”, – добавляет херсонец.

Еще одной проблемой является то, что люди мало знают о законодательстве, которое обязывает государство выплачивать 100 тысяч гривен, даже если человек был в плену всего день. Чтобы получить эту выплату, нужно решение Комиссии по вопросам установления факта лишения лица личной свободы в результате вооруженной агрессии против Украины, которая работает при Минреинтеграции. Комиссия устанавливает факт пребывания в плену военных и гражданских, в том числе уже освобожденных из плена лиц.

В то же время, по словам Романа, факт плена трудно доказать. Кроме того, показания бывших пленных проверяли по 5 раз, а это постоянная ретравматизация пострадавших. Сам Роман денежную компенсацию получил быстро, а вот следствие длилось примерно год.

“Труднее всего было, когда вместе с нами привели женщину. Мы не знали ее истории. Мы начинаем рассказывать свои истории и видим, что женщина чуть не теряет сознание. Оказывается, у нее замучили сына, она его останки узнала только по татуировке. Она слушает наши рассказы и понимает, что с ее сыном делали”, – добавляет мужчина.

Так не должно было быть, заключает бывший пленник Кремля.

С похожими проблемами столкнулся и другой пленный, бывший полицейский из Херсона Антон Ломакин.

Антон попал в плен к оккупантам и провел там почти четыре месяца, с 15 августа по 6 декабря 2022 года. Сначала мужчину держали в Херсонском изоляторе временного содержания (ИВС), а затем перевезли на левый берег Херсонщины.

Россияне имитировали расстрел Ломакина, надевали на голову пакет, били электрошокером, накидывали на голову футболку и поливали водой, пока мужчина не начинал задыхаться.

Через более 180 дней плена Ломакина отпустили. Выехать на подконтрольную Украине территорию мужчина не смог, поэтому остался в оккупированных Олешках у родственников. А когда россияне взорвали дамбу Каховской ГЭС, Антону удалось найти лодку и выбраться на деоккупированную территорию.

Антон Ломакин. Фото из частного архива

Мужчина рассказывает, что доказать факт плена достаточно сложно.

“Много бумаг надо, много бюрократии. У меня не было проблем, потому что я юрист. Если ты не юрист, то тебе будет сложно”, – говорит Ломакин.

Он отмечает, что хоть на сайте Минреинтеграции и есть перечень документов, но этот список не исчерпывающий. И бумаг, подтверждающих факт плена и пыток, придется собирать значительно больше.

“Может быть так, что ты расскажешь, как тебя задерживали, приведешь какие-то факты, а тебе дадут отказ. Там у них заседает коллегия и голосуют, кто за то, чтобы тебе дать статус, кто против, а кто воздержался. Утром приходят такие бодрые, сначала все – да, да, да, а потом заморюются и просто не дают количества голосов, аргументировать они никак не могут”, – добавляет бывший заключенный.

Он вспоминает, что имел знакомых, которые подавали документы на комиссию при Минреинтеграции и в первый раз получили отказ, а когда люди подались второй раз с тем же пакетом документов, то им подтвердили статус. Антон отмечает, что эти люди даже имели видео, на котором видно, как оккупанты их задерживают. Были свидетели, которые давали показания, но статус пострадавшим не дали с первого раза.

Судмедэксперт посмотрел и говорит: “Здесь нет смысла, у тебя уже все зажило”

Экс-полицейский также жалуется на качество проведения судмедэкспертизы. Он отмечает, что бывшие пленники россиян после освобождения не всегда могут сразу попасть на деоккупированную территорию. Далее проходит время, пока человек обратится к правоохранителям, пока следователь направит дело, пока все выписки, пока очередь…

“У меня как-то так было. Сидел мужичок в кабинете, посмотрел на результаты и говорит: “Здесь уже нет смысла, потому что здесь уже зажило у тебя, здесь тоже нет, это недоказуемо, это у тебя вообще прыщи какие-то…” А там шрамы остались, померил большие шрамы линейкой и все, на этом экспертиза закончилась. То есть мне сделали судмедэкспертизу минут за семь. Были поломаны ребра, мне сказали, что нет смысла это писать в экспертизу, потому что там все зажило. Там не видно, что там может быть видно, так это мозоль, оно тебе надо? Оно и нам не надо”, – делится Ломакин.

По его мнению, люди привыкли так работать, и иногда судмедэксперты просто ждут, что им заплатят, чтобы поставить нужное заключение.

“Я ему сказал сразу, что это для Украины нужно, а не для меня. Это против РФ будет дело. Тогда он только написал, что возможны были поражения электрическим током… Однако, зная, что я перетерпел, судмедэксперт даже не назначал каких-то психологических тестов”, – отмечает экс-полицейский.

Антон Ломакин добавляет, что судмедэкспертизой недоволен максимально.

По мнению Ломакина, системной программы по реабилитации гражданских заложников пока в государстве не существует. Как нет и отдельных ресурсов, где бы можно было найти информацию по этому вопросу.

“Основная сложность, чтобы завели дело, чтобы все было задокументировано и твое дело было передано на Офис генпрокурора. И тогда прокуратура назначает менеджера, менеджер с тобой общается, тогда могут предоставляться реабилитации и т.д.”, – говорит он.

Также есть случаи, когда гражданским заложникам помогают общественные организации, но эта помощь также не является системной. Так, например, произошло и с самим Ломакиным, ему средства на восстановление здоровья частично помогли собрать волонтеры. Он добавляет, что все бывшие заключенные нуждаются в той или иной реабилитации.

“Я восстанавливаю здоровье за свой счет и через волонтеров. Реабилитацию не проходил, когда было время и возможность, тогда ее не было, когда она появилась, я вышел на работу и не имею ни времени, ни возможности”, – добавляет мужчина.

Документы, чтобы признали потерпевшим, собирал два года

Бывший полицейский отмечает, что с выплатами от государства проблем не было. Но он знает случаи, когда люди ждут по полгода и даже больше, потому что в бюджете нет на это средств.

“Я подтверждение получил на конец года и выплаты получил за месяц перед новым годом. Кому подтвердили статус после нового года, то выплат нет до сих пор. Все время ссылаются, что недофинансирование и так далее”, – говорит Ломакин.

Еще один бывший узник Херсонского ИВС Владимир Иванченко около двух лет собирал документы, чтобы доказать, что действительно был в плену у россиян. Его захватили в плен 26 июня 2022 года в Херсоне, а через 43 дня, 8 августа, отпустили на волю.

Мужчина говорит, оккупантам не понравилось то, что он был участником муниципальной стражи и имел удостоверение 2019 года. В плену несколько раз имитировали его расстрел, сильно били дубинками, также пытали электротоком. А перед тем, как отпустить, оккупанты сильно избили Владимира и заставили подписать документы о сотрудничестве.

После освобождения он сам не обращался в прокуратуру – говорит не имел на это времени. Ведь Владимир с представителями местной церкви развозил гуманитарную помощь.

Владимир Иванченко. Фото из частного архива мужчины

Однажды на вокзале к нему подошли полицейские, так он узнал, что его уже некоторое время пытались найти украинские правоохранители, потому что он числился потерпевшим по делу о незаконном удержании и пытках другого гражданского.

“Потом взяли показания, одного орка узнал по фото. Там еще показывали фото, но я их не узнал. После того, как вышел 8 августа 2022 года, где-то на конец марта – начало апреля 2023 года я начал сотрудничать с нашими правоохранителями, и вот наконец результат – извлечение всех документов, что я потерпевший. Прошло 2 года от плена”, – отмечает мужчина.

Он говорит, что после освобождения еще в оккупации ему удалось сделать рентгеновские снимки. Владимир пришел с жалобами к врачу, та отправила его на рентген, и оказалось, что у мужчины сломаны ребра и позвоночник.

“Потом проходил ВВК, снова рентген, а там перелом, я даже не знал, что он там был. У меня до тюрьмы было 90 кг, вышел – 46… Даже фото есть. Разбили прикладами лицо, оно не все сразу зажило, загноилось в некоторых местах. Лекарства забрали, у нас была мазь Вишневского – забрали. Спина была черная. Не выпускали, пока не сойдет”, – говорит Иванченко.

Он добавляет, что смог частично зафиксировать побои: сразу после освобождения родственники сделали фотографии. Но судмедэкспертиза не приняла эти фото во внимание.

Владимир говорит, что уже собрал документы для комиссии по установлению факта плена, но еще не подавал их. Поэтому, получится ли получить помощь с первого раза и когда назначат выплаты, спрогнозировать трудно.

Помочь установить факт плена могут в СБУ

По словам координатора групп семей военнопленных и пропавших без вести Медийной инициативы за права человека Елены Белячковой, следствие может действительно длиться год или дольше, поскольку иногда просто не хватает кадров, которые ведут производство.

Сейчас, по ее словам, в структуре СБУ функционирует Объединенный центр по координации поиска и освобождения военнопленных, незаконно лишенных свободы лиц в результате агрессии против Украины. Он занимается установлением фактов плена не только военных, но и гражданских лиц. Этот орган устанавливает факт плена и выдает соответствующую справку.

“Как военных, так и гражданских, если они попадают в плен, должны вносить в учет Национально информационного бюро, которое создано в соответствии с Женевскими конвенциями. И после освобождения из плена пострадавший может обратиться в это бюро, чтобы оно в его интересах обратилось в соответствующие органы СБУ для получения этой справки”, – говорит эксперт.

Поэтому гражданские заложники после освобождения могут обращаться в СБУ. При освобождении гражданских из плена СБУ собирает показания, проверяет эти обстоятельства, соответственно в этом ведомстве также могут подтвердить тот факт, что лицо действительно было гражданским заложником и по этому они имеют показания и факты подтверждены. То есть работники ведомства также могут выдать справку №55 (о том, что гражданский действительно был в плену у оккупантов. – Ред.), которая дает право обратиться в комиссию при Минреинтеграции и получить статус гражданского заложника.

“Этот статус предоставляет финансовые гарантии для получения единовременного пособия при освобождении 100 тысяч гривен. А также, если семья не обращалась, пока гражданский был в плену, и есть заявления с подтверждающими документами, то такой пострадавший может получить еще по 100 тысяч за каждый год пребывания в плену. Это на сегодня одна из тех гарантий, которая предоставляется освобожденному гражданскому заложнику”, – отмечает Белячкова.

Она подтверждает, что гражданским сложнее доказывать факт плена, чем, например, военным. Поэтому важно иметь свидетелей, это могут быть те люди, которые находились вместе с пострадавшим в местах несвободы, это могут быть родственники, которые были свидетелями, когда его забирали, похищали, это могут быть органы местного самоуправления, которые имеют право выдать справку с сообщением, что гражданского действительно похитили и им как органам местного самоуправления об этом было известно.

Подтвердить факты пыток военным легче, чем гражданским

Эксперт МИПЧ говорит, что подтвердить факты пыток и истязаний военным также легче, чем гражданским. Ведь это могут быть не только физические следы, но и ментальные и психические последствия. Поэтому, чтобы установить и подтвердить, что человек получил определенные травмы именно из-за пребывания в плену, военных, например, направляют в больницу, у них есть выписки, эпикризы и так далее.

“Но опять же этого не достаточно, это медицинское заключение, оно не устанавливает причинно-следственную связь, и медики этого делать не будут, потому что это задача эксперта. Они направляют на судебно-медицинскую экспертизу уже после завершения лечения и процесса реабилитации, приобщают эти медицинские документы к экспертизе, которая проводится. То есть это проводится комплексно, не только медицинская экспертиза – выявление следов и последствий пыток, но и психологическая”, – добавляет Белячкова.

По ее словам, заключение эксперта по этому направлению будет также подтверждением того, что к человеку применялись бесчеловечное обращение, пытки, пытки. А это уже свидетельствует о том, что РФ нарушала нормы международного гуманитарного права. Поэтому, по словам Белячковой, не очень хорошо, если нет возможности подтвердить плен через судебно-медицинскую экспертизу, хотя в таком случае остается еще психологическая экспертиза. Здесь специалист может подтвердить, что после плена у человека изменилось поведение, ухудшился сон, повысилась тревожность.

Также, по словам эксперта, пострадавшие в качестве доказательства пыток могут предоставлять показания, собранные документаторами правозащитных организаций, если они проводили документирование по Стамбульскому протоколу.

“Стамбульский протокол предусматривает ряд вопросов, в том числе и по пыткам. Понятно, что правозащитник не является врачом, или специалистом узкого профиля, так, как, например, судмедэксперт. Но все равно это документирование, поэтому можно применять еще и Стамбульский протокол, то есть опрашивать по нему”, – говорит эксперт.

В то же время Белячкова уточняет, что с гражданскими этот процесс происходит сложнее, особенно, если они возвращаются не в рамках официального обмена, а когда их отпускают на оккупированной территории, скажем, под заявление о помиловании, и людям удается каким-то образом перебраться на подконтрольную территорию. В таком случае гражданский остается один на один с этими проблемами и непониманием того, что ему делать. Если такие люди все же обращаются за помощью, их могут вместе с военными направить на лечение, но здесь требуется государственное обеспечение и контроль, отмечает Белячкова.

Гражданские проходят реабилитацию и лечат последствия пыток за свой счет или благотворительные пожертвования
Эксперт МИПЧ также отмечает, что пройти реабилитацию за счет государства для гражданских, вернувшихся из российского плена, гораздо сложнее, чем, например, военным. По ее словам, существует нормативная база, которая регулирует порядок реабилитации, лечения, но, как это внедряется в жизнь, таких примеров она привести не может.

“Я не могу сказать, что кого-то там пролечило государство, или оно помогло поставить импланты, пролечить зубы, потому что для военных там это более гарантировано и защищено, там есть соответствующие программы. Но чтобы это распространялось на гражданских, то я такого не видела”, – говорит Белячкова.

Она добавляет, что знает случаи, когда украинские медицинские учреждения бесплатно лечили раненых гражданских после плена. Но признает, что гражданские менее защищены, чем военнослужащие.

“К сожалению, наше законодательство не учитывает того, что гражданские лица находятся в таких же условиях как и военные в плену, к ним так же применяются пытки и пытки. И они выходят в таком же ужасном состоянии, как и военнослужащие. С нормативной стороны, из того, что я знаю, то лечение происходит в основном за свой счет, или при помощи общественных организаций или фондов”, – говорит эксперт.

Она добавляет, что семья гражданского заложника, кроме 100 тысяч в год, по сути ничего не получает. Например, когда гражданского похищают, то работодатель не увольняет человека, то есть рабочее место сохраняется, но он сам ничего семье не выплачивает, поскольку законодательно не обязан это делать и понесенные убытки возлагаются на государство-агрессора.

По словам Белячковой, действительно не все, кто подает заявления, получают компенсации сразу. Она отмечает, что вопрос о выплатах надо уточнять индивидуально у тех, кто причастен к комиссии, звонить на указанные консультативные номера телефонов. Эксперт добавляет, что сейчас комиссия получает большое количество заявлений, одновременно их может рассматриваться до 1000, или даже больше. Ведь в комиссию обращаются семьи военнопленных, семьи гражданских заложников освобожденных официальным путем, а также неофициальным путем.

“Также есть категория тех, кто находился в колониях еще до полномасштабного вторжения и не подавал заявление на получение помощи за каждый год пребывания. И так несколько категорий пакетов к рассмотрению и соответственно принятие положительных решений скажем по 90% заявлений, предусматривает, что на каждого человека надо выплатить эти 100 000 грн”, – добавляет эксперт МИПЧ.

Она объясняет, что многое зависит от бюджетирования и финансирования. Какую сумму и когда в государстве выделили для того, чтобы постепенно закрывать положительные решения. Сейчас существует проблема со сроками, примерно 3-4 месяца. Но Белячкова отмечает, что важно понимать: если есть положительное решение, то остается только дождаться финансирования, в любом случае пострадавшие гражданские получат средства.